Кровля что это такое в коньке горбунке
Что означает слово кровля в сказке Конек-горбунок?
Слово Кровля не является устаревшим, это слово используется в современной активной лексике и означает Крышу, Покрытие над зданием. Понятно, что испокон веков, главной задачей кровли было защищать строение от осадков, ну и сохранять тепло, делая здание целостным.
В сказке «Конек-Горбунок» слово Кровля используется единожды, его упоминает сам Иван, когда довольный возвращается со своего дозора, загнав кобылицу в балаган.
Он громко хлопает дверью и вот что происходит с кровлей:
Выражение «вилами на воде писано» популярно и сейчас. Так иронически говорят о планах, идеях, которые реализуются пока только в мечтах, разговорах, или вообще о чем-то несбыточном. Эту ситуацию действительно можно сравнить с занятием письмом по водной поверхности: следов не остается, а значит, и сама реальность происходящего, мягко говоря, сомнительна.
В отдельных диалектах вилами называют также круги на воде. В древности люди гадали при помощи брошенных в реку камней, по образовывшимся от них разводам.
Я так понимаю, что это ситуация, которая сопровождается положительными обстоятельствами, помощь, содействие другими словами.
А экстремал,это тип характера человека,любящего риск,опасность.
Главное меню
П.П.Ершов «Конёк-Горбунок». Словарь. Составлен Наташей Пуше.
Здесь вы найдёте значения слов, которые, возможно, вам незнакомы или являются устаревшими. Определения слов даны в том значении, в котором их использует поэт в своём тексте. Для удобства словари представлены в двух вариантах: первый – составлен по алфавиту, а второй – по последовательности появления слов в тексте.
Алфавитный вариант.
Больно – здесь: очень, сильно.
Боярин – высший чиновник в Московском государстве.
Бурка – кличка крестьянской лошади по бурой масти (тёмно-коричневой с красноватым отливом).
Весь двор – здесь: все приближенные царя, придворные.
Вороной – чёрный окрас лошади.
В помине не бывало – совсем нет, не существует.
Вскипятить ключом – вскипятить до бурления.
Втихомолку – тайком, незаметно для других.
Гость – здесь: старинное название купца, торговца.
Грива в землю – на шее лошади длинные до земли волосы.
Гусельцы – гусли, старинный многострунный русский инструмент.
Двинуть – здесь: с силой ударить.
Для прохлаждения – здесь: для удовольствия.
Добро – здесь: ладно, пусть так.
Доселева – до сих пор.
За пазуху – в место между грудью и одеждой.
Затащиться – прийти, попасть куда-либо.
За холстами – за тканью.
Камень-изумруд – драгоценный прозрачный камень густого ярко-зеленого цвета.
Католицкий держит крест – крестится по-католически: двумя перстами.
Каурка – лошадь рыжеватой масти.
Колотьё – резкая, колющая боль.
Корчась – корчиться – изгибаться, вилять, находясь в затруднительном положение.
Косогор – склон горы, холма.
Краюшка – большая горбушка.
Кричать на весь базар – здесь: громко кричать.
Молокосос – пренебрежительно о молодом, неопытном, не знающем жизни человеке.
Что есть мочушки – изо всех сил.
Надсада – чрезмерное напряжение сил.
На малого – на парня.
Не зевай – не упусти шанс.
Не промах – сообразительный.
Облачные станы – место скопления неподвижных облаков.
О полночь – в полночь.
Опохмелиться – выпить спиртного, для того, чтобы избавиться от недомогания, вызванного употреблением большого количества спиртного накануне.
Отродясь – отроду, никогда.
Подвести – навлечь на кого-то беду, неприятности.
Поганый – языческий, не христианский.
По исходе – в конце.
Поноси´ть – сильно ругать, оскорблять бранью.
Поныне – до сих пор.
Порядком – как следует.
Промеж – между собой.
Развесть – развести, разжечь.
Райские птицы – птицы с очень ярким, красивым оперением.
Ровно – здесь: кажется, как будто бы.
Рогожа – грубая, плотная ткань из мочала – вымоченной и разодранной на тонкие полоски коры липы.
Саранча – о жадной силе, которая оставляет после себя мёртвое пространство.
Сбывает – избавляется, отделывается.
Сивка – кличка рабочей крестьянской лошадки по пепельно-серой масти.
Стоять на карауле – охранять.
Уплетать – здесь: жадно есть.
Усом не ведет – не реагирует.
Хоть куды – всем хорош.
Хребёт – хребет – позвоночник, спина животного.
Чёрная бабка – налитая свинцом кость (игральный кубик), очень ценная вещь для игры.
Чу – слышишь? Послушай!
Эка – частица; употребляется для усиления удивления, насмешки.
Яхонт – драгоценный камень.
По тексту.
Отродясь – отроду, никогда.
Стоять на карауле – охранять.
На малого – на парня.
Усом не ведет – не реагирует.
За пазуху – место между грудью и одеждой.
Краюшка – большая горбушка.
Уплетать – здесь: жадно есть.
О полночь – в полночь.
Грива в землю – длинные до земли волосы на шее лошади.
Саранча – о жадной силе, которая оставляет после себя мёртвое пространство.
Хребёт – хребет – позвоночник, спина животного.
По исходе – в конце.
Поныне – до сих пор.
В помине не бывало – совсем нет, не существует.
Чёрная бабка – налитая свинцом кость (игральный кубик), очень ценная вещь для игры.
Рогожа – грубая, плотная ткань из мочала – вымоченной и разодранной на тонкие полоски коры липы.
Кричит на весь базар – здесь: громко кричит.
Ровно – здесь: кажется, как будто бы.
Порядком – как следует.
Не промах – сообразительный.
Зельно – сильно, весьма.
Затащился – пришёл, попал.
Яхонт – драгоценный камень.
Промеж – между собой.
За холстами – за тканью.
Корчась – изгибаться, вилять, находясь в затруднительном положение.
Больно – здесь: очень, сильно.
Опохмелились – выпили спиртного для того, чтобы избавиться от недомогания, вызванного употреблением большого количества спиртного накануне.
Развесть – развести, разжечь.
Гости – здесь: старинное название купцов, торговцев.
Вороные – чёрного окраса лошади.
Кушак – пояс (обычно из широкого куска ткани или связанный из шнура).
Часть вторая
Сивка – кличка рабочей крестьянской лошадки по пепельно-серой масти.
Бурка – кличка крестьянской лошади по бурой масти (тёмно-коричневой с красноватым отливом).
Каурка – лошадь рыжеватой масти.
Двинуть – здесь: с силой ударить.
Не холит – не заботится, не ухаживает.
Католицкий держит крест – крестится по-католически: двумя перстами.
Чу – слышишь? Послушай!
Хоть куды – всем хорош.
Добро – здесь: ладно, пусть так.
Колотьё – резкая, колющая боль.
Боярин – высший чиновник в Московском государстве.
Ровно – здесь: кажется, как будто бы.
Камень-изумруд – драгоценный прозрачный камень густого ярко-зеленого цвета.
Облачные станы – место скопления неподвижных облаков.
Косогор – склон горы, холма.
Не зевай – не упусти шанс.
Кричи на весь базар – зови громким голосом.
Надсада – чрезмерное напряжение сил.
Весь двор – здесь: все приближенные царя, придворные.
Молокосос – пренебрежительно о молодом, неопытном, не знающем жизни человеке.
Подведу – навлеку беды, неприятности.
Поганый – языческий, не христианский.
Гусельцы – гусли, старинный многострунный русский инструмент.
Для прохлаждения – здесь: для удовольствия.
Часть третья
Доселева – до сих пор.
Райские птицы – птицы с очень ярким, красивым оперением.
Поноси´ть – сильно ругать, оскорблять бранью.
Вскипятить ключом – вскипятить до бурления.
Сбывает – избавляется, отделывается.
Втихомолку – тайком, незаметно для других.
Что есть мочушки – изо всех сил.
Бочки с фряжским – бочки с заморским вином. Фряг, фряжский – так на Руси называли всё иноземное.
О чём сказка П. П. Ершова Конёк-Горбунок?
Осетры тут приплывают
И без крика подымают
Крепко ввязнувший в песок
С перстнем красный сундучок».
Если внимательно рассмотреть очертания Камчатки на карте, можно увидеть этот полуостров в виде большого Кита, хвост которого лежит на материке до Чукотки.
«Главный город Камчатки Петропавловск-Камчатский основан 6 (17) октября 1740 г. во время зимовки второй Камчатской экспедиции (1733-1743) русских мореплавателей во главе с Витусом (Иваном Ивановичем) Берингом».*
«Вот въезжают на поляну
Прямо к морю-окияну;
Поперек его лежит
Чудо-юдо рыба-кит».
Автор отсылает читателя на этом уроке на сто лет назад, рассказывая о расширении владений и о замечательных географических открытиях того времени. Не забыл упомянуть и о землетрясениях и об извержениях вулканов, случившихся в 18 веке на полуострове.
«Вот в село он прибегает,
Мужиков к себе сзывает,
Черной гривкою трясет
И такую речь ведет:
«Эй, послушайте, миряне,
Православны христиане!
Коль не хочет кто из вас
К водяному сесть в приказ,
Убирайся вмиг отсюда.
Здесь тотчас случится чудо:
Море сильно закипит,
Повернется рыба-кит. »
Тут крестьяне и миряне,
Православны христиане,
Закричали: «Быть бедам!»
И пустились по домам.
Все телеги собирали;
В них, не мешкая, поклали
Все, что было живота,
И оставили кита.
Утро с полднем повстречалось,
А в селе уж не осталось
Ни одной души живой,
Словно шел Мамай войной!»
………….
«И. » Тут море закипело:
Появился чудо-кит
И к Ивану говорит:
«За твое благодеянье
Я исполнил обещанье».
С этим словом сундучок
Брякнул плотно на песок,
Только берег закачался».
«Некоторые пункты, составленные «особым комитетом»:
— маршруты следования конвоируемых сохранять в тайне;
— в Сибирь из Петербурга отправлять только по Ярославскому тракту, минуя Москву…
Маршрут, по которому отправляли большую часть осуждённых декабристов, проходил через города: Ярославль, Кострома, Вятка, Пермь, Екатеринбург, Тобольск, Тара, Каинск, Колывань, Томск, Ачинск, Красноярск, Канск, Нижнеудинск, Иркутск».*
На встрече Николая I с Пушкиным в 1826 году поэт «милость к падшим призывал» и высказал мысль о том, что если бы в декабре 1825 года он был в Петербурге, то возможно тоже находился в рядах восставших на Сенатской площади. На что царь посетовал Пушкину, но обещал прощение и освобождение от обычной цензуры, которая должна замениться личной цензурой царя… Позже Пушкин понял значение слов «освобождение от обычной цензуры». С каждым стихом к царю на рецензию не набегаешься. А.Х. Бенкендорф (начальник Третьего отделения) стал лицом, от которого зависела судьба пушкинского творчества и его личная судьба.
«Отпусти вину Ивану,
Я вперед уж врать не стану».
И, закутавшись в полу,
Растянулся на полу.
«Ну, для первого случаю
Я вину тебе прощаю…»
В этих словах Иван – сам автор, но П.П.Ершов не был на аудиенции у царя, а Пушкин был.
Нечего и говорить, как поразила А.С.Пушкина судьба декабристов и в особенности судьба его «первого друга» Ивана Ивановича Пущина. «Повешенные повешены,- писал он князю Вяземскому,- но каторга ста двадцати друзей, братьев, товарищей ужасна». Он не забывал Пущина до последнего дня свой жизни и помянул его в те часы, когда умирал от полученной на дуэли раны.
А вот строки из стихотворения А.С. Пушкина «А.Шенье», в котором речь идёт о казни французского поэта:
«Заутра казнь, привычный пир народу
Но лира юного певца
О чем поет? Поет она свободу:
Не изменилась до конца!»
В конце этого стихотворения, написанного в мае-июне 1825 года, Пушкин рисует свой автопортрет-карикатуру среди трёх лошадиных голов, очень напоминающую голову Конька-Горбунка.
А вот ещё одно стихотворение Пушкина «Кобылица молодая»:
«Кобылица молодая,
Честь кавказского тавра;,
Что ты мчишься, удалая?
И тебе пришла пора;
Не косись пугливым оком,
Ног на воздух не мечи,
В поле гладком и широком
Своенравно не скачи.
Погоди; тебя заставлю
Я смириться подо мной:
В мерный круг твой бег направлю
Укороченной уздой».
Пушкин видит образы своих стихотворений и тут же рисует их. Мне представляется в виде Конька-Горбунка полёт мысли автора, то есть Иван на коньке – это не что-нибудь, а сам автор с его необузданным воображением. А кобылица молодая – конечно, обузданное автором вдохновение. Вдохновение включает, то есть рождает воображение, которое затем его же, вдохновение, и осёдлывает, создавая новые образы. Так вот, бескрылый Пегас, похоже, и есть наш Конёк-Горбунок с горбами – следами от былых крыл. Почему от крыльев остались только следы? Наверное, автор этим образом безкрылого конька хотел передать своё отношение к высшему «свету», оставшемуся (после казни и ссылки декабристов на каторгу) телом этого элитного общества, но без крыльев. Да, Пегас с длиннющими ушами… Так, пожалуй, это не конь, а длинноухий прыткий осёл?!
5. Ещё чуть-чуть о царстве-государстве и его царе.
В июле 1817 года состоялась свадьба Николая Павловича с принцессой Фридерикой Луизой Шарлоттой Вильгельминой Прусской, принявшей после крещения имя Александра Федоровна. В сказке есть такие строки:
«У далёких немских стран
Есть, ребята, окиян.
По тому ли окияну
Ездят только басурманы;
С православной же земли
Не бывало николи
Ни дворяне, ни миряне
На поганом окияне.
От гостей же слух идёт.
Что девица там живёт;
Но девица не простая,
Дочь, вишь, месяцу родная».
Автор этими яркими эпитетами показывает, что православный народ называет онемеченных людей басурманами. В сказке упоминается, что невеста царя живёт на западе, но почему-то едет Иван за Царь-девицей для царя на восток:
«…Потеплее приоделся,
На коньке своем уселся;
Вынул хлеба ломоток
И поехал на восток
По тое ли Царь-девицу».
Что значит выражение: сесть на любимого конька, на своего конька? Так говорят, когда имеют ввиду излюбленную тему разговора, предмет постоянных рассуждений. В данной игре слов автор, вероятно, говорит о том, что наболело, о матушке-России (хлеба ломоток), о восточной её части, может быть, о Сибири…
Старший брат Николая умер, средний брат Константин отказался от венца, Николаю предстояло стать венценосным царём.
«Прикажи сейчас хоть в палки –
Нет пера, да и шабалки. » –
«Отвечай же! запорю. » –
«Я те толком говорю:
Нет пера! Да слышь откуда
Мне достать такое чудо?»
Шабалка – палка, конец (из объяснения старинных слов и выражений автором).
Если припомнить какое было прозвище у Николая I? Николай палочник… или Николай Палкин.
У Льва Николаевича Толстого есть рассказ «Николай Палкин». Вот слова простого солдата: « Тогда что было, — заговорил он. Тогда на 50 палок — и порток не снимали; а 150, 200, 300. — насмерть запарывали».
Это ужасное наказание, за которое его так начали называть: две шеренги солдат, через которую прогоняли провинившегося служаку, и каждый из солдат бил его палкой (дубинкой).
Да, вырисовывается образ жестокого человека, впоследствии ставшего примитивным деспотом.
Датой присяги Николая I перед войсками на Сенатской площади было назначено 26 декабря (14 декабря по ст. ст.) 1825 года. Именно эта дата стала определяющей в выступлении участников различных тайных обществ, вошедшем в историю как восстание декабристов.
« …Иван заплакал
И пошел на сеновал,
Где конек его лежал».
Разделим слово «сеновал» на части: сен и овал. Ну как можно ещё сокращённо назвать место на сенатской площади, где стоит «Медный всадник»? Сейчас памятник Петру I стоит на площадке овальной формы и тогда, в те далёкие времена, он стоял на Гром-камне за овальной бронзовой оградой.
«Именно здесь, на Сенатской площади Санкт-Петербурга, 26 декабря 1825 года собрались Лейб-гвардии гренадерский, Лейб-гвардии московский, а также Гвардейский морской полки. Общая численность восставших составила около трех тысяч штыков. Но Николай, уже взошедший на престол, был предупреждён о восстании и успел привести к присяге Сенат, что дало ему возможность быстро собрать верные войска, которые вскоре окружили Сенатскую площадь».*
План революционеров не был реализован, армия не поддержала восставших, и выступление было подавлено. После суда пять предводителей восстания были казнены, а большое количество участников и сочувствующих отправились в ссылку.
Вот что говорил Николай I о дворянах: «Русские дворяне служат государству, а немецкие – нам». Из этих слов становится ясным его желание уничтожить лучших людей государства.
На Руси по Новозаветной традиции царь уподоблялся Христу, и воздвигался на царство (был венчан на царство) с таинством миропомазания. Через месяц после казни руководителей декабрьского восстания 22 августа 1826 года Николай I был венчан на царство.
6. О декабристах.
«После суда декабристов (после Петропавловского каземата) отправили как можно дальше на восток, по разным обстоятельствам, их перемещали в более южные районы, а уже из южных районов Сибири дорога декабристов шла на Кавказ. Петропавловск, бывший линейной сибирской крепостью, как нельзя лучше подходил для места ссылки. В крепости был военный гарнизон из 300 человек, имелись казармы и даже здание военного лазарета, построенные в 1829 году.
Нерчинский рудник – Зерентуйская каторжная тюрьма, свинцово-серебряный рудник. Первыми поступили в неё декабристы – участники восстания Черниговского полка В.Н.Соловьев, А.Е.Мозалевский, И.И.Сухинов. Тюрьма находилась у подножия высокой горы – прежняя казарма.
Иван Иванович Пущин (1798-1859) – декабрист, участник тайного общества «Священная артель». За участие в сговоре против царя был приговорён к смертной казни, которую заменили на пожизненные каторжные работы. Друг Александра Сергеевича Пушкина ещё с юных лет (вместе учились в Императорском Царскосельском лицее).
И.И. Пущин отбывал каторгу в Сибири в городе Туринске».*
Что хочется сказать об итогах восстания. Да, восставшие дворяне были сосланы на каторгу, многие из них вели свою родословную от самого Рюрика или от литовского князя Гедемина, но несмотря на тяжелый физический труд, непривычный для дворян, декабристы старались не падать духом и вели очень активный образ жизни. Занимались сельским хозяйством: согласно дневниковым записям, местные жители выращивали преимущественно только лук и капусту, ссыльные же научили их выращивать картофель, дыни и арбузы, плодовые деревья, показали, как ставить парники и разбивать сады. Ещё занимались пчеловодством и огородничеством, открывали школы для детей местных крестьян. Некоторые из ссыльных писали научные статьи, занимались литературной деятельностью, рисовали пейзажи и портреты, лечили простое население в районах, где отбывали наказание, помогая им не только лекарствами, но и пищей или деньгами. Построили мельницу, молотильную машину.
Поэтому со всей очевидностью можно сказать, что эти люди, лишённые всех прежних прав и званий, смогли поднадзорно осуществить свои мечты, будучи запертыми в Сибири на поселении.
7. Об авторе.
«В 1834-1836 гг. Пётр Павлович активно участвует в литературной жизни Петербурга, входит в кружок Владимира Григорьевича Бенедиктова, публикует лирические стихотворения, такие как «Молодой орёл», «Желание» и другие. В 1835 г. выходит в свет баллада Ершова «Сибирский казак», драматическое произведение «Фома-кузнец», а в 1836 г. появляется пьеса «Суворов и станционный смотритель».*
Летом 1836 г. Пётр Павлович вернулся в родной город Тобольск и занял должность сначала учителя латинского языка в Тобольской гимназии, затем старшего учителя логики и русской словесности. Одним из его учеников был Дмитрий Иванович Менделеев. Ершов много сделал и для гимназической библиотеки: каллиграфически переписал каталог, значительно увеличил книжный фонд. В 1838 г. Ершов познакомился с кружком тобольских декабристов, куда входили: П. С. Бобрищев-Пушкин, И. А. Анненков, А. М. Муравьёв, Ф. Б. Вольф, П. Н. Свистунов, А. П. Барятинский, В. И. Штейнгель и другие.
В 1844 г. Пётр Павлович был назначен на должность инспектора Тобольской гимназии. В этом же году он выслал на рассмотрение Министерства просвещения «Курс российской словесности», рассчитывая на публикацию, однако текст был отвергнут. В сибирские годы Пётр Ершов не оставлял литературных занятий, несмотря на то, что его сочинения, которые пересылались в столицу через друзей, уже не имели успеха.
В январе 1857 г. Ершов был утверждён инспектором училищ Тобольской губернии и одновременно директором гимназии. При его содействии была открыта воскресная школа для взрослых, женские училища, организовано «Общество вспомоществования студентам Тобольской губернии».
9 (21) марта 1862 г. Ершов ушёл в отставку и с этого момента вёл затворническую жизнь.
Умер Пётр Павлович 18 (30) августа 1869 г. и был похоронен в Тобольске на Завальном кладбище.
Послесловие.
Трудно представить себе конька «Ростом только в три вершка, На спине с двумя горбами Да с аршинными ушами». Если с горбами конька мы как-то уже разобрались, то тело в 13.5 см и ушами размером 71 см. вызывает странные образы. То вдруг, почудилось, что это быстролетящее горбатое облако и падающие до земли с него уши – дождь. И по старинным преданиям с облаков души умерших вместе с дождём возвращаются на землю. А может быть это ветер, опустивший на землю свои вихри-уши. Сравнений возможно сколько угодно. Но если вслушаться, вдуматься в смысл образа этого персонажа, то неизмеримо-длинные уши по сравнению с телом, говорит об очень хорошем слухе. Автор хотел сделать упор на умение читателя или слушателя сказки не только слушать, но и слышать (разуметь, понимать) то, что автор вложил в свои строки. Вспомним пословицы: «Слухами земля полнится, а причудами – свет», или Слухами земля полнится. Слово ведуном ходит». Слухи означают известия, молву, которая распространяется повсюду и все о ней узнают и передают из уст в уста, так земля (народ, общество) наполняется определённым знанием.
Ещё несколько слов по поводу авторства. Моё мнение, что А.С. Пушкин, конечно, знал, о чём пишет П.П. Ершов, а, может быть, Пётр Павлович написал эту сказку с подачи идеи нашего гениального поэта. Достоверно не знает никто, но первое издание сказки 1834 года стояло у Пушкина на полке среди других его книг.
Итак, разбор мной сказки П.П. Ершова «Конёк-Горбунок» закончен. Я свои исследования представила вам не как непререкаемый, непоколебимый вывод из того, что в этой сказке смогла увидеть, услышать и понять. Думаю, смысловых уровней в этой сказке гораздо больше, и вы, вероятно, их увидели.
03.08.2020
(Карты и картинки не записались)
Сказка «Конёк-Горбунок»
Сказка «Конёк-Горбунок» учит детей тому, что с настоящими друзьями можно горы свернуть. Нужно с пониманием воспринимать ошибки друга, помогать ему в их исправлении, не сердиться и поддерживать в трудную минуту. Главному герою повествования удалось пройти через массу различных испытаний со своим верным Коньком-Горбунком. И в конечном результате достичь того, о чём Иван, которого все воспринимали дурачком, в начале истории даже мечтать не мог: жениться на первой красавице и стать царём. А образ Конька-Горбунка, который мал ростом, имеет два горба и большие уши, показывает детям, что не важно, какой внешний вид у друзей. Главное, что представляют они собой изнутри.
Поможем улучшить оценки по школьной программе, подготовиться к контрольным и понять предмет!
Конёк-Горбунок
Часть первая. Начинается сказка сказываться…
За горами, за лесами,
За широкими морями,
Жил старик в одном селе.
У старинушки три сына:
Старший умный был детина,
Средний был и так и сяк,
Младший вовсе был дурак.
Братья сеяли пшеницу
Да возили в град-столицу:
Знать, столица та была
Там пшеницу продавали,
Деньги счетом принимали
В долгом времени аль вскоре
Приключилося им горе:
Кто-то в поле стал ходить
И пшеницу шевелить.
Мужички такой печали
Отродяся не видали;
Как бы вора соглядать;
Наконец они смекнули,
Чтоб стоять на карауле,
Хлеб ночами поберечь,
Злого вора подстеречь.
Вот, как стало лишь смеркаться,
Начал старший брат сбираться:
Вынул вилы и топор
И отправился в дозор.
Ночь ненастная настала,
На него боязнь напала,
И со страхов наш мужик
Закопался под сенник.
Ночь проходит, день приходит;
С сенника дозорный сходит
И, облив себя водой,
Стал стучаться под избой:
«Эй вы, сонные тетери!
Отворяйте брату двери,
Под дождем я весь промок
С головы до самых ног».
Братья двери отворили,
Стали спрашивать его:
Не видал ли он чего?
Вправо, влево поклонился
И, прокашлявшись, сказал:
«Я всю ноченьку не спал;
На мое ж притом несчастье,
Было страшное ненастье:
Дождь вот так ливмя и лил,
Рубашонку всю смочил.
Уж куда как было скучно.
Впрочем, все благополучно».
Ты вот, так сказать, примерно,
Сослужил мне службу верно,
То есть, будучи при всем,
Не ударил в грязь лицом».
Стало сызнова смеркаться;
Средний брат пошел сбираться:
Взял и вилы и топор
И отправился в дозор.
Ночь холодная настала,
Дрожь на малого напала,
Зубы начали плясать;
И всю ночь ходил дозором
У соседки под забором.
Жутко было молодцу!
Но вот утро. Он к крыльцу:
«Эй вы, сони! Что вы спите!
Брату двери отворите;
Ночью страшный был мороз,-
До животиков промерз».
Братья двери отворили,
Стали спрашивать его:
Не видал ли он чего?
Вправо, влево поклонился
И сквозь зубы отвечал:
«Всю я ноченьку не спал,
Да, к моей судьбе несчастной,
Ночью холод был ужасный,
До сердцов меня пробрал;
Всю я ночку проскакал;
Слишком было несподручно.
Впрочем, все благополучно».
«Ты, Гаврило, молодец!»
Стало в третий раз смеркаться,
Надо младшему сбираться;
Он и усом не ведет,
На печи в углу поет
Изо всей дурацкой мочи:
«Распрекрасные вы очи!»
Братья ну ему пенять,
Стали в поле погонять,
Но сколь долго ни кричали,
Только голос потеряли:
Он ни с места. Наконец
Подошел к нему отец,
Говорит ему: «Послушай,
Побегай в дозор, Ванюша.
Я куплю тебе лубков,
Дам гороху и бобов».
Тут Иван с печи слезает,
Малахай свой надевает,
Хлеб за пазуху кладет,
Караул держать идет.
Поле все Иван обходит,
И садится под кустом;
Звезды на небе считает
Да краюшку уплетает.
Вдруг о полночь конь заржал.
Караульщик наш привстал,
Посмотрел под рукавицу
Вся, как зимний снег, бела,
Грива в землю, золотая,
В мелки кольца завитая.
«Эхе-хе! так вот какой
Наш воришко. Но, постой,
Я шутить ведь, не умею,
Разом сяду те на шею.
Вишь, какая саранча!»
К кобылице подбегает,
За волнистый хвост хватает
Только задом наперед.
Очью бешено сверкая,
Змеем голову свила
И пустилась, как стрела.
Вьется кругом над полями,
Виснет пластью надо рвами,
Мчится скоком по горам,
Ходит дыбом по лесам,
Хочет силой аль обманом,
Лишь бы справиться с Иваном.
Крепко держится за хвост.
Наконец она устала.
Коль умел ты усидеть,
Так тебе мной и владеть.
Дай мне место для покою
Да ухаживай за мною
Сколько смыслишь. Да смотри:
По три утренни зари
Выпущай меня на волю
Погулять по чисту полю.
По исходе же трех дней
Да таких, каких поныне
Не бывало и в помине;
Да еще рожу конька
Ростом только в три вершка,
На спине с двумя горбами
Да с аршинными ушами.
Двух коней, коль хошь, продай,
Но конька не отдавай
Ни за пояс, ни за шапку,
Ни за черную, слышь, бабку.
На земле и под землей
Он товарищ будет твой:
Он зимой тебя согреет,
Летом холодом обвеет,
В голод хлебом угостит,
В жажду медом напоит.
Я же снова выйду в поле
Силы пробовать на воле».
И в пастуший балаган
Дверь рогожей закрывает
И, лишь только рассвело,
Отправляется в село,
Напевая громко песню:
«Ходил молодец на Пресню».
Вот он всходит на крыльцо,
Вот хватает за кольцо,
Что есть силы в дверь стучится,
Чуть что кровля не валится,
И кричит на весь базар,
Словно сделался пожар.
Братья с лавок поскакали,
Братья двери отворили,
Дурака в избу впустили
Как он смел их так пугать!
А Иван наш, не снимая
Ни лаптей, ни малахая,
Отправляется на печь
И ведет оттуда речь
Про ночное похожденье,
Всем ушам на удивленье:
«Всю я ноченьку не спал,
Звезды на небе считал;
Я порядком не приметил.
Вдруг приходит дьявол сам,
С бородою и с усам;
Рожа словно как у кошки,
А глаза-то-что те плошки!
Вот и стал тот черт скакать
И зерно хвостом сбивать.
И вскочи ему на шею.
Уж таскал же он, таскал,
Чуть башки мне не сломал,
Но и я ведь сам не промах,
Слышь, держал его как в жомах.
Бился, бился мой хитрец
И взмолился наконец:
«Не губи меня со света!
Целый год тебе за это
Обещаюсь смирно жить,
Православных не мутить».
Я, слышь, слов-то не померил,
Да чертенку и поверил».
Тут рассказчик замолчал,
Позевнул и задремал.
Братья, сколько ни серчали,
Ухватившись под бока,
Над рассказом дурака.
Сам старик не мог сдержаться,
Чтоб до слез не посмеяться,
Старикам уж и грешно.
Много ль времени аль мало
С этой ночи пробежало,-
Не слыхал ни от кого.
Ну, да что нам в том за дело,
Ведь за ними не бежать.
Станем сказку продолжать.
Ну-с, так вот что! Раз Данило
(В праздник, помнится, то было),
Натянувшись зельно пьян,
Затащился в балаган.
Двух коней золотогривых
Ростом только в три вершка,
На спине с двумя горбами
Да с аршинными ушами.
«Хм! Теперь-то я узнал,
Говорит себе Данило.
Чудо разом хмель посбило;
Вот Данило в дом бежит
«Посмотри, каких красивых
Двух коней золотогривых
Наш дурак себе достал:
Ты и слыхом не слыхал».
И Данило да Гаврило,
Что в ногах их мочи было,
По крапиве прямиком
Так и дуют босиком.
Спотыкнувшися три раза,
Починивши оба глаза,
Потирая здесь и там,
Входят братья к двум коням.
Кони ржали и храпели,
Очи яхонтом горели;
В мелки кольца завитой,
Хвост струился золотой,
Крупным жемчугом обиты.
Лишь царю б на них сидеть!
Братья так на них смотрели,
Что чуть-чуть не окривели.
Но давно уж речь ведется,
Что лишь дурням клад дается,
Ты ж хоть лоб себе разбей,
Так не выбьешь двух рублей.
Ну, Гаврило, в ту седмицу
Отведем-ка их в столицу;
Там боярам продадим,
Деньги ровно поделим.
А с деньжонками, сам знаешь,
И попьешь и погуляешь,
Только хлопни по мешку.
Недостанет ведь догадки,
Где гостят его лошадки;
Пусть их ищет там и сям.
Ну, приятель, по рукам!»
Братья разом согласились,
Говоря промеж собой
Про коней и про пирушку
И про чудную зверушку.
Время катит чередом,
Час за часом, день за днем.
И на первую седмицу
Братья едут в град-столицу,
Чтоб товар свой там продать
И на пристани узнать,
Не пришли ли с кораблями
Немцы в город за холстами
И нейдет ли царь Салтан
Вот иконам помолились,
У отца благословились,
Взяли двух коней тайком
И отправились тишком.
Вечер к ночи пробирался;
На ночлег Иван собрался;
Вдоль по улице идет,
Ест краюшку да поет.
Вот он поля достигает,
Руки в боки подпирает
И с прискочкой, словно пан,
Боком входит в балаган.
Все по-прежнему стояло,
Но коней как не бывало;
У его вертелся ног,
Хлопал с радости ушами
Да приплясывал ногами.
Как завоет тут Иван,
Опершись о балаган:
«Ой вы, кони буры-сивы,
Добры кони златогривы!
Я ль вас, други, не ласкал,
Да какой вас черт украл?
Чтоб пропасть ему, собаке!
Чтоб издохнуть в буераке!
Чтоб ему на том свету
Провалиться на мосту!
Ой вы, кони буры-сивы,
Добры кони златогривы!»
Тут конек ему заржал.
Велика беда, не спорю,
Но могу помочь я горю.
Ты на черта не клепли:
Братья коников свели.
Ну, да что болтать пустое,
Будь, Иванушка, в покое.
На меня скорей садись,
Только знай себе держись;
Я хоть росту небольшого,
Да сменю коня другого:
Как пущусь да побегу,
Так и беса настигу».
Тут конек пред ним ложится;
На конька Иван садится,
Уши в загреби берет,
Что есть мочушки ревет.
Встал на лапки, встрепенулся,
Хлопнул гривкой, захрапел
Только пыльными клубами
Вихорь вился под ногами.
И в два мига, коль не в миг,
Наш Иван воров настиг.
Братья, то есть, испугались,
Зачесались и замялись.
А Иван им стал кричать:
«Стыдно, братья, воровать!
Хоть Ивана вы умнее,
Да Иван-то вас честнее:
Он у вас коней не крал».
Старший, корчась, тут сказал:
«Дорогой наш брат Иваша,
Но возьми же ты в расчет
Некорыстный наш живот.
Сколь пшеницы мы ни сеем,
Чуть насущный хлеб имеем.
Так хоть в петлю полезай!
Вот в такой большой печали
Мы с Гаврилой толковали
Чем бы горюшку помочь?
Так и этак мы вершили,
Наконец вот так решили:
Чтоб продать твоих коньков
Хоть за тысячу рублев.
А в спасибо, молвить к слову,
Красну шапку с позвонком
Да сапожки с каблучком.
Да к тому ж старик неможет,
Работать уже не может;
Златогривых два коня,
Да возьмите ж и меня».
Братья больно покосились,
Да нельзя же! согласились.
Стало на небе темнеть;
Воздух начал холодеть;
Вот, чтоб им не заблудиться,
Под навесами ветвей
Привязали всех коней,
Принесли с естным лукошко,
И пошли, что боже даст,
Кто во что из них горазд.
Вот Данило вдруг приметил,
Что огонь вдали засветил.
На Гаврилу он взглянул,
Левым глазом подмигнул
И прикашлянул легонько,
Указав огонь тихонько;
Тут в затылке почесал,
Хоть бы месяц этак в шутку
К нам проглянул на минутку,
Все бы легче. А теперь,
Право, хуже мы тетерь.
Да постой-ка. мне сдается,
Что дымок там светлый вьется.
Видишь, эвон. Так и есть.
Вот бы курево развесть!
Чудо было б. А послушай,
Побегай-ка, брат Ванюша!
А, признаться, у меня
Ни огнива, ни кремня».
Сам же думает Данило:
«Чтоб тебя там задавило!»
«Кто-петь знает, что горит!
Коль станичники пристали
Поминай его, как звали!»
Все пустяк для дурака.
Он садится на конька,
Бьет в круты бока ногами,
Теребит его руками,
Изо всех горланит сил.
Конь взвился, и след простыл.
Закричал тогда Гаврило,
Что за бес такой под ним!»
Огонек горит светлее,
Горбунок бежит скорее.
Вот уж он перед огнем.
Светит поле словно днем;
Чудный свет кругом струится,
Но не греет, не дымится.
Диву дался тут Иван.
Шапок с пять найдется свету,
А тепла и дыму нету;
«Вот уж есть чему дивиться!
Тут лежит перо Жар-птицы,
Но для счастья своего
Много, много непокою
Про себя ворчит дурак;
И, подняв перо Жар-птицы,
Завернул его в тряпицы,
Тряпки в шапку положил
И конька поворотил.
Вот он к братьям приезжает
И на спрос их отвечает:
«Как туда я доскакал,
Пень горелый увидал;
Уж над ним я бился, бился,
Так что чуть не надсадился;
Нет ведь, черт возьми, угас!»
Братья целу ночь не спали,
Над Иваном хохотали;
А Иван под воз присел,
Вплоть до утра прохрапел.
Тут коней они впрягали
И в столицу приезжали,
Становились в конный ряд,
Супротив больших палат.
В той столице был обычай:
Ничего не покупать,
Ничего не продавать.
Вот обедня наступает;
В туфлях, в шапке меховой,
С сотней стражи городской.
Рядом едет с ним глашатый,
Он в злату трубу трубит,
Громким голосом кричит:
«Гости! Лавки отпирайте,
А надсмотрщикам сидеть
Подле лавок и смотреть,
Чтобы не было содому,
Ни давежа, ни погрому,
И чтобы никой урод
Не обманывал народ!»
Гости лавки отпирают,
Люд крещеный закликают:
«Эй, честные господа,
К нам пожалуйте сюда!
Как у нас ли тары-бары,
Всяки разные товары!»
У гостей товар берут;
Гости денежки считают
Да надсмотрщикам мигают.
Между тем градской отряд
Приезжает в конный ряд;
Нет ни выходу ни входу;
Так кишмя вот и кишат,
И смеются, и кричат.
Что народ развеселился,
И приказ отряду дал,
Чтоб дорогу прочищал.
«Эй! вы, черти босоноги!
Прочь с дороги! прочь с дороги!»
Тут народ зашевелился,
Шапки снял и расступился.
Пред глазами конный ряд;
Два коня в ряду стоят,
Вьются гривы золотые,
В мелки кольца завитой,
Хвост струится золотой.
Наш старик, сколь ни был пылок,
Долго тер себе затылок.
Уж каких чудес в нем нет!»
Весь отряд тут поклонился,
Мудрой речи подивился.
Городничий между тем
Наказал престрого всем,
Чтоб коней не покупали,
Не зевали, не кричали;
Что он едет ко двору
Доложить о всем царю.
И, оставив часть отряда,
Он поехал для доклада.
Приезжает во дворец.
«Ты помилуй, царь-отец!-
Не вели меня казнить,
Прикажи мне говорить!»
Царь изволил молвить: «Ладно,
Городничим я служу;
«Вот сегодня, взяв отряд,
Я поехал в конный ряд.
Ну, ни выходу ни входу.
Что тут делать. Приказал
Гнать народ, чтоб не мешал.
Так и сталось, царь-надежа!
Предо мною конный ряд;
Два коня в ряду стоят,
Вьются гривы золотые,
В мелки кольца завитой,
Хвост струится золотой,
Крупным жемчугом обиты».
Царь не мог тут усидеть.
И завесть такое чудо.
Гей, повозку мне!» И вот
Уж повозка у ворот.
Царь умылся, нарядился
И на рынок покатился;
За царем стрельцов отряд.
Вот он въехал в конный ряд.
На колени все тут пали
И «ура» царю кричали.
Царь раскланялся и вмиг
Молодцом с повозки прыг.
Глаз своих с коней не сводит,
Справа, слева к ним заходит,
Словом ласковым зовет,
По спине их тихо бьет,
Треплет шею их крутую,
Гладит гриву золотую,
И, довольно засмотрясь,
Он спросил, оборотясь
К окружавшим: «Эй, ребята!
Чьи такие жеребята?
Кто хозяин?» Тут Иван,
Руки в боки, словно пан,
Из-за братьев выступает
И, надувшись, отвечает:
«То есть, это будет десять».
Царь тотчас велел отвесить
И, по милости своей,
Дал в прибавок пять рублей.
Царь-то был великодушный!
Повели коней в конюшни
Десять конюхов седых,
Все в нашивках золотых,
Все с цветными кушаками
И с сафьянными бичами.
Но дорогой, как на смех,
Кони с ног их сбили всех,
Все уздечки разорвали
И к Ивану прибежали.
Царь отправился назад,
Говорит ему: «Ну, брат,
Пара нашим не дается;
Делать нечего, придется
Во дворце тебе служить.
Будешь в золоте ходить,
В красно платье наряжаться,
Словно в масле сыр кататься,
Я в приказ тебе даю,
Царско слово в том порука.
Во дворце я буду жить,
Буду в золоте ходить,
В красно платье наряжаться,
Словно в масле сыр кататься,
Весь конюшенный завод
Царь в приказ мне отдает;
То есть, я из огорода
Стану царский воевода.
Чудно дело! Так и быть,
Стану, царь, тебе служить.
Только, чур, со мной не драться
И давать мне высыпаться,
А не то я был таков!»
Тут он кликнул скакунов
И пошел вдоль по столице,
Сам махая рукавицей,
И под песню дурака
Кони пляшут трепака;
Так и ломится вприсядку,
К удивленью людям всем.
Два же брата между тем
Деньги царски получили,
В опояски их зашили,
И отправились домой.
Дома дружно поделились,
Оба враз они женились,
Стали жить да поживать
Но теперь мы их оставим,
Снова сказкой позабавим
Что наделал наш Иван,
Находясь во службе царской,
При конюшне государской;
Как в суседки он попал,
Как перо свое проспал,
Как хитро поймал Жар-птицу,
Как похитил Царь-девицу,
Как он ездил за кольцом,
Как был на небе послом,
Как он в солнцевом селенье
Киту выпросил прощенье;
Как, к числу других затей,
Спас он тридцать кораблей;
Как в котлах он не сварился,
Как красавцем учинился;
Словом: наша речь о том,
Как он сделался царем.
Иллюстрации С. Набутовского.
Оцените, пожалуйста, это произведение.
Помогите другим читателям найти лучшие сказки.