Легче научить чем переучить
Лучше научить, чем переучивать: почему стоит нанимать малоквалифицированных сотрудников
Каждый руководитель мечтает создать в своем коллективе благоприятную атмосферу. К тому же, необходимо позаботиться о том, чтобы работники четко выполняли свои обязанности и были заинтересованы в высоких показателях качества. Вопрос подбора кадров по-прежнему остается острым, поскольку имеет приоритетное значение. Генеральный директор Lastline, Джон Дилулло, готов поделиться опытом и объяснить, почему выбрать работника, у которого мало опыта, бывает более выигрышным, чем наем квалифицированного специалиста.
Стандартный поиск
HR-организации, менеджеры по найму и владельцы бизнеса тратят массу времени и энергии на подбор, проведение собеседований и отбор кандидатов. Они анализируют, запрашивают, обнаруживают навыки, проверяют ссылки, проводят проверку данных и даже сканируют сообщения кандидатов в социальных сетях. Иногда они заставляют соискателей проходить всевозможные тесты (или какую-либо другую оценку личности, которая может помочь им оценить «культурную принадлежность»). Во многих случаях, никогда не было так легко определить, есть ли у кандидата «правильные вещи». Но у работодателей нет достаточного количества доказательств того, что эти инструменты и ресурсы помогают им нанимать лучших людей, чем они делали до этих нововведений.
Открытие Джона Диллуло
Несколько лет назад предприниматель резко изменил свой подход и начал искать менее квалифицированных кандидатов. Это были люди, у которых не было опыта, и в их резюме были некоторое «неправильные вещи». Через некоторое время Джон отметил, что это дало кардинально улучшенные результаты.
Когда Дилулло размышлял о карьере найма, кандидаты, которые всегда казались лучшими, редко были на 100% квалифицированными. Вместо этого, это были люди с меньшими профессиональными навыками, но горячим желанием что-то доказать миру, и это имело огромное значение. Возможно, им была нужна перезагрузка, они хотели занять новую должность или были полны решимости преодолеть неудачу или справиться с инвалидностью.
Наглядный пример
Джон вспоминает показательную историю: «Сначала я был поражен результатами, но вскоре понял повторяемость этой стратегии. У женщины, которую я нанял для управления нашим глобальным бизнесом по каналам, отсутствовали несколько документов. Во-первых, у нее не было действительного паспорта. Но она была одаренным слушателем, и этот навык ей очень помог, в то время как она изучала обычаи и деловую практику более чем в шестидесяти странах. Сегодня она старший вице-президент компании Fortune 100.
Идеальной кандидатурой является соискатель, который на семьдесят процентов квалифицирован и на тридцать процентов напуган. Испуганный провалом, ужас человека, который долгое время не работал или испуганный тем, что подвел менеджера по найму, тренера или спонсора, который дал им шанс. Одним словом, это кандидат, который ценит окно возможностей или шанс раздвинуть собственные границы.
Почему это так? Проще говоря, люди, которые имеют глубокую эмоциональную привязанность к успеху и боятся неудачи, как правило, работают усерднее и ведут себя смелее. Они обращают внимание на мелочи, принимают активное участи в разных встречах, проводят свои выходные на работе, готовясь к предстоящей неделе. Все это они делают потому, что дорожать этим рабочим местом и хотят на нем подольше задержаться.
Преимущества неквалифицированных работников
Люди, которые на тридцать процентов не квалифицированы, становятся одержимыми сокращением разрыва в своих навыках и стремлений, необходимых для достижения успеха. Поскольку они чувствуют, что за ними пристально наблюдают, они часто стараются изо всех сил оценивать свой прогресс и спрашивают своих коллег и наставников о конструктивной обратной связи, к которой они относятся серьезно. Они скромны, умеют строить прекрасные отношения. Эти работники знают о своих недостатках, и, в отличие от своих стопроцентных квалифицированных сотрудников, им все еще нужно проявить себя. Они знают, что навыки, которые принесли им нынешнюю должность, не приведут их к следующей карьере. Поэтому не возмущены тем фактом, что им нужно развивать дополнительные навыки, которые позволят им преуспеть на новой работе.
Относительные недостатки
Выбор правильного необходимого кандидата
Итак, как можно проверить, что у кандидата, сидящего напротив вас, достаточно опыта, квалификации и стремления к росту? Это довольно просто, поскольку большинство людей не решаются вдруг стать самоотверженными в работе. А люди с менталитетом роста стремятся искать возможности для развития в каждом аспекте своей жизни.
Попросите вашего кандидата указать в своем резюме другие вакансии, где они были не менее чем на тридцать процентов неквалифицированными, и попросите их подробно описать меры, которые они предприняли для преодоления этого препятствия. Спросите их, что они сделали для самообразования, какие ошибки они совершили, какие жертвы они перенесли и какие еще усилия они предприняли для достижения успеха. Были ли они поглощены собственным развитием? Как они относятся к рабочему и свободному времени? Это контрольные признаки людей, которые вам нужны, поэтому можете смело их нанимать.
Почему технарю легче стать хорошим копирайтером, чем гуманитарию. Три факта и личный опыт
Мнение гуманитария с восьмилетним стажем работы.
В профессии копирайтера я восемь лет. За это время прошла путь от журналиста до интернет-маркетолога: поработала в контекстной рекламе, аналитике, SMM. Я готовила статьи для сайтов и печатных СМИ, писала посты для соцсетей, разрабатывала структуру и наполнение для посадочных страниц. Ещё было много рекламных слоганов, текстов объявлений для наружной и интернет-рекламы. И весь мой опыт говорит об одном: гуманитарию стать хорошим копирайтером сложно, технарю — легче.
Почему? Давайте разбираться.
У гуманитария слов в запасе много, у технаря — мало
Следствие: для передачи одного и того же смысла гуманитарий напишет больше, технарь — меньше.
Сегодня в тренде ёмкие, лаконичные тексты. Немногие готовы читать большие развёрнутые статьи с отступлениями. Мы хотим чётких, понятных смыслов. Это нормально? Абсолютно.
Легко ли так писать? Нет, так писать сложно. Особенно когда у вас много слов, которыми хочется поделиться.
Предположу, что в головах гуманитариев хранится много, очень много слов.
Всё, что нужно знать о рекламе в мобильных играх
Аналитический обзор Gameloft: рекламные форматы, портрет аудитории, надёжные бенчмарки.
У гуманитария логика повествования хаотичная, у технаря — последовательная
Следствие: гуманитарий может увлекаться отступлениями не по теме, уводить повествование в сторону.
У технарей рационально-логический тип личности. Гуманитарии же — персоны интуитивные, эмоциональные и чувствительные. Отсюда повествование у первых будет чётким, последовательным. Потому простым для восприятия. А чем легче воспринимать текст и его смысл, тем лучше.
Легче научить, чем переучить
Следствие: слово «филолог» стало синонимом «словоблуда».
Если в разговоре с клиентом я делала акцент на своём филологическом образовании, мне отвечали: «Хорошо, только пишите поменьше» или «Супер, но пишите попроще». А ведь нас, филологов, несколько лет учат богато и образно выражать мысли. Богато — значит многословно и без повторов. Думаю, вы понимаете, к чему я веду.
Вы правша? Попробуйте написать что-нибудь левой рукой. Левша? Действуйте наоборот. Это реально, но физически неудобно и сложно.
То же самое и с любым другим навыком. Писать ёмко и лаконично — это навык, и он вырабатывается. А гуманитарии развили другой навык, противоположный. И переучиваться сложно. Подчас — невозможно.
Пара примеров
Вот как пишут технари:
«Охвачено около 5% аудитории. А это значит, что даже на одном городе-миллионнике это сравнимо с количеством пиплметров MediaScope во всей России. Когда опция будет включена на Samsung и LG, появится настоящая BigData по телесмотрению.
Данные поступают онлайн. Это открывает большой простор для творчества. К примеру, можно настроить онлайн-анализ аудитории прямо во время трансляции ток-шоу. Для производителей контента это что-то из мира фантастики».
Преимущественно простой синтаксис, на два абзаца текста — всего два прилагательных, нет оценок. Из этого кусочка нам ясно, что речь о новой технологии, которая сегодня охватывает всего 5% аудитории, но стоит этому числу вырасти — у контент-мейкеров появится мощный инструмент аналитики.
Текст размещён на дискуссионной площадке для айтишников. Аудитория авторов и читателей — разработчики, связисты, программисты. Словом, технари.
Теперь посмотрите на этот отрывок:
«Прослушав в новостях сообщения о чужих несчастьях, вы долго не можете справиться с тревогой или чувством вины? Вот несколько идей, которые помогут освободиться от этих ощущений.
События десятилетней давности не вызывают у нас острого беспокойства, не правда ли? А ведь и сегодняшние наши страхи ожидает та же участь. Дав схлынуть первой эмоциональной волне, сопоставьте различные версии одного события. Это позволит составить собственную картину происходящего, которая уже не будет вызывать столь сильных эмоций».
Этот текст размещён на сайте серьёзного журнала, школота там не публикуется. Тем не менее: сложный синтаксис, риторические вопросы, устойчивые выражения, клишированные фразы. Смею предполагать, что автор статьи — гуманитарий.
Как бы написал про это технарь:
«Если вас потрясло какое-либо событие, дайте себе время успокоиться. Эмоции уйдут, и вы объективно взглянете на ситуацию».
Вывод: даже если вы гуманитарий, учитесь писать кратко и просто. А мастерство красноречия оставьте для себя и таких же любителей словесности.
Портал педагога
Автор: Константинова Наталья Константиновна
Должность: учитель английского языка
Учебное заведение: МКОУ Садовская СОШ № 1
Населённый пункт: с.Садовое Аннинского района Воронежской области
Наименование материала: Статья
Тема: «Легче научить, чем переучить»
Раздел: среднее образование
учитель английского языка
Легче научить, чем переучить
придумывает свои методы обучения чтению. Затем забывает их, чтобы спустя несколько
десятилетий «переоткрыть» и восхититься заново». Это лишний раз доказывает, что новое
– это хорошо забытое старое. И лучше классики есть только классика.
сейчас вдаваться в суть этих методов, но обратим внимание на эксперимент.
Группу детей пяти-шести лет разделили пополам, причем первую подгруппу обучали
начали читать, их протестировали. На первом этапе лучше читали вслух и про себя дети из
первой группы. «Фонологические» же дети легче справлялись с незнакомыми словами и к
концу второго класса перегнали своих одноклассников по уровню восприятия и богатству
словарного запаса. Таким образом, стало понятно, что большинству маленьких читателей
фонетика необходима. Последние исследования подтвердили то, что люди читают слова по
воспринимаем слово целиком. Итак, для того чтобы свободно читать, необходимо легко и
быстро распознавать буквы и соотносить их со звуками. И самая простая зубрежка
фонетики оказывается намного эффективнее прочих приемов.
метода «целых слов» считают, что не нужно учить алфавит и можно
научиться читать, не зная алфавита. Но уже доказано, что только знание букв делает
процесс обучения чтению максимально успешным.
Кому, как ни нам, учителям английского языка знать, что на первом этапе, когда букв
еще не так много и учащиеся легко запоминают их, они с удовольствием их осваивают. Но
как только букв становится больше, они начинают путаться и возникают сложности.
Например, ребенок помнит, как произносится буква в алфавите, как она идет по порядку,
но совершенно не помнит ее графический облик. Или наоборот, пишет графический знак,
но не помнит что это за буква. В этом помогает следующая игра: группа делится на две
команды (принцип деления на ваше усмотрение), команды выстраиваются между рядами.
Первым участникам дается мел, доска разделена на две части. По команде учителя ребята
с мелом бегут к доске и пишут, допустим, первую букву алфавита (заглавную и строчную),
возвращаются и передают мел следующему участнику, тот, в свою очередь бежит и пишет
следующую букву и т.д., пока не напишут те буквы, которые
вы запланировали. Чья
открытым, чтобы дети послабее могли «подглядывать» и не подводить свою команду. Но
это только сначала! «Не подвести свою команду» – это стимулирует более слабых детей
всерьез учить алфавит. Соревновательный элемент игры всегда нравится детям. Минус в
том, что этот процесс проходит очень шумно и азартно и после организовать детей
сложно. Поэтому я стараюсь проводить эти соревнования в конце урока.
Буквенные диктанты мы тоже стараемся писать на доске. Учащийся выходит к
доске, а остальные ребята по очереди говорят какую букву написать. Если ученик у доски
затрудняется, то выходит тот, кто задавал ему эту букву и записывает ее на доске. Таким
образом, вы можете проконтролировать как ребенок воспринимает информацию на слух,
соотносит ее с графическим образом. А сам ребенок видит, что ему еще нужно подучить.
Наконец алфавит выучен, можно перейти к чтению. Обучение чтению процесс очень
сложный и кропотливый. Наверняка каждый из вас в процессе работы сталкивался с
такими случаями, когда ребенок никак не мог понять, как же складываются эти английские
буквы в слова, да еще каким-то образом произносятся. Многие дети, когда не понимают,
теряют к этому интерес и тогда научить их читать вдвойне сложнее. Представьте себя на
месте ребенка, как это непросто понять и запомнить правила. Согласитесь, далеко не все
дети мотивированы настолько, чтобы сразу воспринять ту информацию, которую мы им
предлагаем. И даже не в мотивации дело, а скорее в психологических особенностях
период времени этого ребенка как будто прорывает, он «созрел», и он начинает понимать
эти правила и постепенно осваивать чтение. Чтобы этот процесс не затягивался и стал
«Научить легче, чем переучить» или выбор тренера.
Почему при выборе тренера следует в целом отдавать предпочтение шахматистам более высокой квалификации? Вопрос, казалось бы, элементарный. На взгляд шахматиста-профессионала, может показаться непонятным, зачем вдруг потребовалось объяснять людям подобные прописные истины. Однако, как показывает практика, многие полагают, что шахматная сила педагога значения не имеет, и часто обращаются к первому попавшемуся тренеру (например, тому, кто быстрее предложил свои услуги, чья внешность понравилась больше, школа расположена удобнее и т.д.), считая, что вопрос решен. Добавлю, что нынешняя жизнь насыщена разнообразной информацией и протекает в быстром ритме, поэтому время и возможность понять, кто сильный шахматист, а кто слабый, имеются далеко не у всех.
Прежде всего разберемся, зачем вообще нужно учить детей шахматам. Во-первых, польза от этой мудрой древней игры неоднократно подчеркивалась великими – соответствующие цитаты при желании находятся легко. Во-вторых, известно, что шахматы дисциплинируют мышление, развивают способность рассуждать логически, просчитывать в уме последствия и отвечать за свои поступки, воспитывают ответственность и концентрацию внимания, учат понимать логическую красоту. Не зря образ шахмат столь часто используется в современной рекламе, где он призван вызывать ассоциации с интеллектом, глубиной и продуманностью.
Все это – задачи, служащие общему развитию личности. Однако если рассматривать шахматы только лишь как «интеллектуальный тренажер», то вовсе не обязательно ставить перед учениками высокие спортивные цели – уровня первого разряда будет вполне достаточно. Более того, слишком серьезное увлечение шахматами при недостатке способностей может даже пойти во вред, сужая кругозор личности. Под «способностями» имеются в виду специфические, а не общие, т.к. недостаток шахматного таланта вовсе не подразумевает ни отсутствие других талантов, ни тем более слабость интеллекта. Лишь очень немногие великие мыслители были по-настоящему сильными шахматистами, хотя при этом подавляющее большинство из них как минимум знало правила и имело общее представление об игре.
Итак, мы видим, что существуют два подхода к обучению шахматам: один связан с общим развитием личности, другой – со стремлением к высшим спортивным достижениям и карьерой шахматного профессионала.
Рынок шахматных уроков находится сегодня в довольно хаотичном состоянии – уроки предлагают (и дают) все, кому не лень, от второразрядниц до гроссмейстеров. При этом довольно слабые шахматисты, не стесняясь, уверяют, что уж они-то, обладающие «тренерским опытом и уникальной методикой», научат шахматам «как надо», и просят за обучение почти столь же высокую цену, как и гроссмейстеры. Последние не могут реагировать адекватно и слишком уж завышать планку – как по объективным рыночным причинам, так и ввиду экономических реалий нашей страны. Справедливо ли это?
Разумеется, практическая шахматная сила тренера является важным, но отнюдь не единственным компонентом тренерского мастерства. В идеале Учитель должны обладать еще и такими качествами, как педагогический талант (в том числе терпение, умение объяснять и снизойти в объяснениях до уровня ученика), любовь к игре, энтузиазм, способность мотивировать учеников, общая культура/воспитание, методические способности и т.д. Впрочем, это уже отдельная тема.
Если речь идет о том, чтобы научить ребенка правилам шахмат и показать пару-тройку стандартных комбинаций, то это может сделать любой студент-перворазрядник или дедушка-любитель в парке. Однако если родители поставили перед собой цель воспитать действительно сильного шахматиста, то при прочих равных условиях им следует предпочесть тренера более высокой шахматной квалификации. Дедушка-любитель или студентка-перворазрядница не в состоянии научить подопечного играть сильно и понимать глубокие закономерности шахмат – по той элементарной причине, что сами они играют слабо и плохо понимают эти закономерности.
Более того, если вдуматься, то станет очевидным, что стать более сильными шахматистами этим горе-тренерам в свое время помешали собственные весьма серьезные пробелы в шахматном понимании, или недостаточная шахматная культура – называйте, как хотите. Это может быть, например, непонимание стратегии, эндшпиля, неумение считать варианты, приверженность к чрезвычайно сомнительным дебютам. Последнее, пожалуй, важнее всего – увы, широко распространена ситуация, когда сильные шахматисты не реализовывали свой потенциал именно потому, что первый тренер «поставил» им «кривые» схемы, привил неправильное понимание дебюта. Как известно, первое впечатление – самое сильное. Первые уроки обычно запоминаются на всю жизнь. Переучиваться же обычно крайне сложно – порой это даже хуже, чем изучение дебюта с нуля. В результате столь «блестящей» начальной подготовки ученик такого педагога будет всю жизнь, например, недооценивать важность борьбы за центр или не очень хорошо чувствовать нюансы пешечного расположения, что может стать непреодолимым препятствием на пути к высшему мастерству. Восполнение элементарных пробелов в области эндшпиля, тактики или стратегии в старшем возрасте – также весьма болезненное занятие. Изучением «азов» необходимо заниматься в том возрасте, когда информация лучше всего усваивается и когда в жизни, кроме собственно обучения, еще нет других проблем, когда еще не навалились со всей полнотой жизненные стрессы, а именно – в школьном. Известна история о том, как к Моцарту обратились с просьбой научить ребенка музыке, и когда выяснилось, что тот уже брал уроки у другого, посредственного музыканта, великий композитор потребовал за занятия двойную плату.
Столь же очевидно и то, что гроссмейстера от перворазрядника или КМС-а отличает именно всестороннее шахматное развитие. Невозможно достичь высшего шахматного звания (речь, разумеется, о честных способах достижения, но об этом см. ниже), если присутствуют явные пробелы в какой-либо шахматной области. У перворазрядников же и кандидатов в мастера такая ситуация встречается сплошь и рядом.
Разряды и звания (для тех, кто не знает, перечислю последние в иерархическом порядке – это мастер ФИДЕ, международный мастер и гроссмейстер) – довольно объективный показатель силы игры шахматистов-практиков. Еще более объективен рейтинг Эло, позволяющий отличить, например, классного гроссмейстера от среднего. Здесь, увы, приходится сделать грустную оговорку: к сожалению, всепроникающая коррупция добралась и до шахмат, и звание при большом желании можно попросту купить. (Так же, как и многое другое в нашей стране: результаты экзаменационных сессий [а то и дипломы ВУЗ-ов], водительские права, всевозможные справки и т.д. Убедиться в этом несложно – достаточно спуститься в московское метро и поизучать объявления в любом вагоне.) С рейтингом дело обстоит чуть сложнее, хотя, как показывает практика, и это можно сделать. В странах СНГ есть умельцы, которые, используя хорошие отношения с руководством федераций, подтасовывают результаты закрытых нормативных турниров, а то и вовсе «рисуют» таблицы несуществующих соревнований, помогая таким образом выполнить звание или нарастить рейтинг «кому надо» (возможно, даже себе). Смысл очень часто состоит именно в том, чтобы легче было, хвастаясь регалиями, зарабатывать на хлеб тренерской деятельностью. Подобные «организаторы» неплохо известны в шахматном сообществе, однако ввиду его традиционной закрытости, нежелания шахматистов выносить сор из избы, а также того факта, что привести четкие доказательства без проведения серьезного расследования довольно сложно, информация о них практически не выходит за узкие рамки шахматных кругов. Не буду преувеличивать масштаб проблемы (честных игроков все же явно больше), но закрывать глаза на нее нельзя.
Учитывая сказанное выше, имеет смысл обратить внимание еще на один, дополнительный (и в то же время крайне важный) показатель силы игрока – это результаты в официальных календарных (т.е. не закрытых или коммерческих) турнирах высокого уровня. Дело в том, что итоги подобных соревнований подтасовать крайне сложно, если вообще возможно. К таким турнирам в первую очередь относятся (по нисходящей) матч на первенство мира, матчи претендентов, Кубок мира, чемпионат Европы, национальные чемпионаты, первенства городов – крупных шахматных центров, а также соответствующие командные соревнования.
Разумеется, если шахматист полностью или почти полностью переключился на тренерскую работу, его результаты в редких выступлениях могут снизиться, однако даже при этом прошлые достижения (а, следовательно, и глубину понимания шахмат) не отнимешь. Нужно лишь отметить, что прекращение выступлений не равнозначно полному отрыву от современных шахматных реалий – вряд ли наставник, до сих пор имеющий отдаленное представление о компьютерных шахматных программах, способен вырастить по-настоящему сильного профессионала.
Конечно, и среди сильных, и среди слабых игроков, предлагающих уроки шахмат, хватает (по аналогии с любой другой деятельностью) как грамотных, сильных, одаренных, так и посредственных педагогов, а то и откровенных бездарей или халтурщиков. У тренеров, в отличие от шахматистов-практиков, нет ни своего рейтинг-листа, ни других четких критериев для определения профессионального мастерства. Всевозможные регалии типа звания «заслуженный тренер России» или «сеньор-тренер ФИДЕ» не всегда показательны, т.к. принципы их присвоения довольно туманны, и существует немало примеров, когда об успехах подопечных того или иного «заслуженного» тренера не известно ровным счетом ничего. Это же относится и к наставникам, которых часто характеризуют словами «опытнейший» или «известный». Как гласит английская пословица, «actions speak louder than words» – судят по делам, а не по словам. Есть и библейский вариант – «по плодам их узнаете их».
Логично все же предположить, что коль скоро мы выделили две основные цели обучения шахматам – общее развитие личности и карьера шахматиста-профессионала, то критерием может служить умение тренеров способствовать достижению одной из этих (а при случае даже и обоих) целей. Тогда хорошим тренером будет такой, чьи ученики либо регулярно добиваются высоких спортивных результатов, либо уже в зрелом возрасте, когда личность сформирована, благодарны своему наставнику за положительный вклад в развитие их личности. Впрочем, как я уже говорил, педагогическое мастерство – это сложная тема, требующая отдельного разговора.
Подводя итоги, можно сказать следующее:
1) Выбор тренера во многом зависит от поставленной цели. Если это – общее развитие личности обучаемого, то можно позволить себе менее ответственный подход. В данном случае, вероятно, человеческие и педагогические качества наставника будут иметь большее значение, чем его шахматная сила. Однако если речь идет о ребенке, у которого обнаружился шахматный талант, и есть цель воспитать по-настоящему сильного игрока, то при прочих равных условиях предпочтение следует отдавать тренеру более высокой шахматной квалификации. В противном случае обучение может с самого начала пойти не в том направлении, и карьера шахматного профессионала рискует быть загубленной. Из этого следует, что обладающий тренерскими способностями гроссмейстер имеет право требовать гораздо более высокую плату за уроки, чем обладающий теми же способностями кандидат в мастера.
2) При наличии формальных доказательств высокого шахматного уровня тренера (рейтинг и звание) имеет смысл на всякий случай поинтересоваться его достижениями в официальных календарных соревнованиях. Конечно, наилучшей гарантией являются успехи в таких турнирах, как первенство страны или Европы (не говоря уже о чемпионатах мира, но претенденты на высший титул редко переходят на тренерскую работу).
3) При наличии у наставника регалий вроде звания «заслуженный тренер» резонно все же узнать, каковы же его реальные тренерские успехи, а именно – кого из сильных шахматистов он воспитал.
4) Хорошие и посредственные педагоги есть как среди сильных, так и среди слабых шахматистов, и сам по себе шахматный уровень еще ничего не доказывает. Однако если у наставника имеются и другие важные качества, именно шахматное мастерство становится важнейшим козырем. Косвенным же доказательством наличия таких качеств могут послужить успехи воспитанников.