Кто такой антрополог и чем он занимается
Профессия антрополог
Профессия антрополога не относится к очень востребованным. Зато она невероятно интересна и имеет огромное значение для современного человека.
Историческая справка
В дословном переводе с греческого антропология – это наука о человеке. Впервые этот термин использовал в своих трудах Аристотель. Он обозначил им область академического знания, занимающуюся преимущественно изучением духовности человека.
Сейчас человек рассматривается учеными как высшее творение природы и обязательно с ней отождествляется. Его биологические особенности представляют для науки ключевой интерес, однако не меньшее внимание уделяется изучению его социальных, культурных, духовных потребностей.
Описание
Профессия антрополога относится к редким. Получить ее можно в нескольких вузах, но работать по специальности после окончания университета идут немногие – большинство уходит в смежные отрасли науки и сферы общественной деятельности. В России всего приблизительно 200 профессионалов, которые могут назвать себя антропологам. Работают они по двум основным направлениям.
Культурная антропология
Эту ветвь антропологии начали выделять как отдельную специализацию в России только в 1990-е годы. Наука занимается изучением общественных систем, этнических особенностей и культур разных народов. У нее есть свои направления: философское, социальное, политическое.
В целом, культурная антропология позволяет ученым понять, почему возникают противоречия и споры между разными народами и социальными слоями, как их можно сгладить и какие последствия конфликтов ожидают социум в будущем.
Физическая антропология
Ее объект – человек как биологический вид. Специалистов этой сферы называют просто антропологами, не применяя приставки социо-, этно- и прочие.
Они занимаются исследованием физических особенностей людей, которые жили на нашей планете века назад и населяют Землю сейчас. По сути, любой человек может стать объектом изучения для антрополога.
Чем занимается антрополог
Устроиться по специальности можно в научно-исследовательских институтах и центрах, лабораториях судебной медицины, учебных заведениях, учреждениях археологического и антропологического профиля.
Профессионалы, которые выбрали культурную антропологию, часто входят в составы комиссий при органах власти, выступают в качестве экспертов и консультантов государственных деятелей при принятии ими политических решений.
Если специалист занимается преподаванием, он обязан разрабатывать учебные планы, корректировать и создавать обучающие материалы. Также антрополог-преподаватель составляет экзаменационные вопросы для проверки знаний студентов.
Требования к специалисту
В зависимости от того, где будет работать антрополог и какую специализацию он выберет, к нему могут предъявляться различные требования. Среди основных можно отметить:
Довольно часто исследования проводятся на стыке нескольких наук, поэтому специалисты должны обладать хорошими навыками в различных смежных сферах.
Личные качества
Профессия антрополога подойдет людям с определенным набором личных качеств. К ним относятся:
Научная деятельность антрополога сопряжена с частыми разъездами. Для изучения среды обитания и проведения исследований придется много времени проводить в командировках. Именно по этой причине в профессии больше мужчин, чем женщин.
Где учиться
Чтобы стать профессиональным антропологом, нужно получить высшее образование. Специалистов готовят на биологических, исторических, социологических, гуманитарных факультетах вузов. Получить образование можно, например, в следующих вузах России:
Факультет антропологии Европейского университета в Санкт-Петербурге – единственный узкоспециализированный в российских вузах.
Зарплата
В нашей стране труд антропологов оценивается не очень высоко. А вот за рубежом в месяц специалист может заработать порядка 2 тысяч долларов.
Начинающий специалист, только окончивший вуз, получает порядка 18 тысяч рублей. Профессионалы с опытом работы более 6 лет и научными степенями могут рассчитывать на оклад в 70–72 тысячи рублей. В среднем зарплата составляет 38–40 тысяч рублей в месяц. В регионах платят меньше – до 27 тысяч рублей. Больше всего получают сотрудники РАН – более 100 тысяч рублей в месяц.
Большая часть грантов, предназначенных для научных разработок, распределяется на заработные платы ученых.
Карьерный рост
Развитие специалиста в области антропологии продолжается постоянно. Последипломное обучение позволяет получить научную степень, что сопряжено с повышением оклада. Вершиной карьеры является получение должности научного руководителя или руководителя научно-исследовательского учреждения.
Больше всего перспектив у профессионалов, которые едут работать за границу. Например, в Америке молодой специалист со степенью магистра может получать в год 20–23 тысячи долларов, а в Великобритании – 25–32 тысячи долларов.
В нашей стране эта область науки также развивается. Поэтому есть основания полагать, что совсем скоро антропологи будут получать достойную оплату своей работы.
Перспективы профессии
Антропология представляет собой довольно перспективную и интересную профессию, в которой людям с аналитическим складом ума и глубокими познаниями можно в полной мере реализовать свой потенциал.
Если вы хотите изучать человека в разных аспектах его социальной деятельности и физические особенности рас, выбирайте для себя один из вузов, в которых можно получить профессию антрополога.
Автор: Даша Пащенко
Кто такой антрополог и чем он занимается
Учёных, занимающихся антропологическим исследованием общества и закономерностей его развития, этносов и их культуры, во всей стране всего несколько сот человек. Научную работу давно не назовёшь престижной и тем более прибыльной, зато сам процесс увлекателен и разнообразен. Социокультурный антрополог и сотрудник Международного общества исследований цыганской культуры Марианна Сеславинская рассказала Rjob, как стать антропологом и с чем предстоит столкнуться в работе.
Как вы выбрали эту профессию?
В годы учёбы на филфаке МГУ я дружила со студентами исторического факультета, обучавшимися по специальности «этнология», и именно тогда поняла, что неправильно выбрала факультет. Стала посещать лекции на истфаке, читать специальную литературу. До университета я занималась хореографией, в период учёбы углубилась в этнохореографию, а с 3-4 курса начала концертную деятельность. В 1990-е годы поступила в аспирантуру по специальности «культуролог», которая тогда начала выделяться как научная специальность из философских дисциплин и во многом пересекается с культурной и социальной антропологией. Но вообще в эти специальности люди приходят разными путями: кто-то оканчивает исторический факультет по специальности «этнология», кто-то поступает в аспирантуру, имея другую гуманитарную специальность.
Правда ли, что часть социальных антропологов – представители различных народностей, потому изучают они собственную культуру и социальное развитие?
Да, это действительно так. Если вы придёте на конгресс этнологов и антропологов, то увидите там специалистов различных национальностей, и многие из них изучают свою национальную или этническую культуру.
Какие вузы готовят антропологов? Какие профильные предметы предстоит изучить?
В России профессия социокультурного антрополога не выделена как отдельная научная специальность. Сейчас она составляет часть подготовки преимущественно этнологов, культурологов и социологов, но озвучена в рамках этнологической специализации под номером 07.00.07: «Этнография, этнология и антропология». Методы антропологических исследований социумов и их культуры у нас и во многих странах Восточной Европы из бывшего социалистического лагеря составляют сейчас часть подготовки этнографов, и социокультурную антропологию преподают на исторических факультетах, в последние годы – также студентам, изучающим культурологию, в то время как в странах Запада эта специальность рассматривается как часть социологической науки. Существуют такие направления, как политическая, философская, лингвистическая антропология, и другие. Исследователи разных специальностей получают образование на различных факультетах высшей школы: историческом, социологическом, философском, филологическом.
Где может работать антрополог?
Для человека, желающего посвятить себя социокультурной антропологии, есть две основных возможности: работа в вузе или в научном учреждении. Но в вузах (учитывая рост нагрузки на преподавателей в последние годы) мало возможностей для исследовательской работы. Из научных учреждений для академических исследований наиболее благополучны институты Российской академии наук. Но из-за непрерывного реформирования и сокращения финансирования науки трудно сказать, на что сейчас может рассчитывать молодой человек.
С другой стороны, социальный (культурный) антрополог – современная специальность, востребованная и в академической, и в прикладных областях. Она связана с исследованиями человеческого капитала, который в постиндустриальных обществах представляет собой один из важнейших факторов развития. Уже не одно десятилетие в США и Западной Европе курс социальной (культурной) антропологии составляет часть подготовки специалистов разных профилей, от академического учёного до управленца и социального работника. Подобная тенденция в России начала проявляться в 2000-х годах. Например, в Департаменте межнациональных отношений Министерства регионального развития РФ состав сотрудников обновлялся за счёт специалистов-этнографов. Сейчас этого министерства не существует, а отдел перекочевал в Министерство культуры, где его функции сужены до регулирования национальных отношений в сфере культурной политики. В органах исполнительной власти различных уровней есть должности, связанные с межнациональными отношениями, но нет условия, чтобы их занимали специалисты-антропологи. В этом смысле России есть куда развиваться.
На что живёт антрополог?
Зарплаты преподавателей зависят от нагрузки, и могут достигать 40 тысяч рублей, но это в Москве. В учреждениях федерального уровня и в регионах зарплаты гораздо ниже – это 15-20 тысяч рублей для преподавателя с научной степенью. В последние 4 года сильно сокращено совместительство, которое широко практиковалось преподавателями и исследователями. В системе РАН зарплаты доходят до 30-40 тысяч рублей у кандидатов и докторов наук, но в последние годы ставки научных сотрудников, прежде всего, более высоких должностей, сокращают, что ставит под вопрос возможности карьерного роста для учёного. Оклады в 90-100 тысяч рублей связаны с административной работой (заместитель директора или другие высокие посты), и у основной массы научных сотрудников таких зарплат нет.
При этом можно получать гранты…
Да, часть заработка может складываться из грантов. В России два крупных фонда, предоставляющих гранты в социогуманитарной сфере: РГНФ и РФФИ. Их бюджеты сокращаются, при этом приоритет в финансировании отдаётся крупным научным коллективам, а не одиночным исследователям. Есть зарубежные фонды, часть которых допущена для работы с российскими гражданами. Финансирование исследований этнической проблематики и публикаций внутри страны нередко проще получить через общественные организации, с которыми работает часть исследователей.
Как обычно проходит рабочий день?
Рабочий день специалиста по этнической культуре зависит от того, где и над каким проектом он в данный момент работает. Если по научным проектам вне рамок учреждения – он абсолютно свободен. В академическом институте всегда было 1-2 присутственных дня, остальное время – так называемые «библиотечные дни», когда человек работает в библиотеке или дома или встречается с нужными людьми.
Исследования складываются из нескольких этапов. Сначала накапливается эмпирический материал: это полевые исследования или, если речь идет об исторических данных, работа в библиотеках и архивах. Активная направленная работа «в поле» может занимать несколько месяцев – это поездки или встречи. Если объект исследования находится в том же городе, то общение может быть регулярным. В период обработки и систематизации данных учёный начинает составлять текст и обычно работает дома, в библиотеке, посещает институт для контактов с коллегами, обсуждения проектов. Это «чисто» антропологические методы исследования, связанные с синхронностью наблюдения. Но восточноевропейский подход исследования этнических культур, развивавшийся в рамках историко-этнографического направления, предполагает и исторический, ретроспективный взгляд, что требует работы с историческими источниками: публикациями, документами. Благодаря оцифровке архивов в последние годы всё больше документов становятся доступны через интернет, что в сотни раз ускоряет научную работу. То же самое с поиском научной литературы – уже невозможно представить, чтобы мы работали так, как 10 лет назад.
Но прямой контакт с изучаемыми этносами всегда необходим?
Одна из основных методик работы в поле – прямое включённое наблюдение, то есть участие в событиях. Например, исследователя приглашают на праздник, на свадьбу, в гости, где он просто наблюдает за событиями или участвует в них. Другой важный метод – интервью на обговорённую с информантом тему. При этом можно строго придерживаться каких-то вопросов, а можно задать общее направление разговора и дать информанту свободно высказываться, так как разговор может выйти на другую интересную тему.
Накопление материала идёт всю жизнь, потому что антрополог (этнолог, культуролог) получает данные не только во время специальных экспедиций. Врастая в изучаемую среду, он часто поддерживает отношения с информантами, некоторые могут стать его приятелями или друзьями. А если он ещё и носитель культуры, тогда он постоянно находится в изучаемой среде. В последние годы с развитием интернета возможность контактов с удалёнными информантами становится неограниченной.
Международное общество исследований цыганской культуры занимается ещё и сохранением культуры (мастер-классы по фольклорному танцу и т.п.), образованием на родном языке. Как участвует в этом антрополог?
Выбор сферы деятельности определяется интересом самого человека, ведь свобода научных исследований – основной принцип науки, её дух. К примеру, этнохореография – такая же область научного знания, как и любая другая. Есть этнологи, которые профессионально занимаются этнической хореографией, она составляет часть их научных интересов, и они совмещают это с научной карьерой. Например, С.В. Рыжова – сотрудник института Этнологии и антропологии РАН, доктор исторических наук, много лет профессионально исполняет и преподаёт несколько традиционных танцевальных стилей Индии.
Я много лет работала исполнителем этнических танцев и этнохореографом. В последние два года являюсь экспертом Всероссийской танцевальной организации.
Что касается образования – мы с Георгием Николаевичем Цветковым семь лет проработали в Федеральном институте развития образования в отделе, который занимался проблемами образования национальных и этнических групп в России, и почти все публикации на эту тему мы сделали в рамках разработки программ для носителей цыганского языка. Поэтому мы можем давать практикум по цыганскому языку.
Какие навыки, черты характера необходимы будущему антропологу, а какие противопоказаны?
Среди общих качеств учёного: самостоятельность мышления, умение отстаивать свою точку зрения, умение анализировать, сопоставлять, систематизировать. Для антрополога важно умение общаться с любыми людьми, находить с ними контакт, располагать к себе. Считается, что необходимы и актёрские данные. Нужно уметь поставить себя на место и в обстоятельства жизни членов исследуемого общества. Нужно терпение, так как далеко не все информанты легко пойдут на контакт.
Неприемлема нетерпимость – религиозная, этническая. Важнейший этический кодекс – не навредить информанту и общине. Если люди не хотят, чтобы их записывали – значит, нельзя записывать. Если не хотят, чтобы на них ссылались – не надо упоминать их данные. Если просят не публиковать какую-то информацию – значит, она много лет останется в записях. Это бывает, когда речь идёт о «закрытой» социальной информации, которой нельзя делиться с «чужими», или о личной информации человека, публикация которой нанесёт ему или общине вред. В некоторых случаях вообще лучше не упоминать даже этническую группу информантов или же очень аккуратно затрагивать в публичном пространстве некоторые темы. Последнее связано с агрессией, этнической нетерпимостью, дискриминацией, спекулятивным использованием этнической информации в СМИ.
Как происходит профессиональное развитие?
Направленное повышение квалификации – это обучение в аспирантуре и написание докторской диссертации. Самообразование происходит постоянно, особенно это заметно при исследовании междисциплинарных тем, когда приходится углубляться в смежные специальности. Например, недавно я писала статью о законодательстве Российской империи в отношении цыган и обращалась к исследованиям по истории права в России и к работам по общей теории права.
Наряду с профессиональным становлением необходимо человеческое развитие, умение понимать людей. Возможность смотреть на мир глазами других подразумевает не только профессиональный, но и жизненный опыт.
Важно научное общение, обсуждение своих и чужих публикаций, материалов, обмен опытом. Личные встречи с коллегами, конференции, симпозиумы, научные форумы – основные формы научного общения. Сейчас есть возможность удалённого участия в конференциях и общения с коллегами через скайп.
Кто для вас является профессиональным ориентиром?
Личность идеального учёного – это скорее собирательный образ. Среди классиков антропологии привлекают работы разных авторов, но особенно Фредерика Барта, Рут Бенедикт, Мэри Дуглас. Направления их исследований находятся в сфере моих научных интересов. Сейчас я пишу ряд статей о цыганах в Российской империи, и для меня пример качества работы с историческими источниками представляют тексты историков предреволюционного периода, например, известного историка Украины Дмитрия Ивановича Багалея. Примером служат и работы некоторых современников и коллег. Один из образцов историко-этнографического исследования – монография 1998 года «Цыгане в румынской истории» Виорела Акима. Образец современного социально-антропологического исследования – труд Елены Николаевны Успенской 2010 года «Антропология индийской касты». Пример коллективного научного проекта – выходившая последние 15 лет известная научная серия «Алгебра родства» под руководством Владимира Александровича Попова. Конечно, много и других интересных работ.
Международное общество исследований цыганской культуры приглашает к сотрудничеству исследователей-профессионалов и любителей. Кто откликается на это приглашение?
Это очень разные люди. Иногда учёные. Например, так мы познакомились с профессиональным историком В. Н. Шкуновым, который в своём исследовании о торговле цыган обнаружил ряд интереснейших неизвестных ранее исторических источников. Обращаются разные люди с просьбой прислать литературу. Несколько раз писали учителя, преподающие цыганским детям, цыганская интеллигенция из разных регионов России и бывших республик СССР, из общественных организаций.
Как к вашей необычной специальности относятся окружающие?
Смотря какие окружающие. Российское общество ведь крайне неоднородно. Есть агрессивно настроенные в этническом отношении люди. Среди молодых людей, получающих высшее образование, в последние 10-15 лет бытует мнение, что в науку идут неудачники, которые не смогли реализовать себя в других областях, что связано с ухудшением положения ученых в последние 25 лет и деградацией сферы науки и образования в России. Причём это касается даже детей весьма успешных знакомых: они считают, что заниматься наукой в российских условиях – бред. Но своих родных они почему-то к неудачникам не относят (улыбается).
С точки зрения исследований многим эта профессия представляется интересной, ведь она позволяет объективно увидеть общество, да и сам процесс научного поиска – необычайно творческое занятие. Нашей интернет-библиотекой пользуются люди разных возрастов и профессиональных интересов: не только учёные или общественные деятели, но и представители этнической диаспоры, особенно молодёжь.
Каковы главные проблемы современной российской науки и антропологии в частности?
Проблема переходных обществ, к которым принадлежит Россия и страны бывшего соцлагеря, в резком понижении уровня жизни учёных в постсоветский период, в несоответствии их настоящего положения той роли, которую играет наука в обществе, в недофинансировании научных исследований, малокомфортных условиях работы. Самое плохое – это то, что в последние годы под видом реформ в стране происходит попытка ликвидации самостоятельности науки как общественной отрасли, бюрократизация научного процесса, попытка внедрения идеологического контроля в социогуманитарном знании (прежде всего в исторической науке), подмены научного творчества начетничеством, с внедрением соответствующих социальных инструментов. То есть происходит попытка ликвидации того, что делает науку наукой – уникальной саморазвивающейся областью. Как результат – падение престижа науки в России. Активные исследователи, и прежде всего молодёжь, стараются уехать в развитые страны, где условия работы на порядок выше. Речь не обязательно идёт об эмиграции, многие работают по грантам или по контракту. Поскольку сфера науки интернациональна, этот процесс вполне естествен.
Антрополог в поле: взгляд исследователя vs взгляд информанта
«Многое в культуре выражено неявно и не словесно»
(Томас Х. Эриксен «Что такое антропология?»)
Всегда ли поле – это экзотика?
В предыдущем материале курса мы познакомились с разными исследователями-антропологами: кто-то из них работал в экзотических местах вроде Маланезии и Африки, а кто-то – в уютном кабинете. Несмотря на различия в условиях работы, и любители экзотики, и кабинетные учёные берут за основу своих исследований полевые данные, то есть эмпирические данные, собранные в поле. Процесс сбора данных, соответственно, называется полевая работа.
Посмотрев на разные антропологические исследования, о которых мы говорили в материале по истории социальной антропологии, резонно задаться вопросом о том, всегда ли полевые антропологические исследования должны проводиться в какой-нибудь экзотической стране на другом континенте. Нет, отнюдь не всегда.
В «классический» период первой половины XX века социальные и культурные антропологи действительно работали в небольших отдалённых поселениях, руководствуясь принципами Бронислава Малиновского – «поставив палатку посреди деревни». Однако примерно с 1960-х гг. полевые исследования начали проводить и в родных обществах антропологов. Это направление получило название «антропология дома» (англ. «anthropology at home»). Её истоки можно обнаружить в исследованиях социологов Чикагского университета в США в 1920-1950-х гг. Представителей Чикагской школы интересовали модели жизни человека в городе, а подход к проведению исследований был очень близок к антропологической полевой работе [1].
В 1960-е гг. развитие «антропологии дома» было обусловлено, как минимум, тремя факторами. Во-первых, к этому времени стало намного сложнее найти общества, незатронутые процессами модернизации. Во-вторых, исследования экзотических племён вдохновили социальных учёных на использование антропологических методов для исследования собственных обществ. В-третьих, стало труднее найти финансирование для проведения длительных полевых экспедиций [2].
Главный аргумент в пользу «антропологии дома» состоит в том, что фундаментальные вопросы о культурном разнообразии и культурных различиях актуальны для любой точки мира [2]. По мнению Томаса Х. Эриксена сегодня полевая работа антропологов стала даже более сложной чем раньше, так как образ жизни современного человека накладывает ряд ограничений на возможности исследователя:
«Теперь стало скорее правилом, чем исключением, когда антропологи работают в сложных обществах, где поставленные задачи могут требовать полевой работы в городе или в нескольких местах и где не всегда можно поддерживать отношения с информантами долгое время и (или) общаться в течение целого дня. В современном обществе невозможно просто пойти вместе с кем-то на работу, и далеко не каждый охотно пригласит антрополога к себе вечером посмотреть телевизор. Исследователь сталкивается с постоянным риском, что информанты предпочтут пойти домой и побыть в одиночестве, или исчезнут посреди полевого исследования, или не придут на встречу» [3, с. 72-73].
Этнография как методологическая стратегия
Как мы уже знаем, основной инструмент социального антрополога – это включённое наблюдение, которое также может носить имя этнографического наблюдения, или шире – этнографии. В рамках нашего курса очень важно понимать, что этнография – это не просто буквально «народоописание» (дословный перевод с греческого: etnos – «народ» и grapho – «пишу»), а полноценный метод, который используется в разных социальных науках, будь то антропология, социология, психология и др.
«Короче говоря, «этнография» играет сложную и меняющуюся роль в динамичном полотне, которым социальные науки превратились в двадцать первом веке» [1, с. 2].
Исследователи Мартин Хаммерсли и Пол Аткинсон выделяют 5 ключевых особенностей этнографии как метода сбора полевых данных [1]:
Действия и рассказы людей изучаются в повседневном контексте, а не в искусственно созданных исследователем условиях (например, в ситуации эксперимента или беседы в форме анкетного опроса с вариантами ответов).
Данные собираются из различных источников, включая текстовые документы. Как правило, основные методы сбора данных – это включённое наблюдение и относительно неформальные беседы (интервью).
В целом, процесс сбора данных является относительно неструктурированным – в двух смыслах. Во-первых, он не предполагает выполнение фиксированного и детального плана исследования. Во-вторых, для анализа собранных данных не используются заранее сформулированные категории (что обычно бывает при анализе данных, собранных с помощью анкетных опросов).
В фокусе исследования, как правило, находится небольшое количество случаев (кейсов): обычно это одно место или группа людей. Такой подход позволяет получить более глубокие знания – в ущерб масштабу.
Анализ данных представляет собой интерпретацию значений, функций и последствий человеческих действий – в местном и, возможно, более широком контексте (более детально о роли контекста и интерпретации будет рассказано далее). В основном, результаты анализа полевых данных – это текстовые описания, объяснения и теории. Количественная оценка и статистический анализ играют здесь в лучшем случае второстепенную роль.
Стоит также добавить, что в этнографической работе особое внимание уделяется навыкам межличностного общения:
«Этнограф использует свою личность в большей степени, чем любой другой учёный. По этой причине многие выходят с поля в изнеможении, но с материалом необычайного богатства и глубины» [2, с.27]в.
Независимо от того, работает ли антрополог среди жителей островов Новой Гвинеи или исследует образ жизни молодых художников в Нью-Йорке, для получения надежных результатов ему следует придерживаться определённых правил.
Прежде всего, описание, получаемое по результатам полевой работы и анализа собранных данных, должно учитывать всю полноту социального и культурного контекста, то есть условий, в которых проводилось исследование. Такой подход называется холистическим и предполагает, что для объяснения любого отдельно взятого явления, важного для исследования, необходимо понимать, в каких связях оно находится с другими явлениями.
Для социальных антропологов, работающих «дома», достаточно сложно реконструировать контекст лишь с помощью инструментов этнографии, потому что, как мы уже отметили, люди не всегда готовы поговорить с антропологом и уж тем более разрешить ему провести наблюдения, например, на праздновании дня рождения бабушки. В связи с этим, антропологи вынуждены обогащать свой методологический арсенал, прибегая к анализу материалов из СМИ, статистических данных, исторических документов и художественных произведений – словом, к анализу всего того, что позволяет компенсировать отсутствие непрерывного участия в жизни информантов.
Ещё немного истории
На необходимость понимания точки зрения аборигена указывали ещё отцы-основатели. Однако в нашей «краткой истории» не был упомянут очень важный для американской культурной антропологии исследователь – Клиффорд Гирц (1926-2006), благодаря которому в антропологии произошёл интерпретативный поворот. Чтобы понять, что имеется в виду под чудным словом «интерпретация», важно иметь в виду, что для Гирца культура – это «паутина смыслов», которую можно распутывать (то есть анализировать) и интерпретировать (то есть понимать её значения) подобно тексту. Результатом интерпретации является понимание смыслов, составляющих культуру исследуемого общества. Как пишет Гирц:
«Разделяя точку зрения Макса Вебера, согласно которой человек – это животное, опутанное сотканными им самим сетями смыслов, я полагаю, что этими сетями является культура. И анализировать её должна не экспериментальная наука, занятая выявлением законом, а интерпретативная, занятая поисками значений» [4, с. 173].
Идея Гирца состоит в том, что в ходе полевой работы антрополог должен составить как можно более детальное описание наблюдаемой ситуации и её контекста. Создание такого «насыщенного описания» (англ. «thick description») является основой этнографической работы, конечная цель которой – понимание культуры:
«Согласно изложенной в учебниках точке зрения, заниматься этнографией – значит устанавливать контакты, выбирать информантов, записывать (транскрибировать) тексты, выявлять родственные связи, размечать карты, вести дневник и т.д. Но вовсе не это, не приемы и навыки, составляет специфику этой работы. Её специфика состоит в своего рода интеллектуальном усилии, которое необходимо приложить, чтобы создать, говоря словами Гилберта Райла, «насыщенное описание» [4, с. 173-174].
Упоминание философа Гилберта Райла (1900-1976) неслучайно, ведь именно у него Гирц заимствует наглядный пример с морганием, на котором объясняется, как «работает» интерпретация. Представьте себе двух мальчиков, моргающих правым глазом: один из них непроизвольно совершает движение веком, а второй – подает знак своему приятелю. Действия обоих можно описать как простые механические движения веками – моргания. Однако один из мальчиков, который вкладывал в своё действие определённый смысл (подачу сигнала своему другу), совершал не просто моргание, а подмигивание. «Ненасыщенное описание» ограничилось бы фиксацией факта движения веком. В «насыщенном» же должен быть реконструирован контекст ситуации и определены смыслы, которые вкладываются взаимодействующими друг с другом людьми в их действия. То есть этнографическое описание, в итоге, должно быть построено на основе так называемых «эмных» категорий.
Различение «эмных» и «этных» категорий культуры принадлежит лингвисту Кеннету Пайку (1912-2000). По аналогии с фонемикой и фонетикой в лингвистике Пайк предложил выделять в этнографическом описании два уровня:
Своеобразным тестом на достижение антропологом понимания эмного уровня культуры может служить восприятие местного юмора:
«Гирц однажды написал, что понять другую культуру – это как понять шутку. Если кто-то способен смеяться над шутками туземцев, значит, он усвоил местные представления о правильной и неправильной контекстуалицации. Это свидетельство глубокого понимания чужой культуры» [3, с. 197].
Несмотря на стройность концепции «emic vs. etic», в ситуации перевода эмных категорий на этический уровень антропологи сталкиваются с двумя трудностями:
«С одной стороны, возникает вопрос, насколько сильно исследовательское описание может отличаться от точки зрения информанта, чтобы не стать простой выдумкой, с другой – насколько близким к местным реалиям может быть описание антрополога, чтобы не стать простыми воспроизведением видения мира глазами туземцев, которое ничего не добавит теоретическому осмыслению культуры и общества» [3, с. 84-85].
Когда всё идёт не по плану
Антрополог никогда не может быть уверен в том, что в поле всё будет идти так, как было заранее спланировано. Особенность социальных наук (и антропологии, в частности), состоит в том, что объект их изучения невозможно полностью контролировать, так как жизнь людей в повседневных «естественных» условиях, не похожа на лабораторию. В связи с этим, любой исследователь может столкнуться с ситуацией Найджела Барли – антрополога, известного во многом благодаря своей книге «Наивный антрополог» (оригинальное название «The Innocent anthropologist»), впервые опубликованной в 1983 году.
По мнению петербургского антрополога Ильи Утехина, эта книга является «лучшим ведением в ремесло антрополога» [5]. Барли делится с читателями личным опытом больших и маленьких катастроф, подстерегавших его во время полевой работы среди камерунских довайо.
Что примечательно, после выхода «Наивного антрополога» Барли опубликовал уже более серьёзную монографию – о космологических представлениях у довайо. На этом примере мы наблюдаем, как даже неудачная на первый взгляд полевая работа может быть результативной. В ситуации Барли, когда антрополог не чувствовал достаточного понимания местных правил и норм, умение убедительно сыграть роль недоумевающего чужака оказалось выигрышной стратегией.
«Иными словами, нарушение норм и правил может стать самым коротким путём к их пониманию» [3, с. 79].
На результаты полевой работы антрополога может повлиять не только само поле (в частности, степень открытости изучаемого сообщества, готовность людей разговаривать с антропологом и «впускать» его в свою жизнь и т.д.), но и личность исследователя. Стоит повторить, что стиль общения и умение расположить информанта к общению – важные качества антрополога. Однако существуют три «классические» проблемы, с которыми антропологи рискуют столкнуться в поле [3]:
Этноцентризм
В самых общих чертах этноцентризм представляет собой оценку образа жизни информантов с точки зрения культуры, которую разделяет сам исследователь. Внимательный читатель заметит, что такой образ мысли очень напоминает эволюционистский подход в ранней социальной антропологии. Однако всё обстоит немного проще и корень зла кроется в том, что антропологи – тоже люди:
«Если, к примеру, исследователь едет из эгалитарной Скандинавии в Латинскую Америку, он вскоре обнаружит там неравенство между полами; в Индии он немедленно обнаружит кастовую систему, в Британии заметит укоренившиеся классовые различия, а в США – дефицит личной безопасности и социальных гарантий. Дело не в том, что этноцентризм побуждает исследователя видеть явления, которых на самом деле нет «там»; просто культурный багаж любого человека, и том числе профессионального антрополога, оберегаемый более или менее сознательно, определяет направление его внимания» [3, с. 80].
Homeblindness (слепота к привычному)
Эта проблема актуальна для ситуации «антропологии дома», когда полевое исследование проводится в родном для антрополога социальном и культурном контексте. Слепота к привычному – это склонность антрополога воспринимать знакомые ему явления как само собой разумеющиеся. В самом первом материале курса была приведена цитата Клайда Клакхона – про рыбу и воду. Перифраз именно этой фразы изящно применил для описания проблемы слепоты к привычному Томас Х. Эриксен:
«Рыба вряд ли обнаружит воду, пока в ней плавает. Так что общий совет тем, кто планирует полевую работу в собственном обществе: выпрыгивайте из своего водоема хотя бы посредством чтения. Немецкий антрополог, изучающий категории немецкой культуры, должен быть способен увидеть их со стороны – скажем, с воображаемого пункта наблюдения на Тробрианских островах, – чтобы описать их изнутри». [3, с. 80]
Язык информантов
Незнание языка изучаемого общества может стать препятствием к открытому общению с информантами и, как следствие, к пониманию их мировоззрения. При этом язык можно понимать как в широком смысле (например, если мы говорим о национальном языке – русском, английском, тайском и т.д.), так и в узком (скажем, если антрополог изучает корпоративную культуру крупной строительной компании, он должен понимать «местный» сленг и профессиональную терминологию, которой ежедневно пользуются строители, общаясь между собой).
Полевая «антропология дома»: примеры исследований
Итак, в завершение рассмотрим два кейса, в которых наглядно показано, как и зачем социальные антропологи могут проводить исследования в «своём» обществе. Первый пример – это опыт американского социолога и городского антрополога Судхира Векантеша.
В 1989 году, будучи студентом Чикагского университета, Векантеш принимал участие в исследовании бедности в городах и проводил полевую работу в неблагополучных районах, где сформировались афроамериканские гетто. По результатам своей работы Векантеш опубликовал книгу «Gang Leader for a Day: A Rouge Sociologist Takes to the Streets», которая была переведена на русский язык и опубликована в 2018 году под названием «Главарь банды на день. Изгой-социолог выходит на улицы».
Книга Векантеша представляет собой оформленные в единое повествование полевые заметки, благодаря которым читатель может не только познакомиться с жизнью чикагских гангстеров-наркоторговцев, но и посмотреть вблизи на работу современного этнографа, попавшего в незнакомое и опасное поле.
В истории Векантеша можно увидеть того самого «наивного антрополога», столкнувшегося с трудностями на этапе вхождения в поле. Так, впервые попав в одну из многоэтажек, среди жителей которой планировалось провести социологический опрос, Векантеш был схвачен местной бандой «Чёрные короли», так как юношу приняли за шпиона вражеской мексиканской банды.
Однако благодаря этой ситуации Векантеш встретил человека, который не только помог ему выбраться из неудобной ситуации, но и стал для исследователя гейткипером (от англ. «gatekeeper»), то есть проводником в жизнь местного сообщества. Свою первую встречу с ним Векантеш описал следующим образом:
«Его звали Джей Ти, и, хотя я в то время этого не знал, он скоро станет одним из самых важных людей в моей жизни на долгое время.
Я объяснил проект как мог. Моим руководителем был национальный эксперт по бедности, сказал я, и нашей целью было понять жизнь чёрных молодых людей, чтобы создать более рациональное национальное законодательство. Моя роль, сказал я, очень простая: проводить опросы, чтобы собрать данные для исследования. Когда я закончил, повисла зловещая тишина. Все стояли в ожидании и смотрели на Джей Ти.
Он взял анкету из моих рук, глянул на неё и отдал обратно. Всё, что он делал, каждое движение, было уверенным и решительным.
Я прочитал ему тот же вопрос, что и остальным. Он не засмеялся, но улыбнулся. Каково вам быть чёрным и бедным?
— Ну, тогда каково вам быть афроамериканцем и бедным? – я пытался придать голосу извиняющийся тон, испугавшись, что оскорбил его.
— А я и не афроамериканец. Я ниггер.
Потом он наклонился ко мне и тихо заговорил: «Как тебе дали этим заниматься, если ты даже не знаешь, кто мы, что делаем?» Его тон не был обвинительным, он скорее был разочарован и немного в замешательстве» [6, с. 31-32].
Другой пример «антропологии дома», уже более современный, взят из российского журнала «Фольклор и антропология города». Это статья 2019 года, в которой представлены результаты прикладного исследования «Сообщество любителей крафтового пива» [7]. В ходе полевой работы исследователь-антрополог проводил интервью с барменами – в заведениях, позиционирующих себя как «крафтовые». Также важную часть работы составила серия включенных наблюдений:
«Сложности этого этапа заключались в том, чтобы фиксировать только объективные данные, не допуская экстраполяции (вроде: если в одном баре группа женщин средних лет – это коллеги, то после этого довольно легко начать считать, что все группы женщин средних лет будут коллегами). Этический вопрос о том, употреблять ли исследователю пиво или нет в процессе наблюдения, не поднимался» [7, с. 261].
Результатами исследования стала типология крафтовых баров, а также «профайлы» и ключевые потребности их посетителей.
В первом материале курса мы говорили о том, что социальная антропология сосредоточена на культурных различиях. И казалось бы, проводя исследование тех же потребителей крафтового пива, действительно ли мы фокусируемся на различиях?
В целом, да. Ведь большой город – это пространство культурного разнообразия, где на первый взгляд похожие друг на друга люди могут разделять непохожие ценности, иметь разные привычки, стремиться к достижению противоположных целей и т.д. Всё это обусловлено культурным бэкграундом человека. Так, кому-то может быть близка и понятна «крафтовая культура», а другим – что-то ещё [3].
Полина Ваневская