Короткие интервью с подонками книга о чем
«Короткие интервью с подонками», Дэвид Фостер Уоллес (ОБЗОР + ВИДЕО)
А ведь когда-то, 10 месяцев назад, я говорил, что к Уоллесу не притронусь. Потому что хватит (спустя 1300 страниц «Бесконечной шутки»). Но вот «АСТ» выпустило сборник «Короткие интервью с подонками», и я, памятуя, на что способен автор, а также имея понимание, что меня ждет не одна, размазанная на тысячу с гаком страниц история, а множество завершенных, решил, так сказать, дать автору 2-й шанс. При условии, что «Бесконечной шутке», несмотря на противоречивости, я поставил 7 баллов.
Итак, предлагаю вашему вниманию лонгрид по «Коротким интервью с подонками».
Комментарий: Авторский сборник.
Иллюстрация на обложке М. Емельянова.
Сей сборник включает в себя не только интервью, но и отдельно взятые рассказы. Впрочем, как таковых рассказов там примерно половина, а вторую половину содержат всякие зарисовки, короткие эпизоды и натуральные винегреты из всего, больше похожие на писательские упражнения, развлечения и селф-челленджи.
И давайте я скажу сразу: этот сборник нужен для того, чтобы показать, что в принципе может литература, какой она бывает и на что способно писательское мастерство. Здесь у нас максимально небанальный и нестандартный подход к написанию.
Интервью, которые озаглавили этот сборник, представляют собой, скорее, монологи-зарисовки, в чем-то похожие на сатирическую сценку, а где-то больше напоминают запись в блоге. Вопросов тут нет, вместо них — слово «вопрос», что само по себе представляет собой некий микроинтерактив, когда читателю предлагают догадаться, какой вопрос был задан и на что именно дается ответ. Это держит в тонусе и несколько развлекает.
Иной раз интервью — это лишь повод рассказать историю о ком-то по-иному, через ответы на вопросы. Причем, динамика истории не падает, а сторонний взгляд на готовый сюжет придает дополнительной фактуры.
Выделю несколько самых запоминающихся штуковин из этого сборника:
1. Рассказ «Дьявол — человек занятой» — про человека, который никак не мог избавиться от вещей, которые отдавал бесплатно. Внутрь рассказа вшит небольшой лайфхак, и ты, вроде бы, ожидаешь одного завершения, а Уоллес заканчивает совсем по-другому. Так, как никто точно не ожидал. И таких завершений тут хватает.
И я хочу остановиться тут, чтобы сообщить: мне понравилось знакомство с этим приемом — обмануть ваши ожидания. Когда берешь, нагнетаешь, а потом БАЦ — и всё заканчивается, всё совсем не так, как ты предполагал. Мол, на, дружок, держи, это твоя концовка. Вроде бы и злорадно, но слог Уоллеса, его подбор слов и блестящий юмор выводит эти внезапные ШОКОВЫЕ развязки на какой-то приятно-лояльный уровень.
А если всмотреться, то и сам подумаешь: блин, ну а чем там можно было закончить-то, в самом деле?
2. Рассказ «Но смысла нет» — один из лучших в сборнике. Это максимум смеха и абсурда в своей дотошности при анализе ситуации. Смех в постоянной прокрутке истории и очередном варианте ее обсуждения. Обмозговывания случившегося в детстве события. Чтобы вы понимали: рассказ завязан на том, как сын однажды сидел дома, смотрел телевизор, а потом в комнату зашел отец и, хм, немного поболтал перед сыном своим. своими гениталиями. Молча. И ушел. Молча.
Память того дня — это то, на чем основывается этот рассказ. И если вы ждете исхода событий, разгадки, ответов на вопросы, то. ХА-ХА.
3. Одно из интервью — это рассказ работника завода о своей руке-плавнике, которая не выросла. Дичайшая самоирония с невероятной образностью.
За счет этого почти каждое произведение Уоллеса въедается в память и остается шебуршать там своими красочными описаниями.
4. Еще одно интервью — рассказ о человеке, работающим незаметным слугой в туалете дорогущего отеля. Его взгляд на то, что происходит по ту сторону входной двери в мужской туалет. Со всеми, кхм, вытекающими звуками, запахами и рутинно-житейскими наблюдениями, высмеивающими напускной шик богатеев с одной стороны дверей и их биологическую унификацию, ничем не выделяющую их на фоне более бедных людей — с другой стороны двери, где и проводит свои рабочие часы главный герой рассказа.
5. Еще один, пожалуй, самый нестандартный как взгляд на обыденную вещь: рассказ о подростке, который периодически занимается пубертатным рукоприкладством, при этом визуализируя понравившуюся актрису из одного известного сериала. Его фантазия заключается в том, что она входит в зал, и время останавливается. В один момент пареньку это доставляет хлопоты — а время останавливается только в рамках зала или везде? В городе или на всей планете? А если на планете, то перестает ли она вращаться? А замирает ли солнце? А что будет со Вселенной? Короче, с виду незатейливая фантазия парня приводят к абсолютно ученым мыслям, исследованиям и изысканиям, в силу чего желание осуществить акт онанизма откладывается, поскольку надо высчитывать, строить графики и ковыряться в формулах, чтобы понять, насколько реалистична и реализуема его фантазия и как бы она сказалась на законах мироздания, осуществись она. Это история о точке невозврата — от желания справить половую потребность до побуждения учиться и изучать новые сферы. Волшебнейший юмор, прекрасная дотошность, абсурд и кропотливость. Бесподобно.
Автор достоверен в психологии, и в этом умении легко способен потягаться со Стивеном Кингом. Он изучает страхи и фобии людей, и в этом плане встает на один уровень с Брэдбери и его мрачными рассказами из цикла «Темный карнавал», ведь в этом сборнике можно встретить по-настоящему страшные, жуткие истории. Например:
1. «Дьявол — человек занятой» (да, название дублируется) — очаровательный рассказ в стиле Брэдбери, берущий какой-то психологический аспект и разматывающий его по всем фронтам. В данном случае — человек совершил добро и хочет рассказать об этом, но не желает вдаваться в подробности и бахвалиться, ибо, как он считает, такой расклад приведет к тому, что он скорее хвастанул, нежели совершил добро в чистых помыслах. Сбивки, самозапутывания, плутания и закономерный итог.
2.«На смертном одре, держа тебя за руку, отец знаменитого нового молодого внебродвейского драматурга просит о милости» — очень мрачная, трагичная и тяжелая история. Гнетущая и какая-то дотошно противная в своих подробностях. Хирургически меткая и жизненно-шокирующая. Откровения умирающего отца, чей сын был неполноценен в некоторых физиологических моментах. Его признания и честный взгляд на то, с чем он жил столько лет. Мурашки по телу.
Также Уоллес не распыляется на какие-то грани или элементы. Ему гораздо интереснее взять, например, какой-то один аспект, одну шуточку или одну черту характера и выкрутить ее до максимума, выжать все соки, оставив пустую оболочку, испить досуха, вычерпать все, что только можно, умножить, показать со всех сторон, короче, вытворить со взятым элементом ВООБЩЕ ВСЁ.
В творчестве Уоллеса находится место и минусам.
1. Излишняя дотошность, иной раз убивающая динамику и интерес к произведению. Повторы, самоповторы, топтание на месте, отчего история просто надоедает.
2. Заигрывание с формой. Обратите внимание на рассказы «Datum Centurio», который выполнен в виде толкового словаря с кучей выдержек, сносок, сносок внутри сносок, разделов, подразделов и прочего, сами видите (в видео на 06:31 есть обзор того, КАК написан этот рассказ), и на рассказ «Взрослый мир, часть 2» (тайм-код для знакомства с формой: 06:50), где, на минуточку, происходит кульминация истории, ее развязка и самый интересный момент, а автор берет и преподносит нам концовку вот в таком виде. Она сделана в форме схемы всё с теми же разделами-подразделами, с описанием структуры, показом, какие применены выражения и приемы, и как находка это интересно, но я, как читатель, чувствовал себя несколько обманутым, ибо писатель решил поставить упражнение выше ожиданий читателя. Уоллес как будто кричит: «Зацени, как я могу!». И, как мне кажется, переигрывает, излишне увлекаясь формой.
3. Куча необоснованных сносок огромного размера (тайм-код, если вдруг кто еще не видал таких титанических ссылок: 07:40). Вопрос: зачем? Я думал, он оставил этот прием нелинейного повествования для «Бесконечной шутки». А тут он тоже есть. А это один из самых бесячих приемов его магнум опуса.
4. Увлечение поэтичностью и красивостями, образностью и метафоричностью до той шкалы, когда сюжеты уходят куда-то даже не на второй и на третий план, а будто бы забываются и потом лениво дописываются «чтобы были».
При всем при этом, я бы советовал Уоллеса в принципе всем для знакомства с новыми гранями литературы и расширением писательского сознания.
Оцениваю сборник на 9 баллов из 10.
П. С. Очень жаль, что автор так рано ушел из жизни. Думаю, он бы и сейчас наводил шороху и удивлял необычными подходами к написанию.
Сам видео-обзор можно глянуть тут:
Короткие интервью с подонками
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Отзывы 7
И в самом деле, штука странная. Написанная очень, так сказать, новаторски. Но интересно. Эксперимент, тем более литературный, вещь непредсказуемая. Но в данном случае, похоже, удался.
И в самом деле, штука странная. Написанная очень, так сказать, новаторски. Но интересно. Эксперимент, тем более литературный, вещь непредсказуемая. Но в данном случае, похоже, удался.
Так называемый метамодернизм во всей своей красе.
Сборник достаточно специфичен. Понравится далеко не всем. И, думаю, не стоит читать залпом. Лучше растянуть чтение, чтобы не приелась подача и авторский стиль.
Книгу стоит воспринимать как литературный эксперимент с формой и содержанием. Заявленные в название «интервью», к примеру, по сути своей являются монологами разных людей, которые перебиваются постоянно возникающим «вопросом». Мы можем только догадываться, что спрашивает обезличенный интервьюер. Да и неважно это. Перед нами своеобразные исповеди, откровения разношёрстных личностей. В чём-то понятных нам или похожих на нас самих, в чём-то неприятных и даже отталкивающих.
Отзывы на книгу « Короткие интервью с подонками »
Уоллес непостижим, недосягаем, он очередной раз переворачивает все литературное сознание и понимание с ног на голову. Не дает передохнуть между такими разными, но каждый раз такими невероятными историями. Кажется, что ничем уже никто, да и Уоллес тоже, не может удивить, но очередной рассказ и очередное открытие! Смелые жанры, необдуманная и от того такая живая подача текста, разговор с читателем прямо через душу. Один из рассказов, кстати, о том, как Уоллес представляет себе нас, его чужих, незнакомых читателей, но для которых и только для которых он сейчас изливает свою душу на бумагу.
⠀
Рассказы о нелегком бытовом выборе, о семейном, любовном выборе, выборе для детей, выборе из-за детей. Какие-то рассказы совершенно не пОняты, а какие-то навсегда останутся в разорванном сердце.
И вновь Уоллесу удается своим слогом и изложением невероятно достоверно, правдоподобно, понятно и прочувственно описывать эмоции и состояние конкретного человека. У многих срабатывает эмпатия от того, что они чувствуют все так же, у кого-то появляется четкое представление тех чувств, которые ни разу в жизни еще не были испытаны. И теперь у тебя есть выбор – испытывать ли их на самом деле.
⠀
Никто никогда не был и не будет похож на Уоллеса. Он литературный столп!
КИ №__ 01/2020
МИНСК, БЕЛАРУСЬ
…и но в общем, я даже не знаю с чего начать. Да, наверное, это похоже на некое единение. Понимаешь? Типа, ты нашел родственную душу и все такое в этом роде. Звучит, конечно, заезжено, будто клише из старого женского журнала, который валялся на столике в гостиной твоей подруги… ага, той самой [улыбается], ну ты понял…
Вопрос.
Да. Думаю, дело в том, что Уоллес максимально искренен с тобой. Понимаешь? Ты, типа, сидишь у себя на кухне со своим друганом, вы, типа выпиваете, да, впрочем, можете и не выпивать, просто сидите с другом и говорите на разные темы, как вот сейчас мы с тобой. И вот вы сидите и трете на разные темы и ничего не скрываете. Ну, может не про все, ну, типа ты же не говоришь, вот так вот прямо, что, когда был совсем пацаном, запал на мамку своего одноклассника или училку математики. Ну, потому что они же реально красивые, ну, типа, прям крышу сносило. Нет? Хотя тебе то я говорю сейчас. В общем, это такой разговор напрямую, понимаешь, без купюр.
Вопрос.
Да, разные темы. Ну, такие о которых и сам не раз думал. Просто о них никто не пишет вот так. Честно и открыто. Понимаешь? Ну, типа, что я тоже сопли там пускал, или что считал себя ничтожеством. Что это, типа, нормально чувствовать. Да? Типа не корчить из себя мистера идеала, такого вот мистера крутыша, которого ничто не волнует.
Вопрос.
Ну, как все. Наверное, не все. Я вот вообще не понял эту тему с телевидением, ну, типа рассказ о кабельном и эфирном. На что там аллюзии. Ну, типа, ты ж понимаешь, что я ни капли не в курсе про историю американского телевидения.
Вопрос.
Нет, ну, что-то я знаю, но не так чтоб это прям знать дотошно. Да не спеши ты, дай расскажу. Ну, я думаю, что не каждый американец знает-то эту тему, а ты хочешь, чтоб я прям все это вывозил. Ну, а в остальном, да, типа, это прям мое, я понимаю о чем он говорит. Все эти переживания, самокопания и жизненные обстоятельства.
Вопрос.
Да, не красуюсь я перед тобой. Читай ты что хочешь, я ж тебе ничего не продаю, не говорю, что чтение Уоллеса делает из тебя умника, нет. Главное, чтоб тебя цепляло. Правда же? Нет? Ну, типа, если книга тебя не трогает, нахрена ее мучать. Я так думаю. Абсолютно все, типа, нравится не может.
Вопрос.
Типа умным казаться? Ха. На эту хрень сегодня кто-то ведется? Хотя я понимаю о чем ты. Да. Но у меня другая тема. Я, типа, понимаю, что Уоллес не всем закатит. Да? Я и тебе его не советую. Ну, типа для меня не важно прочел ты там «шутку» или нет. Разница какая?! Я, конечно, хотел бы, чтоб все понимали насколько ДФУ крут, но мне, типа, наверное, приятно, что таких не очень много. Но это не так, что это меня делает избранным, типа из-за того, что я понимаю. Нет. Это скорее так: если в твоей семье лишь ты любишь яблоки, то это значит, что все яблоки достаются тебе. Сечешь? Нет? Да, я знаю, что глупо звучит. Но оно так как-то.
Вопрос.
Не совсем из-за этого. Но да, я знаю, что это такое. Ну, типа это не просто грустненько. Ну, типа тебе хреново так, что просто край. Мне кажется, что об этом нужно писать. И Уоллес пишет об этом как никто. Ага, ну, мусолит, да, многословно очень, да, но иначе нельзя, понимаешь, да? Типа, это тема, которую не любят поднимать. О ней и говорить-то неловко. Так что… Ну, типа это как-то спасает. Знать, что ты не один такой. Вообще знать, что даже, если ты один, ты все равно не один. Да?
Вопрос.
Да, черт, его знает сколько здесь реального Уоллеса. Мне кажется это совсем другая тема и проблема. Сколько в Достоевском реального Достоевского? Не думаю, что в книгах Уоллеса это стопроцентный реальный Уоллес. Ну, т.е. обнажаться и быть искренним – это не значит писать только о себе. Да? Нет? Это, типа, писать о том, что реально пропустил через себя. Прочувствовал. Типа, если твой герой страдает, ты реально должен понимать почему и как. Нет? Но думаю, что темы о которых пишешь, действительно должны тебя волновать. Это, типа, тоже важно.
Вопрос.
Не поверишь, но я только недавно об этом узнал. Ну, типа про его мизогинию (1)…
Вопрос.
…ну, типа, это когда баб, ну, в смысле женщин, не уважаешь и не любишь. Ага. Но думаю, что это чушь собачья. И в сборнике, и в «шутке», и в эссе скорее обратное. Я, когда читал, прям выискивал эту хрень. Но, даже когда он пишет о всяких мразях, ну, типа нас с тобой, ага [улыбается], видно, что этого нет. Все эти скандалы все чаще становятся похожими, ну, типа, на попытки самоутвердиться за счет имени известных писателей. И это особо несложно, когда твой оппонент, ну, типа, уже несколько лет, как мертв.
Вопрос.
Нет, я никого так-то не защищаю. Может он и вправду был мудаком. Ну, или как-то действительно обидел эту даму. Я не знал его лично и читал только его книги. Я о том, что, типа, нужно отделять автора от его творчества. Часто они не эквивалентны. В конечном итоге, кто из нас не засранец?! Да? Нет?
Рецензии на книгу « Короткие интервью с подонками » Дэвид Уоллес
Очень сложная книга. Если ты не любишь грязные секретики и раскопки в мыслях героев, то не бери и не читай. Подонков там нет. Это сборник рассказов из мыслей, которые не каждый решит озвучить.
Совсем не мой жанр, может поэтому давалась она мне сложно. Подумайте прежде чем брать, но если это ваш жанр, вы не пожалеете.
Прекрасный переплёт. Минус-не везде есть знаки препинания, что осложняет чтение.
Позарилась на восторженные отзывы и осталась разочарована. Читать невозможно. Это буквально сборник сомнительных отрывков, разбросанных по всей книги. Пунктуация вышла из чата. Целостности ожидать не стоит. Иногда непонятно, о чём речь, и что хотел сказать автор, разве что очень интуитивно, но это подаётся как уникальный стиль автора.
Не тот текст, над котором хочется сидеть, вдумываться. Тяжело читать. Я нормально отношусь к чернухе, но здесь чернуха только ради чернухи. Складывается ощущение, что у автора спермотоксикоз. Конечно, по названию понятно, что радужных единорогов от книги ожидать не стоит, но мне всё же думалось, что будут освещены различные стороны темных мыслей и поступков человека, а здесь одно «трахать», «кончать», «члены», «киски». Великого романа я здесь не увидела. Увы.
Так что не поленитесь и предварительно изучите ознакомительный текст, чтобы понять понравится Вам данное творчество или же нет. Книжка «не для всех». Я понадеялась только на отзывы и пролетела. Совершенно не моя книга.
Это самая сложная, непонятная, нетипичная (и миллиард других эпитетов) книга, из всех что я читала. Идет невероятно тяжело. обычно я глотаю их, не пережевывая, но тут месяц не могу начать 4 главу. двоякое мнение. даже не знаю, захочу ли перечитать и понять. но двигает границы восприятия на изи
Максимально искренняя и честная живая книга. Быстро вливаешься и глотаешь до конца)
Короткие интервью с подонками книга о чем
Дэвид Фостер Уоллес
Короткие интервью с подонками
David Foster Wallace
BRIEF INTERVIEWS WITH HIDEOUS MEN
В оформлении использована иллюстрация Михаила Емельянова
Copyright © David Foster Wallace, 1999
The moral right of the author had been asserted.
© Сергей Карпов, перевод, 2019
© Михаил Емельянов, иллюстрация, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2020
Наиболее значительный писатель своего поколения.
Значение Уоллеса как литературного новатора огромно…
Это увлекательная и поразительно изобретательная книга… головокружительный галоп по широкому фронтиру современной литературы.
Столь же умная и интригующая книга, как и «Бесконечная шутка».
Настоящим автор благодарит за щедрую и непредвзятую поддержку фонд Ланнана, фонд Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров, The Paris Review, персонал и менеджеров круглосуточного семейного ресторана Denny’s в городе Блумингтон, штат Иллинойс
Все события и персонажи этой книги, кроме тех, что совершенно точно находятся в общественном достоянии, вымышлены, и любое совпадение с реальными людьми, живыми или мертвыми, полностью случайно.
Благодарность также выражена различным изданиям, в которых отрывки из этой книги впервые появились в самых разнообразных формах: Between C&G, Conjunctions, Esquire, Fiction International, Grand Street, Harper’s, «Лучшие американские рассказы 1992» от Houghton Miffl in, Mid-American Review, New York Times Magazine, Open City, The Paris Review, Ploughshares, Private Arts, Santa Monica Review, spelunker fl ophouse и Tin House.
Посвящается Бен-Эллен Сицилиано и Элис Р. Далл, отвратительным слушательницам sine pari[1]
Радикально сжатая история постиндустриальной жизни
Когда их представили, он сострил, чтобы понравиться. Она натужно рассмеялась, чтобы понравиться. Потом они в одиночку разъехались по домам, уставившись прямо перед собой с одинаковыми гримасами.
Тому, кто их представил, они оба не нравились, хоть он и притворялся, что это не так, по своему обыкновению ни в коем случае не желая испортить хорошие отношения. А то ведь никогда не знаешь, правда же правда же правда же.
Смерть – это еще не конец
Пятидесятишестилетний поэт, нобелевский лауреат, поэт, известный в американских литературных кругах как «поэт поэтов» или иногда просто «Поэт», лежал на веранде, с голой грудью, умеренно упитанный, в слегка наклоненном шезлонге, на солнце, читал, полулежа, умеренно, но не критично упитанный, обладатель двух Национальных книжных премий, премии Национального круга книжных критиков, Приза Ламонт, двух грантов от Национального фонда искусств, Prix de Rome, стипендии фонда Ланнан, медали Макдауэлла и прижизненной награды Милдред и Гарольда Страусс от Американской академии и института искусств и литературы, почетный президент PEN-клуба, поэт, которого два разных поколения американцев называли голосом своего поколения, пятидесятишестилетний, он лежал в невлажных плавках XL Speedo в постепенно меняющем наклон полотняном шезлонге, стоявшем на облицованном плиткой настиле у домашнего бассейна, поэт, который был в числе первых десяти американцев, получивших престижный «Грант Гения» от фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров, один из трех ныне живущих американских нобелевских лауреатов по литературе, 170 см, 82 кг, глаза карие, линия волос неровная из-за того, как непоследовательно приживались/отторгались трансплантаты от различных брендов «Системы по наращиванию волос», он сидел или лежал – или, если говорить точнее, просто «откинулся» – в черных плавках Speedo у домашнего бассейна в форме почки[2], на облицованном плиткой настиле у бассейна в переносном шезлонге, чья спинка уже была отклонена на четыре щелчка до угла в 35° отн. мозаичной облицовки, в 10:20 утра 15 мая 1995 года, четвертый из списка самых антологизируемых поэтов в истории американской художественной литературы, у зонтика, но не в самой тени, он читал «Ньюсуик»[3], пользуясь скромным брюшком как наклонной подставкой для журнала, – а также во вьетнамках, – подложив руку под затылок, вторую свесив, чтобы водить по охряно-бурым узорам на дорогой испанской керамической плитке, иногда смачивая палец, чтобы перевернуть страницу, в корректирующих очках, чьи линзы благодаря химической обработке затемнялись пропорционально интенсивности света, на второй руке – наручные часы среднего качества и цены, на ногах – вьетнамки из заменителя резины, лодыжка лежит на лодыжке, а колени слегка расставлены под безоблачным и ослепительным небом с ползущим наверх и направо солнцем, поэт смачивал палец не слюной или потом, а конденсатом с тонкого матового стакана чая со льдом, который сейчас стоял на границе тени, падающей от тела, сверху слева от шезлонга, и который надо было переставить, чтобы тот остался в прохладе, поэт праздно поводил пальцем по стеклу стакана, прежде чем праздно поднять смоченный палец к странице, – впрочем, их он переворачивал изредка, страницы журнала «Ньюсуик» от 19 сентября 1994 года, читал о реформе здравоохранения в США и о трагическом рейсе USAir № 427, читал аннотации и положительные отзывы на популярные документальные книги «Горячая зона» и «Грядущая чума», иногда переворачивал несколько страниц подряд, пропуская отдельные статьи и аннотации, выдающийся американский поэт, ему осталось четыре месяца до пятидесяти семи лет, поэт, которого «Тайм», главный конкурент «Ньюсуика», однажды, как это ни абсурдно, нарек «почти что воплощением подлинного литературного бессмертия среди ныне живущих литераторов», его голени почти без волос, овальная тень открытого зонта понемногу сужается, подошвы вьетнамок из заменителя резины шагренированы с обеих сторон, лоб поэта усеивали капельки пота, загар темный и интенсивный, внутренняя часть бедер почти без волос, пенис тесно свернулся колечком в тесных плавках, бородка клинышком тщательно расчесана, на железном столике пепельница, он не притрагивался к чаю со льдом, изредка откашливался, время от времени слегка ерзал в пастельном шезлонге, чтобы праздно почесать предплюсну большим пальцем другой стопы, при этом не снимая вьетнамок и не глядя ни на одну из ног, словно бы погрузившись в изучение журнала, справа – голубой бассейн и наискосок слева – задняя рольдверь из толстого стекла, а между ним и бассейном – круглый столик из белого плетеного железа, пронзенный в центре огромным пляжным зонтом, тень которого уже не достает до бассейна, достигший всего поэт читал свой журнал в своем шезлонге у своего бассейна за своим домом. Бассейн и настил у дома окружены с трех сторон деревьями и кустарником. Уже давно высаженные, они тесно переплелись, спутались и служат, по сути, той же цели, что и забор из красного дерева или стена из мелкого камня. Разгар весны, деревья и кустарники в цвету, ярко-зеленые и спокойные, они отбрасывали сложные тени, и небо целиком голубое и спокойное, так что вся замкнутая композиция с бассейном, верандой, поэтом, шезлонгом, столиком, деревьями и задним фасадом дома очень спокойна, и безмятежна, и практически безмолвна, слышно только тихое бульканье насоса в бассейне и изредка самого поэта, который откашливается или листает журнал «Ньюсуик», – ни птиц, ни далеких газонокосилок или кусторезов, ни устройств для борьбы с сорняками, ни самолетов над головой, ни приглушенных звуков из бассейнов домов по обеим сторонам от дома поэта – ничего, кроме дыхания бассейна и изредка горла поэта: все спокойно, безмятежно, замкнуто, даже ни намека на ветерок в листьях деревьев и кустарников, безмолвная живая, ограждающая флора неподвижна, зелена, живописна, вездесуща и не похожа ни на что на свете ни видом, ни сутью[4].