Кто такой рытхэу и чем он знаменит
Юрий Рытхэу
фотографии >>
биография
Рытхэу Юрий Сергеевич
Родился 8 марта 1930 года в посёлке Уэлен Чукотского национального округа в семье охотника.
Окончил семилетку и ушёл из родного села. По возрасту он не попал в число тех, кто был командирован в Институт народов Севера, и решил самостоятельно добраться до Ленинграда, чтобы продолжать образование. Начался его долгий, продолжавшийся несколько лет путь в Ленинград. Надо было зарабатывать на жизнь и на проезд. Он плавал матросом по Берингову морю, ходил в горы с геологической экспедицией в качестве рабочего, участвовал в зверобойном промысле, был грузчиком гидробазы. Долгий путь дал будущему писателю бесценный опыт жизни.
По пути в Ленинград поступил в Анадырское училище, через некоторое время стал сотрудничать в окружной газете «Советская Чукотка», публиковал свои первые очерки и стихи. В Анадыре встретился с ленинградским ученым П. Скориком, возглавлявшим лингвистическую экспедицию. С его помощью добрался до Ленинграда и в 1948 стал студентом университета. Ему было немногим больше 20 лет, когда в альманахе «Молодой Ленинград», а затем в «Огоньке» и «Новом мире» стали появляться первые его рассказы. Первая большая книга — «Чукотская сага» — вышла в 1956, сразу сделав известным его имя. Затем появился роман «Время таяния снегов», принесший молодому автору ещё большую популярность.
В 1970-е годы были опубликованы рассказы, повести и романы Рытхэу: «Когда киты уходят», «Повести», «Белые снега», «Голубые песцы», «Конец вечной мерзлоты»и др.
В 1989 году опубликовал «Интер-континентальный мост (легенда о будущем)».
Много лет консультировал ЮНЕСКО по проблемам коренных народов Севера.
Ушёл из жизи 14 мая 2008 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на Комаровском кладбище.
Кто такой рытхэу и чем он знаменит
Способность ценить двусмысленность составляет основу экологичности.
В феврале 2020 года на портале Lithub вышла рецензия американской поэтессы и эссеистки Гретель Эрлих, посвященная грядущему выходу английского перевода повести «Когда киты уходят» (1975) советского чукотского писателя Юрия Рытхэу. Статья заканчивается на восторженной ноте: «Как нам повезло, что у нас есть это выдающееся литературное произведение Юрия Рытхэу. Пусть это спасет нам жизнь».
Это уже третья книга Рытхэу, изданная в США в XXI веке. После появления американского издания его самого знаменитого романа «Сон в начале тумана» (1969) в 2006 году автор совершил небольшой промотур с чтениями в Нью-Йорке и Лас-Вегасе, вызвавший гораздо больший фурор, чем сравнительно частые выступления современных русских поэтов в университетских кампусах. Несмотря на преклонный возраст, Юрий Рытхэу, свободно говоривший на английском, покорил и публику клуба Bowery Poetry, и high brow мир профессиональных читателей круга издательств New Directions и Archipelago Books.
Речь при этом идет не об открытии американской читающей публикой Рытхэу — скорее о возвращении писателя. Еще в 1958 году, после выхода английского перевода его дебютного сборника рассказов под названием «Старый Мэмыль смеется последним», изданного, правда, в Москве в Иногизе (результат культурной политики СССР), начинающий писатель получил именную телеграмму от Эрнеста Хемингуэя — «Так держать, Рытхэу!» и попал на обложку журнала National Geographic.
Юрий Сергеевич Рытхэу — один из самых переоцененных (в буквальном смысле слова) русскоязычных писателей XX века. Он подвергался переоценке неоднократно. Котировки Рытхэу менялись и при жизни, и посмертно.
Начало его творческого пути теряется в арктической дымке. Согласно официальной биографии, сконструированной не без помощи самого автора, склонного к мистификациям, родился писатель в селении Уэлен в бухте Провидения в 1930 или 1931 году. Отец неизвестен, воспитывался в семье матери, дед-шаман нарек его при рождении именем Рытгэв — что переводится с чукотского как «неизвестный». Дату рождения юный Неизвестный выбрал сам, понравился праздник 8 марта, более конвенциональные имя и отчество одолжил у знакомого метеоролога при оформлении паспорта, оставив чукотское имя в качестве фамилии.
Далее — классическая биография советского литературного аксакала. Новая власть дает чукчам письменность и всеобщую грамотность. После окончания семилетки любознательный юноша хочет учиться дальше, но не проходит по возрасту в Институт народов Севера, поэтому идет в люди с тем, чтобы заработать на самостоятельную поездку на большую землю. Служит матросом, грузчиком, рабочим. Пишет первые стихи и журналистские заметки в газете «Советская Чукотка». В Анадыре знакомится с ученым-лингвистом Петром Скориком, который помогает ему перебраться в Ленинград и поступить в университет на факультет народов Крайнего Севера. Уже в 1953 году у студента выходит первая книга «Люди нашего берега» (тот самый старик Мэмель отсюда), авторизованный перевод с чукотского А. Смоляна, на обложке, кстати, никакого Юрия Сергеевича — просто РЫТХЭУ. На следующий год юное дарование принимают в Союз писателей, появляются его переводы на чукотский Пушкина и Горького, работа по распределению в Магадане, но уже с 1967 года Юрий Рытхэу — постоянный делегат всех писательских съездов, в 1977 году награжден Государственной премией РСФСР, затем секретарь Ленинградского отделения, член Правления Союза писателей СССР и т. д.
Словом, не жизнь, а советская сказка: из чума — к звездам, витрина достижений дружбы народов; новые поколения национальных литераторов глухо ропщут, обвиняя классика в оторванности от проблем Чукотки.
Перестройка приносит с собой экологическую повестку. Рытхэу возглавляет международный Арктический проект, тональность книг меняется, ностальгическое время таяния снегов сменяется образами техногенных катастроф и бремени белого человека, разрушающего первозданную природу.
Вместе с распадом СССР книги Рытхэу стремительно девальвируются. Новые романы не издаются, старые издания не принимают даже букинисты, они пополняют ряды импровизированного буккросинга в подъездах и на помойках (все собственные экземпляры я лично обрел таким образом).
Рытхэу, свободно пишущий и читающий на английском, готовится подписать контракт с National Geographic и эмигрировать в Нью-Йорк: чем, в конце концов, одни каменные джунгли отличаются от других для морского охотника, родившегося в яранге на берегу Берингова пролива. Неожиданная встреча со старым другом Чингизом Айтматовым приводит к знакомству с Люсьеном Лейтессом, швейцарским издателем и литагентом, который открывает новый ареал для литературного существования чукчи-писателя.
Начиная с 1992 года Юрий Рытхэу — звезда мировой литературы со стотысячными тиражами в Германии, Франции и Японии, все новые книги выходят в переводах за рубежом, а в России — лишь в краткий период чукотского губернаторства Романа Абрамовича, и то только для распространения на малой родине и только в издательстве журнала «Звезда». Впрочем, после смерти писателя память его была увековечена: в 2011-м в Анадыре воздвигли монумент, а в прошлом году и главный чукотский аэропорт назвали именем Рытхэу. Самолеты и аэропорты — последнее прибежище «великой русской литературы».
Такова поверхностная канва жизни и творчества человека с неизвестной фамилией и чужим именем.
Однако если почитать корпус оставшихся после него текстов повнимательнее и попробовать взглянуть на эту интереснейшую фигуру чуть пристальнее, мы увидим несколько иную картину.
Начнем с первого, самого соцреалистического периода творчества Рытхэу, когда и происходило становление «выдающегося чукотского писателя». И в официальной биографии, и в первой книге «Люди нашего берега» этот процесс носит, с одной стороны, абсолютно шаблонный характер в стиле той эпохи («из семьи охотника и рыбака», «где Сталин, там жизнь обязательно на правильную дорогу выходит»), с другой, обнажает зазоры, создающие смысловые завихрения в той зоне, которая обычно обозначается как трудности перевода.
Так, в открывающем сборник рассказе молодые чукчи, следуя веяниям перемен, с помощью которых советская власть улучшает жизнь морских охотников, собираются врезать в яранге окно. Старик Гэмалькот не то чтобы против, но колеблется (принцип борьбы хорошего с лучшим). Наконец окно врезано, в яранге стало светлее, чукчи уже подумывают о переезде в европейские дома с настоящим окнами. Заключительный монолог Гэмалькота: «По-чукотски свет называется „кергыкэр”. А окно по-чукотски — „кэргычын”. Как это по-русски сказать? Светлота? Нет? Ну, словом, ты понимаешь. Вот что для чукчи окно».
Эти «светлоты» и «кэргычыны» — часть оптимистической истории о модернизации, переносящей целые культуры из родоплеменной архаики в социализм, в которой рассказчик все время оказывается трикстером, а процесс перевода — противоядием от официального языка пропаганды: если верить Рытхэу, «свобода» по-чукотски дословно «йынтыльын» — сорвавшийся с цепи, а пионерский галстук можно перевести только как ошейник для пионера.
Впрочем, неясно, насколько можно доверять Рытхэу, который в поздних текстах и интервью активно деконструировал свою биографию: выясняется, что отцом его мог оказаться кто угодно — в рамках гостеприимного гетеризма, распространенного у чукчей, а дедом был « великий шаман Уэлена Млеткин — уникальный, удивительный человек. В юности проплававший несколько лет на американских китобойных шхунах, побывавший живым экспонатом на знаменитой Этнографической выставке в Чикаго, умевший читать и писать по-русски и по-английски, он выделялся своими способностями настолько, что ездил в Москву к всесоюзному старосте Калинину: просил оставить чукчей в покое и избавить их от Советской власти. Дед был убит председателем Чукотского ревкома Хорошавцевым, когда я был совсем маленьким. Именно дед настоял, чтобы имя мне было дано исконно чукотское и знаковое. Оно звучало как Рытхэу, что значит Неизвестный, и сделать его известным полагалось мне на протяжении своей жизни. Не могу судить сам о себе, удалось мне это или нет».
Дальше — больше, и необходимые для образцового советского писателя годы странствий и трудовых свершений оказываются принудительным трудом на строительстве военного аэродрома в бухте Лаврентий, чуть ли не лагерем, откуда хитроумный Неизвестный бежит на проходящей шхуне; а первые пробы пера совпадают с государственным проектом по конструированию чукотской письменности (до 1937 года на латинице, после — на кириллице).
Рытхэу — одновременно и демиург чукотской литературы, первый чукча, обретший возможность писать (из воспоминаний Льва Друскина: «В 57-м, в лифте Дома книги, изрядно уже накачавшись, он кричал незнакомому человеку — моему приятелю Михаилу Тартаковскому: — Пойдем! Выпьем коньячку! Я ставлю. Я первый чукча, о котором написали в Большой Советской Энциклопедии!»), и гомункулус советского проекта, молодой туземец, ради которого были придуманы язык и литература. Символический отец Рытхэу в официальной биографии — советский лингвист Скорик.
В этом двойственном статусе — демиурга и подопытного, советского генерала и колониального туземца — Рытхэу чувствовал себя вполне комфортно.
В своих романах, пользуясь национальной экзотикой, «заполярный Маркес» позволял себе невиданные для соцреалистического канона вольности: описания измененных состояний сознания, идейный антимодернизм, сомнения в действенности прогресса, симпатии к архаике, эротизм и натурализм. В названии «Сон в начале тумана» зашифрован неприличный анекдот: Сон — это искаженное чукчами имя главного героя «Джон», Начало Тумана — имя вдовы Токо, благотворителя Джона, случайно им убитого. По закону чукчей Джону приходится взять Начало Тумана в жены. Роман «Магические числа» посвящен попытке шамана Кагота, которого тангитане научили грамоте и счету, найти финальное число, чтобы сосчитать все вещи и разгадать мир. Попытка кончается эффектной неудачей.
Если верить свидетельствам современников, двусмысленность, ускользание, самопринижение — этим арсеналом Рытхэу активно пользовался, дабы лавировать в породившей его системе советской культуриндустрии. Он активно эксплуатировал образ чукчи, в каком-то смысле работал, как и его дед, экспонатом, активно сочинял анекдоты про чукчей («мы не абитуриенты, мы чукчи»).
Его остроты на гране фола до сих пор топорщатся меткими стрелами:
«На Севере один журналист подписывается псевдонимом Корней Чукотский».
«Евреи — это тот народ, о который разбивается волна русского шовинизма, и докатывается до нас, чукчей, в виде дружбы народов».
«Я изобрел для диссидентов новый способ политической борьбы — сексуальная голодовка».
Говорят, когда дела в ленинградской писательской организации требовали публичного и однозначного выступления «за» или «против», Юрий Сергеевич улетал к себе в Уэлен, где у него была двухкомнатная квартира (фигурирует в передаче «Клуб кинопутешественников с Юрием Сенкевичем»), и не возвращался, пока ситуация не разрешалась. Любимая присказка Рытхэу, «Белому человеку доверять нельзя», позволяла устраивать тендеры между толстыми журналами за право заплатить писателю самый высокий гонорар.
Юрий Рытхэу в детстве Фото: magadanpravda.ru
Юрий Рытхэу — трудолюбивый работник: каждый день шесть страниц текста, романы, очерки, статьи, в том числе и написанные на английском. Добытчик, зарабатывающий писательским трудом на пропитание большой семьи (трое детей, жена).
В критически заостренных «антисоветских» воспоминаниях высланного поэта Льва Друскина, соседа Рытхэу по даче в Комарово, нарисован портрет циничного функционера, но при этом остроумного и живого человека. Эти воспоминания обычно выполняют в мифе о Рытхэу функцию книги Аркадия Белинкова в отношении Юрия Олеши, но только, в отличие от «сдачи и гибели советского интеллигента», от текста Друскина остается другое хлесткое выражение: « В ленинградском Союзе (писателей) Рытхэу — единственный европеец».
Рытхэу действительно необычный литературный артефакт. Все время меняя точку зрения с условно европейской позиции на чукотскую, вневременную, мифологическую, Рытхэу создает особое напряжение в любом своем тексте. Чем-то его литературная техника напоминает лимоновскую, он пишет на русском как на английском, остраняет русский язык. В наши дни писателя бы обвинили в культурной апроприации, но только непонятно, какую именно культуру апроприировал Рытхэу: как чукча — русскую или как советский писатель — автохтонную чукотскую.
Интерес к советскому мультикультурализму сегодня вполне понятен, его рассматривают как особый вариант постколониализма. Успех нового английского перевода «Джамили» Айтматова в 2012 году, американская издательская судьба Фазиля Искандера (его издавали Faber&Faber и Vintage) — западная рецепция Рытхэу стоит в этом ряду. Только его позиции многократно усиливает актуальность экологической темы. Рытхэу не просто пишет о проблемах Арктики, но пишет как чукча (что очень важно), как представитель экосистемы, в которой все взаимосвязано — люди произошли от китов и иногда превращаются в камни, повесть «Зов любви» — рассказ от лица лайки по кличке Гок.
В этом контексте ставки Рытхэу в очередной раз резко пошли вверх и, скорее всего, в будущем будут подвергнуты очередному пересмотру.
Но я бы посоветовал не ждать новой переоценки, а просто купить последнюю книгу писателя, «Дорожный лексикон», изданную посмертно, в 2010 году, и до сих пор не распроданную. Это сборник словарных статей от «Абитуриента» до «Я», каждая статья — автобиографический рассказ или эссе, а все вместе — квинтэссенция мировоззрения Рытхэу, бесконечная шутка, которую автор не успел закончить. На мой взгляд, это одна из лучших книг, написанных на русском языке в нулевые годы. Авторское название, кстати, было «Моржовые зубы» — гораздо более экологичное.
Что еще почитать у Рытхэу:
2) «Магические числа» — заполярный Маркес.
3) «Скитания Анны Одинцовой» — поздний Рытхэу, легче найти онлайн, чем в виде книги. Сцена инициации Анны — это «Метель» Сорокина в миниатюре.
Юрий Рытхэу
Юрий Сергеевич Рытхэу родился 8 марта в поселке Уэлен Чукотского национального округа в семье охотника. Окончил семилетку и ушел из родного села. По возрасту он не попал в число тех, кто был командирован в Институт народов Севера, и решил самостоятельно добраться до Ленинграда, чтобы продолжать образование. Начался его долгий, продолжавшийся несколько лет, путь в Ленинград. Надо было зарабатывать на жизнь и на проезд. Он плавал матросом по Берингову морю, ходил в горы с геологической экспедицией в качестве рабочего, участвовал в зверобойном промысле, был грузчиком гидробазы.
По пути в Ленинград поступил в Анадырское училище, через некоторое время стал сотрудничать в окружной газете «Советская Чукотка», публиковал свои первые очерки и стихи. В Анадыре встретился с ленинградским ученым П. Скориком, возглавлявшим лингвистическую экспедицию. С его помощью добрался до Ленинграда и в 1948 стал студентом университета. Ему было немногим больше 20 лет, когда в альманахе «Молодой Ленинград», а затем в «Огоньке» и «Новом мире» стали появляться первые его рассказы. В 1949 г. Ю. Рытхэу стал студентом Ленинградского университета. В Ленинграде занялся литературным творчеством. Переводил на чукотский язык сказки А. Пушкина, рассказы Л. Толстого, произведения М. Горького и Т. Семушкина.
Первые произведения Ю. Рытхэу появились в 50-е гг. в альманахе «Молодой Ленинград» в Ленинградской молодежной газете «Смена», в журналах «Огонек», «Дальний Восток», «Новый мир» и др. В 1953 г. в издательстве «Молодая гвардия», в переводе А. Смоляна вышел первый сборник рассказов «Люди нашего берега».
В 1954 г. Ю. С. Рытхэу стал членом Союза писателей СССР. Изданный два года спустя в Магадане сборник «Чукотская сага» сделал его имя известным не только советскому, но и зарубежному читателю.
В середине 50-х гг., после окончания Ленинградского университета, Ю. С. Рытхэу несколько лет жил в Магадане. Работал корреспондентом газеты «Магаданская правда».
Автобиографическая трилогия Ю. С. Рытхэу «Время таяния снегов» (1958-67) рассказывает о судьбе целого поколения. В сборниках рассказов «Прощание с богами» (1961), романах «В долине Маленьких Зайчиков» (1963), «Айвангу» (1966), «Самые красивые корабли» (1968), в повестях «Нунивак» (1963), «Волшебная рукавица» (1963), «Метательница гарпуна» (1973), «Полярный круг» (1977), сборнике повестей и рассказов «В тени айсберга» (1971) Рытхэу разрабатывает исторические и современные сюжеты, показывая многовековую жизнь чукчей, эскимосов и других народов Севера в суровых природных условиях Арктики как существование на пределе человеческих возможностей, раскрывает духовный и нравственный мир молодого современника.
Были созданы романы «Сон в начале тумана» (1970), «Иней на пороге» (1971), «Белые снега» (1975), «Конец вечной мерзлоты» (1977), «Магические числа» (1986), «Остров надежды» (1987), «Интерконтинентальный мост» (1989). Произведения Рытхэу издавались на тридцати иностранных языках.
За роман «Конец вечной мерзлоты» ему присуждена Государственная премия РСФСР имени М. Горького. Остротой и многообразием проблематики отличается публицистика Ю. С. Рытхэу.
С творческими поездками, дружескими и культурными визитами Ю. С. Рытхэу побывал во многих странах мира. Работал в ЮНЕСКО. Награжден орденами «Знак Почета», Дружбы народов, Трудового Красного Знамени.
Фантастическое в творчестве:
Произведений, написанных в фантастическом жанре у Рытхэу немного. Одно из них — роман «Интерконтинентальный мост. Легенда о будущем». Так же, к фантастическому жанру можно отнести повесть «Лунный пёс» написанную на основе чукотских легенд и сказаний. Кроме этих произведений, во многих других романах и рассказах Рытхэу использованы чукотские мифы и легенды.
Тот, чье имя не осталось скрытым. Жизнь и судьба Юрия Рытхэу
Юрий Рытхэу, 1972 г. ФОТО Юрия МУРАВИНА/ТАСС
Хотя в принципе все могло сложиться и иначе. Дедушка Рытхэу еще сто с чем-то лет назад ездил в Нью-Йорк и вроде бы работал там в зоопарке. Ну то есть сидел в клетке, изображая «типичного северного дикаря». Работа неплохо оплачивалась, и дедушка подумывал перевезти в Штаты семью. Вряд ли в этом случае его внук стал бы писателем. В США, Канаде или датской Гренландии коренных народов Севера почти вдвое больше, чем было в СССР. Но никакой своей литературы у этих людей так никогда и не появилось. Да и хотя бы просто грамотных в те годы среди них, считай, не было. А вот в Советском Союзе грамотными были все. А для тех юкагиров, коряков или эвенков, кто желал получить высшее образование, в Ленинграде даже имелся особый вуз.
Имя будущему писателю дал, кстати, тот же самый дедушка-экспонат. По обычаю, нужно было провести сложный и длинный шаманский обряд, но дед спешил и, махнув рукой, сказал, что пусть новорожденного станут звать Рытхэу. В переводе что-то вроде «Тот, чье имя осталось скрытым».
Первая книга вышла у Рытхэу еще за год до смерти Сталина. Она была довольно простенькой (всего лишь трогательные и забавные рассказы об односельчанах), но успех оказался вполне себе громким. Книгу перевели на английский, поздравления молодому коллеге прислал Эрнест Хемингуэй. Когда Рытхэу впервые поехал на писательскую конференцию в США, его портрет опубликовали на обложке модного журнала National Geographic.
За первые пятнадцать лет Рытхэу выпустил восемь книг, и в принципе для хорошей писательской карьеры в тогдашнем СССР этого было достаточно. Многие выходцы с далеких национальных окраин именно так и поступали. Прославившись с первой книжкой о родной яранге (хате, чуме, сакле, юрте. ), дальше до пенсии они лишь клонировали успех. Читателей у таких книг, считай, не было, зато руководству нравилось.
Первые десятилетия Юрий Рытхэу был если не единственным, то уж точно единственным широко известным полярным писателем. А потом вдруг оказалось, что по проложенной им тропе в большую литературу пришло целое поколение таких же, как он: юкагир Курилов (роман «Ханидо и Халерха»), якут Гоголев (эпос «Черный стерх»), нивх Санги («Женитьба Кевонгов»), манси Юван Шесталов («Тайна Сорни-най»). Каждый из этих авторов был внуком самых настоящих, всамделишных шаманов, и стук древних бубнов все еще слышен в их прозе. Читаешь и диву даешься: как все это пропустила советская цензура, ведь психоделики тут больше, чем у любого Карлоса Кастанеды, языческой мифологии гуще, чем во «Властелине колец».
И опять-таки: Рытхэу мог бы на этом остановиться. Вовсе не каждому (даже великому) писателю удается при жизни стать символом целого нового литературного течения. Но Рытхэу не остановился. Он продолжил писать даже после того, как рухнула прежняя, привычная для людей его поколения система. Всем было несладко, когда она рухнула, и каждый выходил из положения по-своему. Кто-то ушел в политику или бизнес, кто-то замолчал, кто-то банально спился. А вот Юрий Рытхэу продолжал писать.
Большая литература тем и отличается от сиюминутных бестселлеров, что способна говорить о действительно важном. Из семидесяти восьми прожитых лет Юрий Рытхэу писал почти шестьдесят. Лично у меня дома его книги занимают довольно длинную полку. И, конечно, есть среди них романы, перечитывать которые в наше время уже невозможно да и незачем. Но несколько (вроде коротенькой повести «Когда киты уходят») давно превратились в безоговорочную классику. Даже если бы больше Рытхэу не написал ничего, этого бы хватило.
Юрий Сергеевич умер уже почти двенадцать лет назад, в 2008-м. Всего через несколько недель после того, как вышла его последняя книга «Дорожный лексикон». Родился он в семи тысячах километров от нашего города, на берегу вечно скованного льдом океана, а вот похоронен у нас, на кладбище в Комарове. Неподалеку от Анны Ахматовой и Ивана Ефремова. Первый чукотский писатель и, вне всякого сомнения, великий писатель русский.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 035 (6633) от 27.02.2020 под заголовком «Тот, чье имя не осталось скрытым».