Кто такие зеки и что они могут сделать
Новичок в тюрьме или как первоходу правильно вести себя в хате. Тюремная иерархия
Тюремное заключение – серьезное испытание для любого человека, не привыкшего к замкнутому пространству и довольно специфическому обществу. Особенно жестоко оно для первоходов, то есть людей, отбывающих заключение в первый раз.
ИВС, СИЗО, судебное заседание, приговор, этапирование, карантин, поселение на зоне – на каждом из этих этапов возможны ошибки, приводящие к поистине катастрофическим последствиям. Совершив одно неправильное действие даже по незнанию, можно попасть в касту неприкасаемых («обиженных»), откуда в ряды «мужиков», а тем более «блатных», уже пути нет.
О тюремной иерархии
Тюремное общество глубоко иерархично. Это накладывает жесткие рамки на систему взаимоотношений осужденных. Прежде всего имеет значение «масть» заключенного:
Костяк тюремного сообщества, этакая местная элита. Блатные пользуются максимальным количеством привилегий, но и ограничений на них налагается тоже много. «По понятиям», им запрещается работать, подчиняться администрации, заниматься уборкой, а ранее ворам в законе даже нельзя было иметь семьи. Блатные придерживаются строгих правил, и если вы их выучите, проблем быть не должно. Эти люди заинтересованы в сохранении порядка в камере, и из их числа назначаются положенцы и смотрящие, призванные не допустить беспредела. С ними лучше обращаться уважительно, но без подобострастия.
Самый многочисленный класс, так сказать, народ. Мужики спокойно работают, живут по общим правилам и рассчитывают побыстрее вернуться на волю, в обычное общество. Если первоходу удается избежать ошибок на старте, как правило, он становится мужиком. Это идеальная позиция.
А вот это как раз люди, которые эти самые ошибки совершили (за исключением добровольных гомосекусуалистов или сидящих по статьям за изнасилование). Обычно это неправильно сказанные слова и определенные поступки (воровство у своих, донос администрации, общение с другими людьми из этой касты). Ранее ритуал «опускания» предполагал совершение гомосексуального акта с потенциальной жертвой, сейчас такое встречается редко и преимущественно на малолетке. В женских тюрьмах и колониях гомосексуальные связи и вовсе не табу.
Пособники администрации, делающие для нее грязную работу в надежде на снисхождение. Быть частью этой группы низко, поэтому редко кто идет на сотрудничество с администрацией добровольно.
Вывод – постоянно держать глаза и уши открытыми.
Как войти «в хату»
Это, пожалуй, самый сложный момент, выводящий первохода на стартовую позицию. Благо, сейчас администрация тюрем старается разместить заключенных по камерам в соответствии с «мастью». Это дает возможность избежать конфликтов с первых часов заключения, а новички могут изучить тюремные правила в относительно спокойной обстановке, без пресса авторитетов.
При первом входе как в камеру, так и в барак, наиболее важны:
Лучше всего остановиться на нейтральном варианте типа «Добрый вечер», «Доброго здоровья», «Мир/вечер в хату». От панибратских приветствий, тем более с намеком на «масть» (типа «Привет, мужики» или «Здорова, пацаны»), лучше воздержаться.
Не стоит занимать с ходу свободную «шконку» (кровать). Следует поинтересоваться, свободно ли здесь и можно ли расположиться. Кстати, в зоне не «спрашивают» в обычном смысле этого слова, а «интересуются» – это тоже лучше усвоить. Если вдруг под ноги вам бросят полотенце, поднимать его не нужно, просто перешагните. А если скажут, что эта хата для «петухов», сделайте вид, что испугались и пару раз стукните в дверь с требованием перевести вас в другую камеру.
Один бывалый осужденный рассказывал, что самая жесткая прописка – на малолетке, где беспредел смешивается с устаревшими блатными понятиями во взрывоопасной пропорции. За неправильное поведение на прописке могут даже опустить физически, причем с жестоким избиением. Во взрослых тюрьмах и зонах (конечно, в «правильных») теперь прописка сводится преимущественно к разговору. Нового заключенного спрашивают, кто он «по жизни», за что сидит и так далее. В роли инициатора опроса обычно выступает смотрящий.
Общие правила поведения новичка в тюрьме
Первые несколько дней лучше посвятить изучению тюремных правил и без особой на то необходимости ни с кем не общаться. Исключение – собственно смотрящий, которому можно и нужно задавать вопросы. Это расценивается положительно: человек хочет жить спокойно, с соблюдением неписаных правил.
Прежде всего нужно запомнить главные постулаты:
Здороваться за руку в тюрьмах особо не принято, особенно с незнакомыми. Вдруг окажется, что этот человек – обиженный? С ними в принципе общаться не принято: нельзя прикасаться, сидеть за одним столом, пользоваться общими предметами. Вы можете отдать что-то обиженному из милосердия или в обмен на услугу, но к этой вещи уже прикасаться нельзя. Люди этой «масти» обязаны сами сообщать о своем статусе, дабы незнакомый человек ненароком не принял их за блатных или мужиков.
Бывает, другие заключенные сами лезут в душу, дабы поразвлечься и вывести первохода на какой-нибудь «косяк». Это признак плохого тона, откровенничать не нужно. Можно даже сообщить об этом смотрящему, ведь навязчивый собеседник может оказаться «наседкой», то есть тайным осведомителем правоохранительных органов или тюремной администрации.
Брать что-то чужое без разрешения категорически запрещено – это воровство у своих, то есть, крысятничество. Запомните: в тюрьме нет ничего «ничейного»! Если в чем-то нуждаетесь (сигареты, чай), попросите смотрящего выделить немного из общака (общего имущества). Но это придется вернуть как минимум в том же размере!
Одно упоминание об оральном сексе способно превратить честного мужика в обиженного. Поэтому вообще лучше не говорить о собственных сексуальных предпочтениях и опыте.
Это противоположная сторона медали: если вы не будете отвечать на вопросы и общаться в принципе ни с кем, это может быть расценено как высокомерие. Да и вообще замыкаться в себе, да еще и в таких условиях, губительно для психики.
Даже если вы на воле слыли мастером покера, ни в коем случае не садитесь играть с сидельцами на интерес. Не факт, что с вами будут играть честно, а карточные проигрыши не прощаются. Если не сможете отдать долг или выполнить желание выигравшего, автоматически станете обиженным. Отказаться просто – достаточно элементарного «не хочу».
Сегодня вам пришла передачка, и скоро ее не будет. Внесите что-то в общак, поделитесь с другими – человечность ценится везде, особенно там, где она в дефиците. Завтра помогут вам.
Будьте вежливы, но не покорны. В конфликты постарайтесь не вступать, тем более не инициируйте их. Все хотят жить спокойно, с минимумом проблем. Однако если на вас будут конкретно «наезжать», требовать выполнения какой-то работы (например, уборки камеры вне очереди), вымогать деньги, сигареты или продукты, нужно дать отпор. Если вы правы, за вас заступятся остальные осужденные, можно призвать в арбитры и смотрящего.
Не стоит принимать презенты от других сидельцев, пока вы не убедитесь, что это делается из дружеских побуждений (а в этом в первые дни разобраться точно невозможно). Иначе в ответ от вас потребуют какую-нибудь услугу (убрать камеру, помыть посуду, постирать белье вместо «дарителя»), и вы сами не заметите, как превратитесь в «шестерку» (малоуважаемого слугу на побегушках).
Общение новичка с бывалыми заключенными
В данном случае самое главное – соблюсти паритет. С одной стороны, осужденный должен быть вежлив и уважителен с другими сидельцами, с другой – ни при каких условиях не терять чувства собственного достоинства, иначе он лишится уважения.
Импульсивные слова и поступки не приветствуются в принципе: за каждое слово придется отвечать. И если вы оскорбили человека незаслуженно, он имеет полное право дать отпор физически. А может и призвать смотрящего, что чревато переводом скандалиста и клеветника в ранг неприкасаемых.
Особенно следует быть аккуратным с матерными выражениями – они всегда воспринимаются как агрессия, даже если не направлены на конкретного человека. Если оскорбили вас лично (особенно если «послали» или назвали любым синонимом, обозначающим пассивного гомосексуалиста), нужно жестко «спрашивать», то есть драться. Даже если вы слабее физически, такое прощать нельзя. Синяки и раны заживут, а вот безропотное «глотание» оскорблений наложит жесткий отпечаток на все дальнейшее пребывание в местах заключения.
Некоторые слова и выражения, абсолютно невинные с точки зрения обывателя, в тюрьме и на зоне трактуются совершенно иначе.
Краткий ликбез:
Тюремный жаргон обширен, привести в одной статье полный словарь по понятным причинам мы не можем. Постепенно этот специфический «сленг» усвоится.
Правила гигиены в местах лишения свободы
Правила личной гигиены в местах лишения свободы возведены практически в ранг религии. Первохода оценивают не только по заслугам и разговору, но и по чистоплотности. Это закономерно: в замкнутом пространстве любые нарушения гигиены ощущаются и обоняются особенно ярко.
После каждого посещения туалета следует тщательно мыть руки. Если заметят, что вы поздоровались с кем-то за руку, не совершив этой элементарной процедуры, могут призвать к ответу. Если вы уронили на пол какую-то вещь, ее нужно вымыть, а вот еду с пола поднимать уже категорически нельзя.
Нельзя есть, готовить пищу и чай в то время, когда кто-то находится в туалете. И напротив, если сокамерники сидят за столом, от посещения туалета нужно воздержаться. Ежедневно нужно мыть ноги, следить за чистотой вещей, проверять себя на наличие паразитов.
От сумы да тюрьмы: о чем нельзя говорить и как не попасть в «шестерки»
Камера СИЗО или комната в лагере — это общий дом для двух десятков мужчин на долгий срок. Чтобы пережить этот срок в здравом уме и приемлемой физической форме, дом этот должен быть чист и прибран, а домочадцы — взаимно вежливы. Обжив три закамских СИЗО и нижнекамскую колонию, журналист Сергей Еретнов в серии блогов рассказывает читателям «БИЗНЕС Online» о тюремном быте, запретных для зеков темах и уважаемых на зоне личных качествах.
Обжив три закамских СИЗО и нижнекамскую колонию, Сергей Еретнов рассказал о тюремном быте и жизни зеков Фото: Олег Спиридонов
КУРЕВО КОНВЕРТИРУЕТСЯ СВОБОДНО, ЧАЙ — ПО ДОГОВОРЕННОСТИ
Зачастую подследственный проводит в камере СИЗО многие месяцы, а то и годы, ожидая решения суда, и с ним еще человек 20. Каждый день в камере начинается с уборки — мытья полов, унитаза, раковины. Делают это сами зеки, определив очередность дежурства. От уборки можно и отказаться — никто заставлять не будет, но стоит ли противопоставлять себя всем? К дежурству не привлекают обычно только пожилых людей. Все нужные для уборки инструменты и средства администрация предоставляет. В Чистополе, например, начальник СИЗО так горячо любит порядок, что сотрудники сами проходят по камерам с вопросом, кому что надо для поддержания чистоты. Чистота — главное правило тюремного быта, как в камере, так и личная. Если кто-то начал пахнуть, ему сделают замечание, не помыл руки после туалета — «пойди помой». Так или иначе грязного сожителя помыться заставят. Поскольку рукоприкладство запрещено, могут стукнуть тазиком, если уж совсем слов не понимает. Не столько больно, сколько унизительно.
Никаких зарядок или утренних прогулок тут не проводят, просыпаются зеки кто во сколько хочет, лишь бы до утреннего развода. Заключенных пересчитывают утром и вечером. В камере делать нечего, поэтому все постоянно стираются. Хочешь подстричься — обращаешься к надзирателю за ножницами, к нему вообще по любому подобному поводу можно обращаться. Кроме того, хозтовары или предметы личной гигиены продаются в тюремном магазине.
Деньги на зоне запрещены, но у каждого зека есть счет. В этом магазине нет витрины — есть список товаров, по которому можно сделать заказ: продукты, сигареты — в общем, все необходимое есть, список обширный. Ассортимент, конечно, разнообразием не отличается — допустим, пряников тут не 20 видов, а один, но категорий товаров достаточно.
Во внутреннем обороте главной валютой остаются сигареты. Попав сюда, я в очередной раз поздравил себя с тем, что не курю. Трудности с куревом испытывают даже финансово обеспеченные зеки — у них стреляют. Это, конечно, не принято, но что остается тем, у кого совсем нет денег? За отказ никто слова не скажет, конечно, но откровенно богатых людей на зоне почти нет, а у большинства зеков возможности ограничены весьма и весьма — родственники денег не присылают, больших посылок не шлют. Сигаретами же можно платить за услуги. К примеру, парикмахеры из числа зеков работают за сигареты и за сладкое. В нижнекамском лагере их было трое с профессиональными машинками для стрижки, у каждого ежедневно по несколько клиентов. Парикмахеры нужды не знают.
Чай — тоже валюта, но не однозначная, надо договариваться. Чифирь пьют многие, но я бы советовал не забывать, что он вреден. Сам я не чифирил.
НЕ СТОИТ ОТКРОВЕННИЧАТЬ С ПРЕСТУПНИКАМИ
Передачами с воли лучше делиться, хотя никто и не обязывает. Чего и сколько заключенный выделит «на общак», зависит только от него: можно чая отсыпать, можно сладким угостить. Без разрешения никто ничего не возьмет, если только в камере или в комнате не сложилось особое взаимопонимание. Проще всего, кстати, получать передачи через ИВС, когда приезжаешь на следственные мероприятия, — стоит предупредить родственников, чтобы приносили туда. Когда приезжаешь из ИВС с посылкой, ее повторно не досматривают — считается, что она уже проверена. В некоторых случаях это имеет значение — в частности, можно провести сигареты целыми, а то при досмотре в лагере их часто ломают.
Табуированных тем для разговоров за решеткой, по большому счету, нет, но есть темы, от которых лучше воздерживаться. Я бы не советовал распространяться о своих отношениях с женщинами. Есть люди, которым это интересно после долгого целибата — они могут раскрутить на откровенность, а это чревато. Вообще не стоит особо раскрываться, особенно с тех сторон, которые никого не касаются. Бывали случаи, когда из-за неосторожных высказываний человек оказывался в камере с «опущенными». Расскажу, как обычный деревенский паренек лет 25 попал «в шерсть». Спросили его — как с женой, будет ли ждать? Будет, говорит. Целоваться-то любите? Любим. Оральным сексом занимаетесь? Не без этого. И все — ушел парень в другую камеру, потому что признал, что сначала жена его орально стимулировала, а потом теми же губами. В общем, о себе много рассказывать не надо — люди-то все равно чужие, преступники. Если провокационные вопросы чересчур настойчивы, настораживают, можно просто спросить: «С какой целью интересуешься?» Пусть сначала объяснят, к чему вопросы.
Осторожность в разговорах о статье и твоем уголовном деле особенно актуальна на этапе ИВС, потому что здесь среди сокамерников может оказаться подсадной провокатор. В ИВС сидят люди с улицы, здесь проще подсадить сотрудника — не нужно заводить уголовного дела. Кроме того, интерес следователей к откровенности арестанта в это время самый живой. В СИЗО человек не появляется ни с того ни с сего, он уже под следствием, а в лагере и смысла нет подсаживать агента — там все уже осужденные.
ГОЛОДОВКА — НЕ ЛУЧШАЯ ФОРМА ПРОТЕСТА
Особый сленг в лагере для первоходов, конечно, тоже существует, но он не так развит, как на зонах для бывалых. Ну, например, человека, склонного к обману, не очень порядочного, могут характеризовать как «кудрявого», сказать о нем, что тот «кудри плетет». Это не клеймо и вроде не оскорбительно, но все понимают, о чем речь.
Азартные игры регламентируются. Если новичку предлагают поиграть на интерес, например в карты, то игра допускается только на то, что есть при себе. Игра в долг запрещена в принципе — не только соглашаться, но предлагать такое нельзя, если инициатор знает, что платить нечем. Перед игрой необходимо показать, на что играешь — пренебречь правилом может только тот, кому верят на слово, о ком знают, что он всегда за свои слова ответит.
От просьб типа «пойди и что-то мне принеси» следует отказываться в большинстве случаев. Попросить может человек, с которым сложились доверительные отношения, — это нормально. Пожилому человеку тоже не зазорно помочь. Нужно чувствовать грань между дружеской просьбой и эксплуатацией. Для просьб о каких-то услугах нужна причина, чересчур исполнительный человек легко может обзавестись ярлыком «шестерки». В то же время есть определенные обязанности, к которым нужно относиться с пониманием. К примеру, в СИЗО по ночам между окнами протягивают веревки, по которым ходит почта. Это называется «дорога». Кто-то должен полночи сидеть и следить за «дорогой». Этот способ общения официально запрещен, конечно, но поскольку ничего страшного в этом нет, администрации тюрем это допускают. На «дорогах» сидят молодые — люди за 40 автоматически освобождаются от этой обязанности.
В следующий раз, в завершающей части серии о тюрьме, речь пойдет о различиях между тремя татарстанскими СИЗО и о главной системной проблеме регионального УФСИН.
15 тюремных привычек, от которых трудно избавиться после освобождения
Бывшие зэки делятся опытом адаптации к нормальной жизни.
Пользователь Reddit KimJohnChilled запустил опрос о том, от каких привычек сложнее всего избавляться после выхода из тюрьмы. И получил весьма любопытные ответы, отмечает BuzzFeed.
Прятать туалетную бумагу
Я складировал туалетную бумагу под кроватью, даже не задумываясь об этом. В какой-то момент там накопилось десять рулонов
Есть всё только ложкой
Я не использовал вилку в течение нескольких недель после освобождения. На автомате продолжал есть всё только ложкой
Озвучивать всё, что делаешь
В тюрьме ты привыкаешь говорить надзирателям обо всём, что делаешь. После освобождения я продолжал озвучивать свои действия жене. Сначала это казалось ей забавным, но потом она начала беспокоиться
Вставать в пять утра
В тюрьме нас будили в пять утра, и я настолько привык, что после выхода ощущал вину всякий раз, когда просыпался позже. Потребовалось полгода, чтобы избавиться от этого чувства. Теперь я встаю в шесть и никогда не опаздываю на работу. Благодаря этой привычке я стал более эффективен, чем когда-либо в своей жизни
Принимать пищу как можно быстрее
Иногда я привозил для всех ланч прямо на работу. И один из моих подчинённых, отсидевший в тюрьме, мог буквально за пару минут справиться с чизбургером и картошкой фри. Однажды я спросил у него, почему он так быстро ест. Он объяснил, что за семь лет, проведённых за решёткой, привык тратить на еду не больше десяти минут. Причём с учётом времени, проведённого в очереди на раздаче, ведь если ты замешкаешься, рискуешь остаться голодным
Каждый раз, когда в тюрьме выпадает возможность погулять во дворике, ты бегаешь кругами. Все так делают, и от этого трудно отвыкнуть после освобождения
Оценивать ситуацию вокруг
В тюрьме я крутил головой на 360 градусов, чтобы знать, что происходит вокруг. Только в последнем месте моей отсидки были шкафчики с замками, а до этого мне приходилось караулить свои вещи, которые постоянно хотели украсть. Я вышел полтора года назад, но привычка осталась. Неважно, где я — в магазине, на улице или ещё где-то, — я анализирую каждого человека в толпе и придумываю лучший способ победить его в потенциальной драке
Ходить в туалет с разрешения
Один из моих работников — бывший заключённый, и всякий раз, когда ему надо в туалет, он отпрашивается у меня. Я объясняю ему, что он может ходить в туалет, когда ему хочется, и ему не нужно получать на это разрешение. Но он продолжает так делать, объясняя это многолетней привычкой. Однажды он признался, что может испытывать проблемы с мочеиспусканием, если не получит разрешения отлучиться. В итоге мы нашли компромисс: теперь по пути в туалет он подходит и просит, чтобы кто-то подменил его на время отсутствия
Есть по расписанию
Избавиться от этого было тяжелее всего. Неважно, голоден ты или нет, — если сейчас не время приёма пищи, к которому ты привык, ты просто не ешь. Случалось так, что я, уже будучи на свободе, пропускал эти интервалы, а потом весь день ходил голодный, потому что не мог себе позволить поесть в другое время. Ещё помню, что через пару дней после освобождения друг отвёл меня в пиццерию и на вопрос официантки, какая у меня любимая пицца, я ответил, что не знаю. Все подумали, что я шучу
Закрывать лицо на ночь
В СИЗО я спал, прикрыв лицо рубашкой. Там никогда не выключается свет: якобы для того, чтобы надзиратели могли следить за порядком в камерах. Но на самом деле они этого не делали и вообще редко заходили к нам, даже если заключённые просили о срочной медицинской помощи
Когда мне было 19, я попал в тюрьму за мошенничество. После освобождения труднее всего было избавиться от желания поиграть в карты, шахматы и другие настольные игры, которые на воле никому не интересны. Я часто предлагал друзьям сыграть со мной, а они смотрели на меня как на сумасшедшего. В тюрьме я мог заниматься этим часами, поэтому привычка осталась. Здесь люди играли в видеоигры, смотрели телевизор, гуляли, веселились, а я просто хотел перекинуться с кем-нибудь в картишки
После освобождения я делал это, как только кто-нибудь заходил в комнату. И продолжал делать на протяжении ещё двух месяцев
Смывать воду в унитазе каждые пять минут
В этой привычке нет ничего плохого, если вас не беспокоит повышенный расход воды. В тюрьме так приходилось делать, чтобы не тревожить сокамерников неприятными запахами
Использовать тапочки для душа вместо сиденья унитаза
У тюремных унитазов нет сидений. Приходилось подкладывать тапочки для душа. А ещё я буквально схожу с ума, если кто-то тянется к моей еде
Раздражаться от звона ключей
Это не было привычкой, но мне понадобилось какое-то время, чтобы перестать беспокоиться по поводу звона ключей. Единственные люди в тюрьме, которые издают эти звуки, — надзиратели. Если ты их слышишь, значит, сейчас будет проверка
«В тюрьме сидеть недешево». Заключенный — о жизни и заработках на зоне
МОСКВА, 21 авг — РИА Новости, Лариса Жукова. Около 650 тысяч россиян отбывают наказание в местах лишения свободы — по этому показателю наша страна занимает второе место в мире после США. Несмотря на это российская пенитенциарная система остается довольно закрытой: о жизни заключенных известно не так много. Корреспондент РИА Новости записала монолог одного из арестантов — автора Telegram-канала «Подвал», пожелавшего остаться анонимным.
О лагере
Я еще очень молод. Обычный парень из типичной семьи, учился на инженера в техникуме, оставался год. Почти сразу как появилась «возможность» сесть в тюрьму на строгий режим, я тут же ей «воспользовался». Наказание отбываю недалеко от Москвы. Без разницы, как меня называют, — «заключенный», «зэк», «арестант». Ничего не меняется: как сидел, так и сижу.
Моя история связана с неосмотрительностью, даже глупостью. Без наркотиков она не обошлась. Почти половина заключенных — со статьей 228 УК РФ («Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов». — Прим. ред.). Недаром ее называют «народной». Вместо того чтобы лечить наркоманов, лишают свободы на долгие годы.
Лагеря делятся на «красные» и «черные». В «красных» власть — в руках администрации: телефоны и «вольные» вещи разрешены только «приближенным». Там практикуют бессмысленное насилие: например, к лому приваривают канализационный люк, чтобы получилась своеобразная лопата, и отправляют «ловить снежинки».
В «черных», помимо администрации, есть «блатные». Можно найти все: телефоны, игровые приставки, ноутбуки, алкоголь и даже наркотики. Около пяти лет наш лагерь был таким. Большая часть зоны не посещала столовую: каждый день жарили шашлыки, ходили где угодно, словом, «брод-ход». Был и отдельный барак, где гнали самогон.
Но после смены руководства пошло «закручивание гаек». Среди сотрудников уволили всех, кто когда-то имел даже условную судимость. Стал приезжать ОМОН. Везде поставили камеры видеонаблюдения. Ручную кладь запретили — выдают прозрачные сумки. За алкоголь можно попасть в изолятор на 150 дней, а за наркотики — на 300 с возможностью увеличения срока. Мы перестали ходить в одиночку и без «мойки» (лезвия от бритвенного станка).
О деньгах и расходах
В тюрьме сидеть не так дешево, как кажется на первый взгляд. Во-первых, услуги адвоката: от 500 рублей до нескольких миллионов. Во-вторых, посылки и передачи: каждые два месяца — по пять тысяч минимум без учета стоимости сигарет. В-третьих, нужно платить за длительные свидания. В-четвертых — расходы на улучшение жилищных условий.
У каждого заключенного свой счет в бухгалтерии, который «путешествует» вместе с личным делом. Туда приходят пенсии, зарплаты и переводы от друзей и родственников, его используют для покупок в местном магазине и оплаты штрафов за нарушения. Ограничение — девять с половиной тысяч рублей в месяц. Иногда оплачивают услуги фотографа, чтобы отправить снимки родным: обычно снимают около церкви, это самое красивое место в лагере.
В бараках постоянно тратятся на уборку и чай, конфеты и сигареты для тех страдальцев, которые попадают в карантин, изолятор или больницу. Поэтому здесь своя «налоговая система»: скидываемся каждый месяц в общий мешок, который находится в «блатном» углу в каждом бараке. Сумма устанавливается индивидуально в первую неделю. Обычно это тысяча рублей. С мелких наркоторговцев берут около трех тысяч. Те, кто попал за изнасилование, доплачивают больше, чтобы их не трогали.
Есть и «добровольно-принудительные» сборы: за провоз запрещенных вещей и за мобильную связь с тех, у кого есть телефон, — по 500 рублей.
Большая часть переводов проходит через интернет-кошельки, которые есть почти у каждого: достаточно мобильного номера. Криптовалюта не используется — слишком сложно. Порой суммы отправляют в тюрьмы для особо опасных преступников, например во Владимирский централ.
Сам телефон — отдельная статья расходов. Он попадает тремя путями: через сотрудников, заезжающие машины и «вбросы», поэтому стоит в два раза дороже, чем на свободе. Охота за средствами связи ведется всегда. За телефон можно не только лишиться крупных сумм с интернет-счета, привязанного к номеру, но и попасть в изолятор на 15 суток и получить статус «злостного нарушителя» — до восьми лет дополнительного надзора.