Кто прочнее строит чем каменщик судостроитель и плотник
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Гамлет, принц датский (пер. М. Лозинского)
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Гамлет, принц датский
Клавдий, король Датский.
Гамлет, сын покойного и племянник царствующего короля.
Фортинбрас, принц Норвежский.
Полоний, ближний вельможа.
Горацио, друг Гамлета.
Лаэрт, сын Полония.
Вольтиманд, Корнелий, Розенкранц, Гильденстерн, Озрик, Первый дворянин, Второй дворянин – придворные.
Священник.
Марцелл, Бернардо – офицеры.
Франсиско, солдат.
Рейнальдо, слуга Полония.
Актеры.
Два могильщика.
Капитан.
Английские послы.
Гертруда, королева Датская, мать Гамлета.
Офелия, дочь Полония.
Призрак отца Гамлета.
Вельможи, дамы, офицеры, солдаты, моряки, гонцы и другие слуги.
Место действия – Эльсинор.
Эльсинор. Площадка перед замком.
Франсиско на страже. Входит Бернардо.
Бернардо
Франсиско
Нет, сам ответь мне; стой и объявись.
Бернардо
Король да здравствует!
Франсиско
Бернардо
Франсиско
Вы в самое пожаловали время.
Бернардо
Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.
Гамлет, принц датский (пер. М. Лозинского) (36 стр.)
– Ну-ка, мой заступ. Нет стариннее дворян, чем садовники, землекопы и могильщики; они продолжают ремесло Адама.
Он первый из всех ходил вооруженный. [ * ]
Да ты кто? Язычник, что ли? Как ты понимаешь писание? В писании сказано: «Адам копал»; как бы он копал, ничем для этого не вооружась? Я тебе еще вопрос задам: если ты ответишь невпопад, то покайся… [ * ]
Кто строит прочнее каменщика, судостроителя и плотника?
Виселичный мастер; потому что это сооружение переживет тысячу постояльцев.
Твое словцо мне нравится, скажу по правде; виселица – это хорошо; но только как это хорошо? Это хорошо для тех, кто поступает дурно; а ты вот поступаешь дурно, говоря, что виселица построена прочнее, нежели церковь; отсюда эрго: виселица была бы хороша для тебя. Ну-ка, начинай сначала.
«Кто прочнее строит, чем каменщик, судостроитель и плотник?»
Да, скажи, и можешь гулять.
А вот могу сказать.
Входят Гамлет и Горацио, поодаль.
Не ломай себе над этим мозги; потому что глупый осел от колотушек скорей не пойдет, а ежели тебе в другой раз зададут такой вопрос, скажи: «могильщик»; дома, которые он строит, простоят до судного дня. Вот что, сходи-ка к Йогену [ * ], принеси мне скляницу водки.
Второй могильщик уходит.
«В дни молодой любви, любви,
Я думал – милей всего
Коротать часы – ох! – с огнем – ух! [ * ] – в крови,
Я думал – нет ничего».
Или этот молодец не чувствует, чем он занят, что он поет, роя могилу?
Привычка превратила это для него в самое простое дело.
Так всегда; рука, которая мало трудится, всего чувствительнее.
«Но старость, крадучись, как вор,
И увезла меня в страну,
Как будто я не был такой».
У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то; а этот мужик швыряет его оземь, словно это Каинова челюсть, того, что совершил первое убийство! Может быть, это башка какого-нибудь политика, которую вот этот осел теперь перехитрил; человек, который готов был провести самого господа бога, – разве нет?
Или придворного, который говорил: «Доброе утро, дражайший государь мой! Как вы себя чувствуете, всемилостивейший государь мой?» Быть может, это государь мой Такой-то, который хвалил лошадь государя моего Такого-то, рассчитывая ее выпросить, – разве нет?
Вот именно; а теперь это – государыня моя Гниль, без челюсти, и ее стукает по крышке заступ могильщика; вот замечательное превращение, если бы только мы обладали способностью его видеть. Разве так дешево стоило вскормить эти кости, что только и остается играть ими в рюхи? Моим костям больно от такой мысли.
Гамлет, принц датский (пер. М. Лозинского) (18 стр.)
Назло стыду; излив печаль, я стану
Опять мужчиной. – Государь, прощайте.
Я полон жгучих слов, но плач мой глупый
Король
Идем за ним, Гертруда.
С каким трудом я укротил в нем ярость!
Теперь, боюсь, она возникнет вновь.
Акт V
Сцена 1
Входят два могильщика с заступами и прочим.
Первый могильщик
Разве такую можно погребать христианским погребением, которая самочинно ищет своего же спасения?
Второй могильщик
Я тебе говорю, что можно: и потому копай ей могилу живее; следователь рассматривал и признал христианское погребение.
Первый могильщик
Как же это может быть, если она утопилась не в самозащите?
Второй могильщик
Да так уж признали.
Первый могильщик
Требуется необходимое нападение [*]; иначе нельзя. Ибо в этом вся суть: ежели я топлюсь умышленно, то это доказывает действие, а всякое действие имеет три статьи: действие, поступок и совершение; отсюда эрго [*]: она утопилась умышленно.
Второй могильщик
Нет, ты послушай, господин копатель…
Первый могильщик
Погоди. Вот здесь тебе вода; хорошо; вот здесь тебе человек; хорошо; ежели человек идет к этой воде и топится, то хочет не хочет, а он идет; заметь себе это; но ежели вода идет к нему и топит его, то он не топится; отсюда эрго: кто неповинен в своей смерти, тот своей жизни не сокращает.
Второй могильщик
Первый могильщик
Вот именно; уголовный закон.
Второй могильщик
Хочешь знать правду? Не будь она знатная дама, ее бы не хоронили христианским погребением.
Первый могильщик
То-то оно и есть; и очень жаль, что знатные люди имеют на этом свете больше власти топиться и вешаться, чем их братья-христиане. – Ну-ка, мой заступ. Нет стариннее дворян, чем садовники, землекопы и могильщики; они продолжают ремесло Адама.
Второй могильщик
Первый могильщик
Он первый из всех ходил вооруженный. [*]
Второй могильщик
Первый могильщик
Да ты кто? Язычник, что ли? Как ты понимаешь писание? В писании сказано: «Адам копал»; как бы он копал, ничем для этого не вооружась? Я тебе еще вопрос задам: если ты ответишь невпопад, то покайся… [*]
Второй могильщик
Первый могильщик
Кто строит прочнее каменщика, судостроителя и плотника?
Второй могильщик
Виселичный мастер; потому что это сооружение переживет тысячу постояльцев.
Первый могильщик
Твое словцо мне нравится, скажу по правде; виселица – это хорошо; но только как это хорошо? Это хорошо для тех, кто поступает дурно; а ты вот поступаешь дурно, говоря, что виселица построена прочнее, нежели церковь; отсюда эрго: виселица была бы хороша для тебя. Ну-ка, начинай сначала.
Второй могильщик
«Кто прочнее строит, чем каменщик, судостроитель и плотник?»
Первый могильщик
Да, скажи, и можешь гулять.
Второй могильщик
А вот могу сказать.
Первый могильщик
Второй могильщик
Входят Гамлет и Горацио, поодаль.
Первый могильщик
Не ломай себе над этим мозги; потому что глупый осел от колотушек скорей не пойдет, а ежели тебе в другой раз зададут такой вопрос, скажи: «могильщик»; дома, которые он строит, простоят до судного дня. Вот что, сходи-ка к Йогену [*], принеси мне скляницу водки.
Второй могильщик уходит.
«В дни молодой любви, любви,
Я думал – милей всего
Коротать часы – ох! – с огнем – ух! [*] – в крови,
Я думал – нет ничего».
Гамлет
Или этот молодец не чувствует, чем он занят, что он поет, роя могилу?
Горацио
Привычка превратила это для него в самое простое дело.
Гамлет
Так всегда; рука, которая мало трудится, всего чувствительнее.
Первый могильщик
«Но старость, крадучись, как вор,
И увезла меня в страну,
Как будто я не был такой».
Гамлет
У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то; а этот мужик швыряет его оземь, словно это Каинова челюсть, того, что совершил первое убийство! Может быть, это башка какого-нибудь политика, которую вот этот осел теперь перехитрил; человек, который готов был провести самого господа бога, – разве нет?
Горацио
Гамлет
Или придворного, который говорил: «Доброе утро, дражайший государь мой! Как вы себя чувствуете, всемилостивейший государь мой?» Быть может, это государь мой Такой-то, который хвалил лошадь государя моего Такого-то, рассчитывая ее выпросить, – разве нет?
Горацио
Гамлет
Вот именно; а теперь это – государыня моя Гниль, без челюсти, и ее стукает по крышке заступ могильщика; вот замечательное превращение, если бы только мы обладали способностью его видеть. Разве так дешево стоило вскормить эти кости, что только и остается играть ими в рюхи? Моим костям больно от такой мысли.
Первый могильщик
«Лопата и кирка, кирка,
И саван бел, как снег;
Ах, довольно яма глубока,
Чтоб гостю был ночлег».
(Выбрасывает еще череп.)
Гамлет
Вот еще один. Почему бы ему не быть черепом какого-нибудь законоведа? Где теперь его крючки и каверзы, его казусы, его кляузы и тонкости? Почему теперь он позволяет этому грубому мужику хлопать его грязной лопатой по затылку и не грозится привлечь его за оскорбление действием? Хм! Быть может, в свое время этот молодец был крупным скупщиком земель, со всякими закладными, обязательствами, купчими, двойными поручительствами и взысканиями; неужели все его купчие и взыскания только к тому и привели, что его землевладельческая башка набита грязной землей? Неужели все его поручительства, даже двойные, только и обеспечили ему из всех его приобретений что длину и ширину двух рукописных крепостей? Даже его земельные акты вряд ли уместились бы в этом ящике; а сам обладатель только это и получил?
Горацио
Ровно столько, мой принц.
Гамлет
Ведь пергамент выделывают из бараньей кожи?
Горацио
Да, мой принц, и из телячьей также.
Гамлет
Бараны и телята – те, кто ищет в этом обеспечения. Я поговорю с этим малым – Чья это могила, любезный?
Первый могильщик
«Ах, довольно яма глубока,
Чтоб гостю был ночлег».
Гамлет
Разумеется, твоя, раз ты в ней путаешься. [*]
Первый могильщик
Вы, сударь, путаетесь не в ней, так, значит, она не ваша; что до меня то я в ней не путаюсь, и все-таки она моя.
Гамлет
Ты в ней путаешься, потому что ты стоишь в ней и говорить, что она твоя; она для мертвых, а не для живых; значит, ты путаешься.
Первый могильщик
Это, сударь, путаница живая; она возьмет и перескочит от меня к вам.
Гамлет
Для какого христианина ты ее роешь?
Первый могильщик
Ни для какого, сударь.
Гамлет
Ну так для какой христианки?
Первый могильщик
Гамлет
Кого в ней похоронят?
Первый могильщик
Того, кто был когда-то христианкой, сударь, но она – упокой, боже, ее душу – умерла.
Гамлет
До чего точен этот плут! Приходится говорить осмотрительно, а не то мы погибнем от двусмысленности. Ей-богу, Горацио, за эти три года я заметил: все стали до того остры, что мужик носком задевает пятки придворному и бередит ему болячки. – Как давно ты могильщиком?
Первый могильщик
Из всех дней в году я начал в тот самый день, когда покойный король наш Гамлет одолел Фортинбраса.
Гамлет
Как давно это было?
Первый могильщик
А вы сами сказать не можете? Это всякий дурак может сказать: это было в тот самый день, когда родился молодой Гамлет, тот, что сошел с ума и послан в Англию.
Гамлет
Вот как, почему же его послали в Англию?
Первый могильщик
Да потому, что он сошел с ума, там он придет в рассудок; а если и не придет, так там это не важно.
Гамлет
Первый могильщик
Там в нем этого не заметят, там все такие же сумасшедшие, как он сам.
Кто прочнее строит чем каменщик судостроитель и плотник
Второй могильщик
Нет, ты послушай, господин копатель…
Первый могильщик
Погоди. Вот здесь тебе вода; хорошо; вот здесь тебе человек; хорошо; ежели человек идет к этой воде и топится, то хочет не хочет, а он идет; заметь себе это; но ежели вода идет к нему и топит его, то он не топится; отсюда эрго: кто неповинен в своей смерти, тот своей жизни не сокращает.
Второй могильщик
Первый могильщик
Вот именно; уголовный закон.
Второй могильщик
Хочешь знать правду? Не будь она знатная дама, ее бы не хоронили христианским погребением.
Первый могильщик
То-то оно и есть; и очень жаль, что знатные люди имеют на этом свете больше власти топиться и вешаться, чем их братья-христиане. – Ну-ка, мой заступ. Нет стариннее дворян, чем садовники, землекопы и могильщики; они продолжают ремесло Адама.
Второй могильщик
Первый могильщик
Он первый из всех ходил вооруженный. [*]
Второй могильщик
Первый могильщик
Да ты кто? Язычник, что ли? Как ты понимаешь писание? В писании сказано: «Адам копал»; как бы он копал, ничем для этого не вооружась? Я тебе еще вопрос задам: если ты ответишь невпопад, то покайся… [*]
Второй могильщик
Первый могильщик
Кто строит прочнее каменщика, судостроителя и плотника?
Второй могильщик
Виселичный мастер; потому что это сооружение переживет тысячу постояльцев.
Первый могильщик
Твое словцо мне нравится, скажу по правде; виселица – это хорошо; но только как это хорошо? Это хорошо для тех, кто поступает дурно; а ты вот поступаешь дурно, говоря, что виселица построена прочнее, нежели церковь; отсюда эрго: виселица была бы хороша для тебя. Ну-ка, начинай сначала.
Второй могильщик
«Кто прочнее строит, чем каменщик, судостроитель и плотник?»
Первый могильщик
Да, скажи, и можешь гулять.
Второй могильщик
А вот могу сказать.
Первый могильщик
Второй могильщик
Входят Гамлет и Горацио, поодаль.
Первый могильщик
Не ломай себе над этим мозги; потому что глупый осел от колотушек скорей не пойдет, а ежели тебе в другой раз зададут такой вопрос, скажи: «могильщик»; дома, которые он строит, простоят до судного дня. Вот что, сходи-ка к Йогену [*], принеси мне скляницу водки.
Второй могильщик уходит.
«В дни молодой любви, любви,
Я думал – милей всего
Коротать часы – ох! – с огнем – ух! [*] – в крови,
Я думал – нет ничего».
Гамлет
Или этот молодец не чувствует, чем он занят, что он поет, роя могилу?
Горацио
Привычка превратила это для него в самое простое дело.
Гамлет
Так всегда; рука, которая мало трудится, всего чувствительнее.
Первый могильщик
«Но старость, крадучись, как вор,
И увезла меня в страну,
Как будто я не был такой».
Гамлет
У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то; а этот мужик швыряет его оземь, словно это Каинова челюсть, того, что совершил первое убийство! Может быть, это башка какого-нибудь политика, которую вот этот осел теперь перехитрил; человек, который готов был провести самого господа бога, – разве нет?
Горацио
Гамлет
Или придворного, который говорил: «Доброе утро, дражайший государь мой! Как вы себя чувствуете, всемилостивейший государь мой?» Быть может, это государь мой Такой-то, который хвалил лошадь государя моего Такого-то, рассчитывая ее выпросить, – разве нет?
Горацио
Гамлет
Вот именно; а теперь это – государыня моя Гниль, без челюсти, и ее стукает по крышке заступ могильщика; вот замечательное превращение, если бы только мы обладали способностью его видеть. Разве так дешево стоило вскормить эти кости, что только и остается играть ими в рюхи? Моим костям больно от такой мысли.
Первый могильщик
«Лопата и кирка, кирка,
И саван бел, как снег;
Ах, довольно яма глубока,
Чтоб гостю был ночлег».
(Выбрасывает еще череп.)
Гамлет
Вот еще один. Почему бы ему не быть черепом какого-нибудь законоведа? Где теперь его крючки и каверзы, его казусы, его кляузы и тонкости? Почему теперь он позволяет этому грубому мужику хлопать его грязной лопатой по затылку и не грозится привлечь его за оскорбление действием? Хм! Быть может, в свое время этот молодец был крупным скупщиком земель, со всякими закладными, обязательствами, купчими, двойными поручительствами и взысканиями; неужели все его купчие и взыскания только к тому и привели, что его землевладельческая башка набита грязной землей? Неужели все его поручительства, даже двойные, только и обеспечили ему из всех его приобретений что длину и ширину двух рукописных крепостей? Даже его земельные акты вряд ли уместились бы в этом ящике; а сам обладатель только это и получил?
Горацио
Ровно столько, мой принц.
Гамлет
Ведь пергамент выделывают из бараньей кожи?
Горацио
Да, мой принц, и из телячьей также.
Гамлет
Бараны и телята – те, кто ищет в этом обеспечения. Я поговорю с этим малым – Чья это могила, любезный?
Первый могильщик
«Ах, довольно яма глубока,
Чтоб гостю был ночлег».
Гамлет
Разумеется, твоя, раз ты в ней путаешься. [*]
Первый могильщик
Вы, сударь, путаетесь не в ней, так, значит, она не ваша; что до меня то я в ней не путаюсь, и все-таки она моя.
Гамлет
Ты в ней путаешься, потому что ты стоишь в ней и говорить, что она твоя; она для мертвых, а не для живых; значит, ты путаешься.
Первый могильщик
Это, сударь, путаница живая; она возьмет и перескочит от меня к вам.
Он первый из всех ходил вооруженный. – В подлиннике игра слов: bore arms – «первый, у кого был герб» и «первый, у кого были руки».
…то покайся… – Дальше подразумевается: «и пусть тебя повесят».
…сходи-ка к Йогену. – Это имя по-датски соответствует английскому «Джон». Около театра «Глобус» находился кабачок некоего «глухого Джона».
Ох. ух! – Неясно, восклицания ли это, принадлежащие к тексту песни, или выдохи работающего заступом.
…раз ты в ней путаешься. – В подлиннике игра слов thou liest – «ты лежишь, находишься» и «ты лжешь».
Гамлет в русских переводах
Акт V Сцена 1
Борис Пастернак (1941)
Вильям Шекспир
Гамлет Принц Датский
Трагедия
АКТ V
СЦЕНА 1
Входят два могильщика с лопатами.
А правильно ли хоронить по-христиански, кото-
рая самовольно добивалась вечного блаженства?
Стало быть, правильно. Ты и копай ей живей
могилу. Ее показывали следователю и постановили,
Статочное ли дело? Добро бы она утопилась в
Состояние и постановили.
Состояние надо доказать. Без него не закон.
Скажем, я теперь утоплюсь с намерениьм. Тогда
это дело троякое. Одно — я его сделал, другое —
привел в исполнение, третье — совершил. С наме-
рением она, значит, и утопилась.
Ишь ты как, кум гробокопатель.
Нет, без смеху. Вот тебе, скажем, вода. Хоро-
шо. Вот, скажем, человек. Хорошо. Вот, скажем,
идет человек к воде и топится. Хочешь не хочешь,
а он идет, вот в чем суть. Другой разговор — вода.
Ежели найдет на него вода и потопит, он своему
концу сторона. Стало быть, кто в своей смерти не-
повинен, тот своей жизни не губил.
Это по какой же статье?
О сысках и следствиях.
Хочешь знать правду? Не будь она дворянкой,
не видать бы ей христианского погребенья.
Верное твое слово. То-то и обидно. Чистая пу-
блика топись и вешайся сколько душе угодно, а
наш брат прочий верующий и не помышляй. Ну да
ладно. Пора за лопату. А насчет дворян — нет
стариннее, чем садовники, землекопы и могильщи-
ки. Их звание от самого Адама.
Разве он был дворянин?
Полно молоть, ничего он не носил.
Да ты язычник, что ли? Как ты понимаешь Свя-
щенное писание? В писании сказано: «Адам копал
землю». Что ж, он копал ее голыми руками? Ну
вот тебе еще вопрос. Только ты отвечай впопад, а
Кто строит крепче каменщика, корабельного
мастера и плотника?
Строитель виселиц. Это помещение перестаивает
Ей-богу, умница. Виселица — это хорошо. Но
только смотря для кого. Хорошо для того, чье де-
ло плохо. Ты сказал плохо, будто виселица крепче
церкви. Вот виселица для тебя и хороша. Давай
сначала, только теперь спрашивай ты.
Кто строит крепче каменщика, корабельного
мастера и плотника?
Вот и говори кто, и отвяжись.
Входят Гамлет и Горацио и останавливаются в отдалении.
Не надсаживай себе этим мозгов. Сколько осла
ни погоняй, он шибче не пойдет. В следующий раз,
спросят тебя эту же вещь, — отвечай: могильщик.
Его дома простоят до второго пришествия. Ну да
ладно. Сбегай, брат, к Иогену и принеси-ка мне
Второй могильщик уходит.
Не чаял в молодые дни
И думал, только тем они
Неужели он не сознает рода своей работы, что
поет за рытьем могилы?
Привычка ее упростила.
Это естественно. Рука чувствительна, пока не
Первый могильщик (Поет)
Но тихо старость подошла
И все умчалось без следа
В этом черепе был когда-то язык, он умел петь.
А этот негодяй шмякнул его об земь, точно это
челюсть Каина, который совершил первое убийство.
Возможно, голова, которою теперь распоряжается
этот осел, принадлежала какому-нибудь политику,
который собирался перехитрить самого господа
Или какому-нибудь придворному. Он говаривал:
«С добрым утром, светлейший государь. Как изво-
лите здравствовать?» Его звали лорд такой-то и
такой-то, и он нахваливал лорду такому-то его ло-
шадь в надежде напроситься на подарок. Не прав-
Да, вот именно. А теперь он угодил к Курно-
сой, сам без челюстей и церковный сторож бьет
его по скулам лопатой. Поразительное превра-
щенье, если б только можно было подсмотреть его
тайну! Стоило ли давать этим костям воспитанье,
чтобы потом играть ими в бабки? Мои начинают
ныть при мысли об этом.
Первый могильщик (Поет)
Бери лопату и кирку,
И рой могилу старику
На водворенье в ней.
Выбрасывает другой череп.
Вот еще один. Почему не быть ему черепом за-
конника? Где теперь его крючки и извороты, его
уловки и умствованья, его казуистика? Отчего при-
нимает он подзатыльники заступом от этого гру-
бияна и не привлекает его за оскорбленье дейст-
вием? Гм! В свое время это мог быть крупный
скупщик земель, погрязший в разных закладных,
долговых обязательствах, судебных протоколах и
актах о взысканьи. В том ли пеня на пеню и взыс-
канье по взысканью со всех его земельных оборо-
тов, что голова его пенится грязью и вся набита
землей? Неужели все его поручительства, простые
и двусторонние, обеспечили ему только надел ве-
личиной в одну купчую крепость на двух листах
бумаги? Одни его передаточные записи едва ли бы
улеглись на таком пространстве. А разве сам вла-
делец не вправе развлечься попросторней?
Нет, ни на одну пядь, милорд.
Кажется, ведь пергамент выделывают из ба-
Да, принц, а также из телячьей.
Ну, так бараны и телята — те, кто ищет в этом
обеспеченья. Я поговорю с этим малым. — Чья это
могила, как тебя там?
И рой могилу старику
На водворенье в ней.
Верю, что твоя, потому что ты лжешь из мо-
А вы — не из могилы. Стало быть, она не ва-
ша. А я — в ней и, стало быть, не лгу.
Как же не лжешь? Торчишь в могиле и гово-
ришь, что она твоя. Она для мертвых, а не для
живых. Вот ты и лжешь, что в могиле.
Эта ложь в могиле не останется. Она оживет и
цйдет от меня к вам.
Для какого мужа праведна ты ее роешь?
Тогда для какой женщины?
Для кого же она предназначена?
Для особы, которая, сэр, была женщиной, ныне
же, царствие ей небесное, преставилась.
До чего основателен, бездельник! С этим наро-
дом надо держать ухо востро, а то пропадешь от
двусмыслиц. Клянусь Богом, Горацио, за последние
три года я заметил: время так подвинулось, что
мужики наступают дворянам на пятки. — Давно ли
Изо всех дней в году с того самого, как по-
койный король наш Гамлет одолел Фортинбраса.
Сколько же теперь этому?
Аль не знаете? Это всякий дурак знает. Это
было как раз в тот день, когда родился молодой
Гамлет, тот самый, что сошел теперь с ума и пос-
Вот те на! Зачем же его послали в Англию?
Как это зачем? За умом и послали. Пускай по-
А так, что там никто не заметит. Там все такие же
Каким образом он помешался?
Говорят, весьма странным.
А таким, что взял и потерял рассудок.
Да, но на какой почве?
Да все на той же, на нашей датской. Я здесь
тридцать лет при погосте, с малолетства.
Много ли пролежит человек в земле, пока не
Да как вам сказать. Если он не протухнет зажи-
во, — сейчас пошел такой покойник, что едва дотя-
гивает до похорон, — то лет восемь-девять про-
держится. Кожевник, этот все девять с верностью.
Отчего же этот дольше других?
А видите, сударь, шкура-то у него так выдубле-
на промыслом, что долго устоит против воды.
А вода, будь вам ведомо, самый первый враг для
мер, еще череп. Этот череп пролежал в земле
Одного шалопая окаянного, лучше не говорить.
Чтоб ему пусто было, до чего это был чумовой
сорванец! Бутылку ренского вылил мне раз на го-
лову, что вы скажете. Этот череп, сэр, это череп
Йорика, королевского скомороха.
(Берет череп в руки)
Бедняга Йорик! — Я знал его, Горацио. Это был
человек бесконечного остроумия, неистощимый на
выдумки. Он тысячу раз таскал меня на спине.
А теперь это само отвращение и тошнотой под-
ступает к горлу. Здесь должны были двигаться
губы, которые я целовал не знаю сколько раз. —
Где теперь твои каламбуры, твои смешные выход-
ки, твои куплеты? Где взрывы твоего заразитель-
ного веселья, когда со смеху покатывался весь
стол? Ничего в запасе, чтоб позубоскалить над
собственной беззубостью? Полное расслабленье?
Ну-ка, ступай в будуар великосветской женщины и
скажи ей, какою она будет, несмотря на румяна в
дюйм толщиною. Попробуй рассмешить ее этим
пророчеством. — Скажи мне одну вещь, Горацио.
Как ты думаешь: Александр Македонский пред-
ставлял в земле такое же зрелище?
(Кладет череп наземь)
Да, в точности, милорд.
До каких услуг можно опуститься, Горацио! Что мешает вообразить судьбу Александрова пра-
ха шаг за шагом, вплоть до последнего, когда он
идет на затычку бочки?
Это значило бы смотреть на вещи слишком
Ничуть не бывало. Напротив, это значило бы
почтительно следовать за предметом, подчиняясь
вероятности. Примерно так: Александр умер, Алек-
сандра похоронили, Александр стал прахом, прах —
земля, из земли добывают глину. Почему глине, в
которую он обратился, не оказаться в обмазке пив-
Истлевшим Цезарем от стужи
Заделывают дом снаружи.
Пред кем весь мир лежал в пыли,
Торчит затычкою в щели.
Но тише! Станем дальше! Вон король.
Входит шествие со священником во главе, за которым
следует тело Офелии, Лаэрт, провожатые, король,
королева и их свита.
Вон королева. Двор. Кого хоронят?
Как искажен порядок! Это знак,
Что мы на проводах самоубийцы.
Какой-то знатный. Станем в стороне
(Отходит с Горацио в сторону)
Что вы еще добавите из службы?
Вот благородный юноша Лаэрт.
Что вы еще намерены добавить?
В предписанных границах свой устав
Мы уж и так расширили. Кончина
Ее темна и, не вмешайся власть,
Лежать бы ей в неосвященном месте
До гласа трубного. Взамен молитв
Ее сопровождал бы град каменьев,
А ей на гроб возложены венки
И проводили с колокольным звоном
Что в вашей власти?
Мы осквернили бы святой обряд,
Когда б над нею реквием пропели,
Пусть из ее неоскверненной плоти
Взрастут фиалки! — Помни, грубый поп,
Сестра на небе ангелом зареет,
Когда ты в корчах взвоешь.
Королева (разбрасывая цветы)
Спи с миром. Я тебя мечтала в дом
Ввести женою Гамлета. Мечтала
Покрыть цветами брачную постель,
Трижды тридцать казней
Свались втройне на голову того,
От чьих злодейств твой острый ум затмился.
Не надо. Погодите засыпать.
Еще раз заключу ее в объятья.
Заваливайте мертвую с живым.
На ровном месте взгромоздите гору,
Которая превысит Пелион
Гамлет (выступая вперед)
Так выспренно? Чьей жалобы раскат
В движеньи останавливает звезды,
Как зрителей? К его услугам я,
Принц Гамлет Датский.
Чтоб тебя, нечистый!
Учись молиться. Горла не дави.
Я не горяч, но я предупреждаю,
Отчаянное что-то есть во мне.
Ты, право, пожалеешь. Руки с горла!
Их разнимают, и они выходят из могилы.
Я с ним согласен драться до конца
И не уймусь, пока мигают веки.
Какого спора, сын мой?
Офелию, и сорок тысяч братьев
И вся любовь их не чета моей.
Скажи, на что ты в честь ее способен?
Я знать хочу, на что бы ты пустился?
Рыдал? Рвал платье? Дрался? Голодал?
Пил уксус? Крокодилов ел? Все это
Могу и я. Ты слезы лить пришел?
В могилу прыгать мне на посмеянье?
Живьем зарытым быть? Могу и я.
Ты врал про горы? Миллионы акров
Нам на курган, чтоб солнце верх сожгло
И в бородавку превратилась Осса!
Ты думал глоткой взять? Могу и я.
Немного переждать, и он опять
Притихнет, как голубка над птенцами,
За что вы так со мной небрежны, сударь?
Ведь я любил вас. — Впрочем, все равно;
Хоть выбейся из силы Геркулес,
Как волка ни корми, он смотрит в лес.
Побудьте с ним, пожалуйста, Гораций.
Припомните вчерашний разговор
И потерпите. Все идет к развязке. —
Гертруда, пусть за принцем поглядят. —
Мы здесь живой ей памятник поставим.
Терпеть еще недолго. А потом
Зато тем безмятежнее вздохнем.
Михаил Лозинский (1933)
Вильям Шекспир
Трагедия о Гамлете
Принце Датском
ДЕЙСТВИЕ V
ЯВЛЕНИЕ 1
Входят два Шута, с заступами и пр.
Разве такую можно погребать христианским погре-
бением, которая самочинно ищет своего же спасения?
Я тебе говорю, что можно; и потому копай ей мо-
гилу живее; следователь рассматривал и признал хри-
Как же это может быть, если она утопилась не в
Да так уж признали.
Требуется необходимое нападение; иначе нельзя. Ибо
в этом вся суть: ежели я топлюсь умышленно,
то это доказывает действие, а всякое действие имеет
три статьи: действие, поступок и совершение; отсюда
эрго: она утопилась умышленно.
Нет, ты послушай, господин копатель.
Погоди. Вот здесь тебе вода; хорошо; вот здесь тебе
человек; хорошо; ежели человек идет к этой воде и
топится, то хочет, не хочет, а он идет; заметь себе
это; но ежели вода идет к нему и топит его, то он
не топится; отсюда эрго: кто неповинен в своей смерти,
тот своей жизни не сокращает.
Вот именно; уголовный закон.
Хочешь знать правду? Не будь она знатная дама,
ее бы не хоронили христианским погребением.
То-то оно и есть; и очень жаль, что знатные люди
имеют на этом свете больше власти топиться и ве-
шаться, чем их братья-христиане. — Ну-ка, мой заступ.
Нет стариннее дворян, чем садовники, землекопы и
могильщики; они продолжают ремесло Адама.
Он первый из всех ходил вооруженный.
Да ты кто? Язычник, что ли? Как ты понимаешь Пи-
сание? В Писании сказано: «Адам копал»; как бы он
копал, ничем для этого не вооружась? Я тебе еще
вопрос задам: если ты ответишь невпопад, то по-
Кто строит прочнее каменщика, судостроителя и
Виселичный мастер; потому что это сооружение пе-
реживет тысячу постояльцев.
Твое словцо мне нравится, скажу по правде; виселица,
это хорошо; но только как это хорошо? Это хорошо
для тех, кто поступает дурно; а ты вот поступаешь
дурно, говоря, что виселица построена прочнее, нежели
церковь; отсюда эрго: виселица была бы хороша для
тебя. Ну-ка, начинай сначала,
«Кто прочнее строит, чем каменщик, судостроитель
Да, скажи, и можешь гулять.
А вот могу сказать.
Входят Гамлет и Горацио, поодаль.
Не ломай себе над этим мозги; потому что глупый
осел от колотушек скорей не пойдет, а ежели тебе
в другой раз зададут такой вопрос, скажи – «могиль-
щик»; дома, которые он строит, простоят до судного
«В дни молодой любви, любви,
Я думал — милей всего
Коротать часы – Ох! – с огнем – Ух! – в крови,
Я думал — нет ничего».
Или этот молодец не чувствует, чем он занят, что
он поет, роя могилу?
Привычка превратила это для него в самое простое
Так всегда: рука, которая мало трудится, всего чув-
«Но старость, крадучись, как вор,
И увезла меня в страну,
Как будто я не был такой».
У этого черепа был язык, и он мог петь когда-то;
а этот мужик швыряет его об земь, словно это Каи-
нова челюсть, того, что совершил первое убийство!
Может быть, это башка какого-нибудь политика, ко-
торую вот этот осел теперь перехитрил; человек, ко-
торый готов был провести самого господа Бога, —
Или придворного, который говорил: «Доброе утро,
дражайший государь мой! Как вы себя чувствуете,
всемилостивейший государь мой?» Быть может, это
государь мой Такой-то, который хвалил лошадь госу-
даря моего Такого-то, рассчитывая ее выпросить, —
Вот именно; а теперь это — государыня моя Гниль;
без челюсти, и ее стукает по крышке заступ могиль-
щика; вот замечательное превращение, если бы только
мы обладали способностью его видеть. Разве так де-
шево стоило вскормить эти кости, что только и оста-
ется играть ими в рюхи? Моим костям больно от та-
Первый могильщик (поет)
«Лопата и кирка, кирка,
И саван бел, как снег;
Ах, довольно яма глубока,
Чтоб гостю был ночлег».
(Выбрасывает еще череп.)
Вот еще один. Почему бы ему не быть черепом ка-
кого-нибудь законоведа? Где теперь его крючки и ка-
верзы, его казусы, его кляузы и тонкости? Почему
теперь он позволяет этому грубому мужику хлопать
его грязной лопатой по затылку и не грозится при-
влечь его за оскорбление действием? Хм! Быть может,
в свое время этот молодец был крупным скупщиком
земель, со своими закладными, обязательствами, купчими,
двойными поручительствами и взысканиями; неужели
все его купчие и взыскания только к тому и привели,
что его землевладельческая башка набита грязной
землей? Неужели все его поручительства, даже двой-
ные, только и обеспечили ему из всех его приобре-
тений что длину и ширину двух рукописных крепо-
стей? Даже его земельные акты вряд ли уместились
бы в этом ящике; а сам обладатель только это и по-
Ровно столько, мой принц.
Ведь пергамент выделывают из бараньей кожи?
Да, мой принц, и из телячьей также.
Бараны и телята — те, кто ищет в этом обеспечения.
Я поговорю с этим малым — Чья это могила, лю-
«Ах, довольно яма глубока,
Чтоб гостю был ночлег».
Разумеется, твоя, раз ты в ней путаешься.
Вы, сударь, путаетесь не в ней, так, значит, она не
ваша; что до меня то я в ней не путаюсь, и всё-таки
Ты в ней путаешься, потому что ты в ней и гово-
ришь, что она твоя; она для мертвых, а не для живых;
значит, ты путаешься.
Это, сударь, путаница живая; она возьмет и пере-
скочит от меня к вам.
Для какого христианина ты ее роешь?
Ни для какого, сударь.
Ну так для какой христианки?
Кого в ней похоронят?
Того, кто был когда-то христианкой, сударь; но она —
упокой, боже, ее душу, — умерла.
До чего точен этот плут! Приходится говорить осмо-
трительно, а не то мы погибнем от двусмысленности.
Ей-богу, Горацио, за эти три года я заметил: все стали
до того остры, что мужик носком задевает пятки при-
дворному и бередит ему болячки. — Как давно ты мо-
Из всех дней в году я начал в тот самый день, когда
покойный король наш Гамлет одолел Фортинбраса.
Как давно это было?
А вы сами сказать не можете? Это всякий дурак
может сказать; это было в тот самый день, когда
родился молодой Гамлет; тот, что сошел с ума и по-
Вот как; почему же его послали в Англию?
Да потому, что он сошел с ума; там он придет в
рассудок; а если и не придет, так там это не важно.
Там в нем этого не заметят; там все такие же сума-
сшедшие, как он сам.
Как же он сошел с ума?
Очень странно, говорят.
Да именно так, что лишился рассудка.
Да здесь же, в Дании; я здесь могильщиком с моло-
дых годов, вот уж тридцать лет.
Сколько времени человек пролежит в земле, пока не сгниет?
Да что ж, если он не сгнил раньше смерти — ведь
нынче много таких гнилых покойников, которые и
похороны едва выдерживают, — так он вам протянет
лет восемь, а то и девять лет; кожевник, тот вам про-
Почему же он дольше остальных?
Да шкура у него, сударь, от ремесла такая дубле-
ная, что долго не пропускает воду; а вода, сударь, ве-
ликий разрушитель для такого собачьего мертвеца.
Вот еще череп; этот череп пролежал в земле двадцать
Сумасброда одного собачьего; по-вашему, это чей?
Чума его разнеси, шелопая сумасбродного! Он мне
однажды бутылку ренского на голову вылил. Вот этот
самый череп, сударь, это — череп Йорика, королев-
Покажи мне. (Берет череп.) Увы, бедный Йорик! —
Я знал его, Горацио; человек бесконечно остроумный,
чудеснейший выдумщик; он тысячу раз носил меня
на спине; а теперь — как отвратительно мне это себе
представить! У меня к горлу подступает при одной
мысли. Здесь были эти губы, которые я целовал сам
не знаю сколько раз. — Где теперь твои шутки? твои
дурачества? твои песни? твои вспышки веселья, от
которых всякий раз хохотал весь стол? Ничего не оста-
лось, чтобы подтрунить над собственной ужимкой? Со-
всем отвисла челюсть? Ступай теперь в комнату к какой-
нибудь даме и скажи ей, что, хотя бы она накрасилась на
целый дюйм, она всё равно кончит таким лицом; посмеши
ее этим. — Прошу тебя, Горацио, скажи мне одну вещь.
Как ты думаешь, у Александра был вот такой же
И он так же пахнул? Фу!
(Кладет череп наземь.)
Совершенно так же, мой принц.
На какую низменную потребу можем мы пойти, Гора-
цио! Почему бы воображению не проследить благород-
ный прах Александра, пока оно не найдет его затыкаю-
Рассматривать так — значило бы рассматривать слиш-
Нет, право же, ничуть; это значило бы следовать
за ним с должной скромностью и притом руководясь
вероятностью; например, так: Александр умер, Але-
ксандра похоронили, Александр превращается в прах;
прах есть земля; из земли делают глину, и почему
этой глиной, в которую он обратился, не могут за-
ткнуть пивную бочку?
Державный Цезарь, обращенный в тлен,
Пошел, быть может, на обмазку стен;
Персть, целый мир страшившая вокруг,
Платает щели против зимних вьюг!
Но тише! Отойдем! Идет король.
Входят Священники и пр., процессией; тело Офелии, следом
Лаэрт и Провожающие; Король, Королева, их свита
С ним королева, двор. Кого хоронят?
И так не по обряду? Видно, тот,
Кого несут, отчаянной рукой
Сам жизнь свою разрушил; кто-то знатный.
(Отходит вместе с Горацио.)
Какой еще обряд, скажите?
Лаэрт, достойный юноша; смотри.
Чин погребенья был расширен нами
Не будь устав преодолен столь властно,
Она ждала бы в несвятой земле
Трубы суда: взамен молитвословий,
Ей черепки кидали бы и камни;
А ей даны невестины венки,
И россыпи девических цветов,
И это всё, что можно?
Мы осквернили бы святой обряд,
Спев реквием над ней, как над душою,
И пусть из этой непорочной плоти
Взрастут фиалки! — Слушай, черствый пастырь,
Моя сестра творца величить будет,
Когда ты в муке взвоешь.
Королева (бросая цветы)
Красивые — красивой. Спи, дитя!
Я думала назвать тебя невесткой
И брачную постель твою убрать,
Тридцать бед трехкратных
Да поразят проклятую главу
Того, кто у тебя злодейски отнял
Высокий разум! — Придержите землю,
В последний раз обнять ее хочу.
(Соскакивает в могилу.)
Теперь засыпьте мертвую с живым
Так, чтобы выросла гора, превысив
И Пелион и синего Олимпа
Гамлет (выступая вперед)
Так выразительно; чья скорбь взывает
К блуждающим светилам, и они,
Остановясь, внимают с изумленьем?
(Соскакивает в могилу.)
(Схватывается с ним.)
Плоха твоя молитва.
Прошу тебя, освободи мне горло;
Хоть я не желчен и не опрометчив,
Но нечто есть опасное во мне.
Чего мудрей стеречься. Руки прочь!
Мой добрый государь, не беспокойтесь.
Приближенные разнимают их,
и они выходят из могилы.
Да, я за это биться с ним готов,
Пока навек ресницы не сомкнутся.
За что же это, сын мой?
Ее любил я; сорок тысяч братьев
Всем множеством своей любви, со мною
Не уравнялись бы. — Что для нее
Лаэрт, ведь он безумен.
Оставьте, ради бога!
Нет, покажи мне, что готов ты сделать:
Рыдать? Терзаться? Биться? Голодать?
Напиться уксусу? Съесть крокодила?
Я тоже. Ты пришел сюда, чтоб хныкать?
Чтоб, мне назло в могилу соскочить?
Заройся с нею заживо, — я тоже.
Ты пел про горы; пусть на нас навалят
Мильоны десятин, чтоб эта глыба
Спалила темя в знойной зоне, Оссу
Сравнив с прыщом! Нет, если хочешь хвастать,
Как только этот приступ отбушует,
В нем тотчас же спокойно, как голубка
Над золотой четой птенцов, поникнет
Зачем вы так обходитесь со мной?
И вас всегда любил. — Но все равно;
Хотя бы Геркулес весь мир разнес,
А кот мяучит, и гуляет пес.
Горацио, прошу, ступай за ним. —
Будь терпелив и помни о вчерашнем;
Мы двинем дело к быстрому концу. —
Гертруда, пусть за принцем последят. —
Здесь мы живое водрузим надгробье;
Тогда и нам спокойный будет час;
Пока, терпенье — лучшее для нас.
Анна Радлова (1937)
Вильям Шекспир
Гамлет Принц Датский
АКТ V
СЦЕНА 1-Я
Входят два шута с лопатами.
Что ж будут ее хоронить в освященной земле?
Ведь она сама устремилась к спасенью.
Ну да, я ж тебе говорю, что будут. Поэтому
рой ей поскорее могилу. Судебный следователь
посидел над ней и присудил ей христианское
Как же это может быть? Ведь не утопилась
же она в законной самозащите?
Так именно и признали.
Да скорей, что тут было самонападенье, иначе
не может быть. Вот здесь-то и доказательство:
если я топлюсь по собственной воле, в этом
есть действие, а в каждом действии есть три раз-
дела — делать, действовать и совершать, следова-
тельно, она утопилась по собственной воле.
Ну, ладно, господин гробокопатель.
Нет, позвольте: вот здесь вам вода — ладно;
здесь вам стоит человек — ладно; если человек
идет к воде и топится, то хочет он или не хочет,
а идет к ней, заметьте это. Но если вода сама
идет к нему и топит его, значит, он не сам
топится, — следовательно, он не виноват, что
Следовательно, чорт возьми, для следователя
Хотите знать об этом правду? Если б она не была
дворянкой, ее бы не похоронили по-хри-
Так это и есть, как ты говоришь. А все же
обидно, что у дворян на этом свете больше прав
топиться и вешаться, чем у прочих христиан.
Ну, давайте мой заступ. Нет более древних
дворян, чем садовник, землекоп и могильщик.
Их ремесло прямо от Адама.
А разве он был дворянин?
Что ты, язычник, что ли? Как ты понимаешь
Священное писание, а? В Священном писании
сказано: Адам рыл. Что же, он рыл без орудия,
по-твоему? Я тебе сейчас загадаю другую загадку.
А если ты мне невпопад ответишь, — испове-
дуйся, чтоб тебя потом. повесили.
Кто строит крепче, чем каменщик, корабле-
строитель и плотник?
Тот, кто строит виселицу, потому что его
постройка переживет тысячу жильцов.
Ладно сказано, честное слово. Виселица — это
хорошо. Но для кого хорошо? Для тех, кто сам
плох. Ну, а ты-то и плох, когда говоришь, что
виселица крепче построена, чем церковь: следо-
вательно, виселица хороша для тебя. Ну-ка, валяй
Кто строит крепче, чем каменщик, корабле-
строитель и плотник?
Ну, скажи мне это и можешь отправляться.
Ей-богу, не могу сказать.
Входят Гамлет и Горацио.
Не расколачивай себе больше башку — сколько
глупого осла ни колоти, он от колотушек скорей
не побежит; а когда тебя в другой раз спросят
это, отвечай: гробокопатель. Потому что его
домовина простоит до Судного дня. Ну, сбегай
теперь к Иогену и принеси мне штофик водки.
Когда я в юности любил,
Казалось мне сладко, сладко
Проводить – ох! – время – ах! – не жалея сил –
Ox! – с той, что встречал украдкой.
Этот парень не соображает, чем он зани-
мается, — что он поет, копая могилу?
Привычка научила его относиться попросту
Да, это верно: рука, которая меньше всего
работает, — чувствительнее всего.
Но старость шагом воровским
Подкралась, схватила меня,
На корабле свезла в тот край,
Словно я не был таким.
Выкидывает из земли череп.
Внутри этого черепа был язык, и когда-то он
мог петь, — а этот хам швыряет его, будто это
челюсть Каина, первого убийцы. Это, может
быть, башка какого-нибудь государственного
мудреца, которого этот осел сейчас перемудрил,
мудреца, который мог надуть самого Бога. Могло
А может быть, этот череп принадлежал какому-
нибудь придворному, который говорил: «Здрав-
ствуйте, прелестнейший милорд!», «Как ваше
здоровье, прелестнейший милорд?» Может быть,
это череп милорда какого-то, который восхва-
лял коня милорда такого-то, собираясь выклян-
чить его. Могло так быть?
Ну, конечно. А теперь он принадлежит милэди
Червоточине. На этих челюстях нет мяса, и по
ним колотит своим заступом могильщик. Здесь
замечательный переворот, если б только мы
ухитрились за ним уследить. Неужели было так
легко вырастить эти кости, что сейчас они годны
только для игры в кегли? Мои кости болят,
когда думают об этом.
Кирка, кирка и заступ мой!
Готов и саван в срок.
Вот только яму в глине рой,
Чтоб гостя встретить мог.
(Выкидывает второй череп)
А вот и другой. Почему бы ему не быть
черепом какого-нибудь законоведа? Где теперь
его кляузы, его уловки, его доказательства, его
заключения, его ухищрения? Как он терпит, что
этот грубый скот стукает его по башке своей
грязной лопатой, и как он не привлекает его
к суду за тяжелое увечье? Гм! Этот парень мог
в свое время быть крупным скупщиком земель
при помощи разных закладных, исполнительных
листов, купчих крепостей, двойных поручи-
тельств и пеней. Что же, это поручительство за
поручительство или пеня на пеню, что сейчас его
грязная башка набита грязной землей? Неужели
все его земельные приобретения и обеспечения не
обеспечили ему, даже под двойным поручитель-
ством, хоть вдвое больше земли, чем две купчие
крепости, положенные в длину и ширину? Все его
земельные бумаги отлично поместились бы в этом
ящике, а его только и унаследовал их владелец,
Да, ни на йоту больше, милорд.
Ведь пергамент делается из бараньей кожи,
Да, милорд, но также из телячьей.
Ну, значит бараны и телята обеспечивают
законность того, что пишется на пергаменте.
Я поговорю с этим парнем. Чья это могила, малый?
Вот только яму в глине рой,
Чтоб гостя встретить мог.
Я думаю, что она твоя, раз ты в нее
А вы в нее не ложитесь, сэр, поэтому она не
ваша; а что до меня, то хотя она и не мое ложе,
Вот ты и лжешь, говоря, что она твоя, — ведь
это ложе для мертвых, а не для живых, поэтому
то, что ты говоришь, — ложь.
Это живая ложь, сэр, она живо перейдет
Для кого ты ее роешь? Для мужчины?
Не для мужчины, сэр.
Кого же в ней похоронят?
душу — нынче стала покойницей.
До чего дотошный малый! С ним надо разго-
варивать осторожно, а то он нас загубит двойным
смыслом. Клянусь Богом, Горацио, за эти послед-
ние три года я убедился в том, что все на свете
обострилось и мужик так наступает на пятки
дворянину, что сдирает ему мозоли. А давно ты
Из всех дней в году я помню, что начал этим
заниматься, когда наш покойный король Гамлет
А сколько времени с тех пор прошло?
Вы не можете этого сказать? Да каждый дурак
это вам скажет: в этот день родился младший
Гамлет, тот, что спятил с ума и отправлен
Ах, чорт возьми, почему его отправили
Ну, почему? Потому что он сошел с ума. После
он снова наберется ума, а если и не наберется,
так там это и не важно.
Там это на нем будет незаметно, там все
такие же сумасшедшие, как он.
А как он сошел с ума?
Говорят, очень странно.
Да вот так, что потерял разум.
Да здесь же, на датской. Я уж здесь тридцать
лет могильщиком, сначала мальчишкой, а потом
Сколько лет должен пролежать человек в земле,
По правде сказать, если он не сгнил еще до
смерти, — у нас за последнее время много таких
гнилых трупов, которые и до похорон-то едва
дотянут, — ну, такой пролежит вам восемь или
девять лет. Дубильщик — тот вам пролежит
А почему дубильщик — дольше других?
Да потому, сэр, что шкура у него от его
ремесла так выдублена, что долго не пропустит
воду, а вода чувствительнее всего гноит этих
шлюхиных детей — мертвецов. Вот вам еще череп.
Этот пролежал в земле двадцать три года.
Сумасшедшего одного шлюхина сына. Как вы
Чтоб ему очуметь, помешанной бестии! Он мне
однажды вылил штоф рейнского на голову. Этот
череп, сэр, — череп Йорика, королевского шута.
Дай мне посмотреть. (Берет череп в руки) Увы,
бедный Йорик! Я знал его, Горацио. Он был
неистощим в шутках и чудесных выдумках. Он
тысячу раз таскал меня на спине. А теперь какое
отвращение он возбуждает! И тошнота подсту-
пает у меня к горлу. Здесь висели губы, кото-
рые я не знаю сколько раз целовал. Где ваши
шутки теперь? Ваши игры? Ваши песни? Огонь
вашего веселья, от которого, бывало, хохотали
за столом все королевские гости? Уж нет ни
одной шутки, чтоб посмеяться над собственным
оскалом? Совсем отвалилась челюсть? Ну, отправ-
ляйся в спальню к какой-нибудь даме и скажи
ей, что, если даже она наложит себе на лицо
румяна в палец толщиной, все равно она придет
к такому же виду, как у тебя. Рассмеши ее
этим. Скажи мне одну вещь, Горацио.
Ты думаешь, что у Александра Македонского
был такой же вид в земле?
И он так же вонял? Фу!
Точно так же, милорд.
Какое низкое употребление можно из нас
сделать, Горацио! Ведь мы можем проследить
воображением путь благородного праха Але-
ксандра до того момента, как им затыкают дырку
Так выслеживая, мы проявили бы слишком
Да нет, ничуть. Мы могли бы с достаточной
скромностью и большой долей вероятия просле-
дить за ним таким образом: Александр умер,
Александр обратился в прах, прах есть земля;
из земли мы добываем глину: почему бы из той
глины, в которую он обратился, не могли бы
сделать втулку для пивной бочки?
Великий Цезарь умер, глиной стал.
Той глиной стену кто-то заплатал.
И тот, кого боялся целый мир,
От зимних ветров стал затычкой дыр,
Но тише, тише, вот идет король.
Входит процессия со священниками во главе; за гробом
Офелии — Лаэрт и плачущие: Король, Коро-
И королева, свита. Но кого же
Они хоронят без обрядов пышных?
Должно быть, он отчаянной рукой
Себя сгубил? И, видно, кто-то знатный.
Ну, спрячемся и будем наблюдать.
Удаляется в глубину вместе с Горацио.
Какой еще обряд здесь совершится?
Лаэрт здесь благородный, посмотри.
В дозволенных пределах мы свершили
И, если б не расширен был канон
Приказом свыше, — до трубы последней
Лежать бы ей в земле неосвященной
И вместо набожных молитв ей камни,
И черепки, и кремни вслед летели б.
А ей венок невесты разрешили
И девичьи цветы; и звон ее
В последнее жилище провожает.
Обряд мы поминальный осквернили б,
Когда бы спели реквием над ней
И прочие молитвы, как над теми,
Кто с миром отошел.
И пусть из этой нежной, чистой плоти
Фиалки вырастут. Жестокий пастырь,
Как ангел, будет Бога славословить
Моя сестра, когда ты будешь выть
Как? Это нежная Офелия?
Цветы цветку! Прощай! Мечтала я,
Что Гамлету женою будешь ты,
Что я цветами уберу постель
Треклятых бед проклятьем троекратным
Пусть упадут на голову того,
Чье злое дело ум высокий твой
Затмило. Землю не бросайте, прежде
Я обниму ее в последний раз.
Теперь на мертвую и на живого
Вы землю сыпьте, чтобы этот холм
Горою стал бы выше Пелиона
И выше, чем небесная вершина
Гамлет (выходит вперед)
Кто тот, чья скорбь
Высокомерна? И чья боль так громко
Блуждающие звезды заклинает
Остановиться и покорно ей
Внимать? Датчанин Гамлет — здесь я!
(Прыгает тоже в могилу)
Пусть дьявол душу заберет твою!
(Бросается на Гамлета)
Нехорошо ты молишься.
Прошу тебя, мне горло отпусти!
Хоть не гневлив я и не безрассуден.
Но есть во мне опасное. Разумней
Меня бояться. Руку убери!
Придворные разнимают их, и они выходят из могилы.
Нет, я за это буду с ним сражаться.
Пока ресницы будут трепетать.
И сорок тысяч братьев, всю любовь
Собрав, любви моей не пересилят.
Что сделаешь ты для нее?
Лаэрт, он сумасшедший!
О, будьте терпеливы, ради Бога!
Ну, чорт возьми, что сделать ты готов?
Рыдать, иль драться? Голодать? Иль грудь
Терзать? Пить уксус? Крокодила съесть?
Я тоже. Ты пришел сюда, чтоб ныть?
Чтоб нагло к ней в могилу соскочить?
Живым тебя зароют? — И меня.
Болтал ты о горах? — Пускай навалят
На нас миллионы акров, чтоб могила
Верхушкой пояс знойный бы задела
И показалась Осса рядом с нею
Прыщом. Нет, если будешь горло драть, —
Но скоро все пройдет, и будет он,
Как нежная голубка, терпеливо
Над золотистым выводком своим
Вы почему так не добры ко мне?
Я вас всегда любил. Да все равно.
И, что бы Геркулес ни сделал, кот
Мяукает и срок свой пес живет.
Следи за ним, Горацио мой добрый.
(Лаэрту) Вы будьте терпеливы, — разговор
Наш помните. Мы скоро все закончим.
(Королеве) За сыном вашим пусть следят, Гертруда.