Легенда о пианисте книга о чем

23.01.202310.03.2023 admin 0 Comments

ЛЕГЕНДА О ПИАНИСТЕ: ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕ СМОГ СПУСТИТЬСЯ НА ЗЕМЛЮ

Режиссеры: Джузеппе Торнаторе
Страна: Италия
Год: 1998

Джузеппе Торнаторе — режиссер, творчество которого построено на воспоминаниях. Лучший его фильм, «Кинотеатр Парадизо», основан на воспоминаниях отца (здесь освещены 30-е — 50-е годы, частично охвачена Вторая мировая война). На такой же периферии грандиозных событий века живет и «Малена». А вот «Легенда о пианисте» снят по монопьесе Алессандро Барикко «Novecento» («1900»).

Сюжет фильма начинается в первый день 1900-года на трансатлантическом лайнере «Вирджиния», где совершенно случайно обнаружили коробка из-под лимонов. Казалось бы, ну что там может быть интересного помимо какого-нибудь груза. При ближайшем рассмотрении оказалось, что в ней запрятан новорожденный малыш, оставшийся совершенно без присмотра. Ошеломленный экипаж лайнера счел это неким подарком свыше и решил оставить его при себе, воспитывая и наставляя в пределах безостановочно курсирующего между Америкой и Европой корабля. Шли годы, мальчик стал юношей, а затем и молодым мужчиной. И каждый кто хоть раз ступал на борт «Вирджинии», знал, что ему просто необходимо посетить местный ресторан, где заправляет отнюдь не элитный кок, а милый пианист, известный под чудаковатым именем Дэнни Будманн Т. Д. Лемон 1900-й (Тим Рот), то есть тот самый найденыш, вместе с которым начался новый век. Став самым настоящим символом лайнера, герой ни разу не ступал на почву, оставаясь преданным своей обширной семье.

Разумеется, в фильме о музыке, главнейшая роль отводится композитору. Именно вокруг музыки выстраивается сюжет, складывается поведение, манеры героев. Оскароносный Эннио Морриконе создал целый мир, или, вернее, заполнил целый корабль животворной музыкой. Часто бывает так, что музыкальные отрывки, то и дело сменяющиеся на всем протяжении фильм утомляют, иногда в них просто не успеваешь вслушаться. В «Легенде о пианисте» все иначе. Композитор будто маг, заколдовывает слух, с великим нетерпением ждешь следующего музыкального экспромта. Именно экспромта, т.к. музыка настолько легка и непринужденна, что складывается впечатление, что она возникает ниоткуда и сама собой.

Таинственным образом 1900-ый открывает в себе фантастические способности прирожденного пианиста, словно тот рояль, на котором его нашли, посвятил героя в таинство музыки, живущей в недрах инструмента и научил управлять своими клавишами так, что не знавшие годы напряженных экзерсисов пальцы могли рождать бесконечное кружево чистейших звуков, моментально завораживающих изумленных слушателей.

Звуков непохожей на реалии жизни века красоты, ровесником которой довелось стать пианисту. Перед его глазами мелькали тысячи людей, мечтающих обрести новую родину и начать жизнь с чистого листа в Вавилоне наших дней. Но у каждого что-то осталось позади. И это что-то порой не поддается забвению, мешая сделать последний, решающий шаг к новой, но неизвестной судьбе. Ведь в «бетонных джунглях» Нью-Йорка, в отличие от океанского простора, не видно края, а значит и нет ориентира в запутанном и бесконечном лабиринте улиц.

Источник

1900-й. Легенда о пианисте

Перейти к аудиокниге

Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

Эта и ещё 2 книги за 299 ₽

Отзывы 13

Очень красивая книга!

Я нашёл эту книгу в разделе «10 книг, которые читаются на одном дыхании». Начал читать… И, да, она, действительно читается на одном дыхании, просто невозможно оторваться, но вот после прочтения я задаю себе вопрос: а нужно ли читать её так быстро? Всё дело в том, что это настолько красивая книга (конечно же я имею в виду текст), настолько она музыкальна (я уверен, что каждый слышит свою музыку, но, безусловно, она великолепна!). Вот, поэтому я и спрашиваю себя: нужно ли было так быстро закончить наслаждаться этой красотой, этим великолепием, этой музыкой? Нет, серьёзно, я до сих пор нахожусь под впечатлением: настолько она мне понравилась!Я не буду ничего писать о содержании книги, т.к. хочу, чтоб каждый сам окунулся в эту глубину прекрасного, в заключение скажу лишь, что я от прочтения книги испытал по-настоящему эстетическое удовольствие и наслаждение.

P.S. Да, и отдельное спасибо хочется сказать переводчику, ведь именно ему, на мой взгляд, полностью удалось передать всю красоту текста при переводе его на русский язык.

Книга заворожила меня как только я прочла её название. Оно было очень необычным, совсем не банальным. Сразу же захотелось прочитать. Я окунулась в жизнь на этом корабле, представила его себе в мельчайших деталях. А Новеченто… Это просто нечто… Герой уникальный в своём роде, никогда не встречала ничего подобного. Я просто влюбилась в этого персонажа! Многие считали, что он полон странностей, но это не странности, а особенности. То, как он видит мир при помощи музыки, при этом живя всю жизнь на корабле, просто необъяснимо и этим завораживающе. Я бы всё отдала, чтобы услышать его игру…

Книгу пока не читал, но смотрел моносспектакль в театре имени Ермоловой. Очень понравилось. Выступал Олег Меньшиков. Советую сходить. Легендарный актер.

Узнала о данном произведении из интервью с Олегом Меньшиковым, который поставил спектакль по «1900». Увидев фрагменты с данного спектакля (к сожалению нет возможности увидеть спектакль в живую), очень захотелось прочесть. И не пожалела: необычное произведение.

Восхитительное произведение! Очень пронзительное и трогательное, в некоторых моментах до мурашек) очень здорово, всем советую!

Это одна из тех вещей, о которых лучше не думать, если не хочешь сойти с ума. Когда падает картина. Когда ты просыпаешься однажды утром и больше не любишь Её. Когда открываешь газету и читаешь, что вспыхнула война. Когда видишь поезд и думаешь, я должен уехать отсюда. Когда ты смотришь в зеркало и замечаешь, что ты – старик.

Пронзительное повествование о музыканте, ни разу не сходившем с корабля на берег…

Интересная книга, советую для прочтения. Не пожалеете. Также, после прочтения, советую сходить в театр им. Ермоловой на спектакль Олега Меньшикова: «1900».

Книга совсем не оправдала ожиданий. Рассказать в одном предложении содержание? Книга о пианисте в океане. Все. Хотите узнать о его судьбе? Этого не будет. О его мечтах? Ну только сами догадаетесь. О его жизни? 5 эпизодов.

Ничего полезного в этой книге не нашла. Любовь к морю и отвращение к земле. Вот и все.

Барикко люблю, но эта книга не лучшая. Да, есть какая-то атмосфера корабля. Кстати, кто-то считал, что пианист странный, а я ни разу не подумала об этом. Он талантливый. И все.

Прочитать можно, в конце концов, книга небольшая. Но за душу не особо берет.

Источник

Рецензия на книгу «1900-й. Легенда о пианисте»

Новеченто

«1900-й. Легенда о пианисте» Алессандро Барикко

Это самое настоящее музыкальное произведение, написанное словами. Роман-мелодия, меняющаяся в зависимости от канвы повествования. Длина отдельных фраз, отрезков романа и промежутков между ними, расположение текста на странице, система повторов, – все служит передаче ритма. «Это, – объяснял позднее сам автор, – как в танце: если не попадать в ритм, мои романы могут показаться нелепыми. Публика попадает, а критики – нет».
Автор этого романа музыкант по образованию, это сильно отразилось в его произведениях, они подобны партитурам, состоящим не из нот, а из слов. Магия.

В центре повествования два персонажа – сам пианист и… музыка! Это история, рассказывающая про то, насколько человеку трудно удерживать равновесие между границами и бесконечностью, между желаниями и реальными возможностями.

Роман подобен оркестровке некоего музыкального опуса, и сам автор соглашается с этим мнением. Мы все становимся участниками музыкального произведения, творимого посредине великого океана жизни. Это что-то похожее на правду, иногда граничащее с галлюцинациями. Почти сказка.

P. S. «Заметки переводчика» перед произведением настроили на нужную волну и правильное восприятие. За что отдельное спасибо переводчику. Хочется даже привести отрывок:
«Есть у итальянских переводчиков прекрасное выражение «tradurre e tradire», что на русском звучит не так эффектно: «перевод – это предательство». Это правда. Язык – это зеркало культуры, и, чтобы переводить хорошо, надо знать концепты языка, с которого переводишь. И уметь найти в своем языке аналог, понятный будущим читателям. Каждый язык имеет свою особую структуру, свои правила, свои особенности. Если все переводить буквально, можно попросту разрушить то произведение, которое переводишь. Приходится «предавать» слова, чтобы «передавать» смысл. Но «предавать» можно играючи, флиртуя со своим «партнером», не нарушая очарования исходного текста».

Источник

Отзывы на книгу « 1900-й. Легенда о пианисте »

Это не обычная книга. Это монолог. Воспоминания о прекрасном времени. Чистейшая музыка, мелодия волн, песнь моря. Слова, идущие из самого сердца. Память о друге, об уникальном музыканте, равного которому не было и не будет.
Его тонкие пальцы, парящие над клавишами, и сейчас возникают в памяти старого трубача, стоит только закрыть глаза.
И его музыка, ни на что не похожая, прекрасная. Она уносит в те далекие дни, когда пароходы перевозили в молодую страну ее новых жителей. Отчаявшихся и полных надежд. Когда в салоне первого класса шампанское лилось рекой, и танцевали нарядно одетые дамы, и за роялем сидел тот самый, неповторимый, чья жизнь началась на корабле, и на корабле прошла. Тот, кто узнавал о мире из чужих воспоминаний, но словно видел его своими глазами. Тот, кого так и не дождались миллионы дорог, разбегающиеся на миллионы сторон от корабельного трапа.
День за днем он играл для них. Всю жизнь и одно мгновение. И тот, кто слышал его музыку, уже никогда ее не забудет.

Прекрасная и очень странная книга. Начать хотя бы с того. Что «1900-ый» считается, вроде бы, романом, хотя иные рассказы будут пообъемнее. Я решила пойти с собой на компромисс и считать его повестью. Итак, это повесть об уникальном человеке, ровеснике 20 столетия. Родившийся без родителей и без родины, гениальный пианист, всю свою не очень долгую жизнь проживший на корабле.

Девятисотый – брошенный ребенок неизвестных родителей, усыновленный роялем и океаном. А сама повесть – внебрачное дитя музыки и театра. Она представляет собой монолог к ремарками, написанный изначально для театральной сцены, и воображение читателя как будто раздваивается, одновременно показывая молодого человека за клавишами рояля на борту огромного лайнера посреди безграничного океана – и чернокожего актера на маленькой, практически пустой сцене. А от музыки тексту достался ритм: он резко сменяется, то порывисто скачет и обрывается на самой громкой ноте, то течет плавно и медленно, как сложная музыкальная импровизация. Повесть пропитана дыханием музыки, любовью к ней; музыка для Девятисотого – это вся его жизнь, его вера, его сила. И во многом фигура Девятисотого схожа с самим двадцатым веком, трагическим и гениальным.

Я бы не назвала этот текст филигранным или безупречным, но он чарующий, образный и удивительный – едва ли кому-то часто доводится читать нечто подобное. Если что и можно поставить ему в упрек, так это краткость. О Девятисотом, об этом странном, безмерно одиноком обитателе Океана хочется узнать куда больше, чем нам позволено.

«Ты жив, пока у тебя есть хорошая история и кто-то, кому ты можешь ее рассказать.

У него была. хорошая история. Он сам был этой историей. Безумной. если вдуматься, но красивой. «

История показалась мне какой-то неоконченной, но разве может быть конец у океана или у музыки.

«...корабль, ты, конечно, можешь покинуть, а вот Океан. «

«В человеческих глазах заметно, что они еще увидят, а не то, что они уже увидели».

«Он умел слушать. Он умел читать людей»

Очень творческая книга. Вот прямо творческая-творческая. Человек, который решил посвятить жизнь сему бессмысленному занятию, наверняка поймет.

Казалось бы, сюжет «Легенды о пианисте» краток и прост аки сто пять копеек. Не назвавшийся мужчина читает монолог, в котором рассказывает о своей странной дружбе с пианистом по имени Новеченто (что тоже не совсем имя, а скорее поэтическое прозвище). Решивший рассказать эту историю человек – скромный трубач, что согласился поработать в атлантических рейсах, то есть на корабле. А что, прекрасная же жизнь (если вы не подвержены морской болезни): живете на всем готовом, койка есть, еще жалование получаете, забавляете высший класс, занимаетесь любимым делом! Сказка, а не жизнь. Но, конечно, наш трубач не рассчитывает оставшиеся годы провести на корабле. В отличие от Новеченто, который всю жизнь живет на этом корабле и (внимание!) ни разу не спускался на сушу. Новорожденного мальчика бросили на корабле какие-то нищие эмигранты, дабы в Америке не нужно было кормить лишний рот. Оставленного на пианино ребенка нашел простой матрос и дал ему несколько имен, самым звучным из которых оказалось Новеченто («Novecento» с итальянского языка – «Двадцатый век»). Мальчик самостоятельно выучился игре на фортепиано и постепенно стал талантливым музыкантом и композитором. У него был шанс, и не один, спуститься на большую землю, посмотреть мир, но он отказался от этого, выбрав судьбу вечного странника без официальных документов, без семьи и карьеры.

Проблема Новеченто – это проблема совмещения большого и малого, этакие микрокосм и макрокосм. Как человек творческий – можно сказать, гений, – Новеченто постоянно погружен в собственный мир, в сравнении с которым внешний кажется ему второстепенным, маловажным. Все, что ему нужно для удовлетворения, он находит в самом себе. Творчество может вдохновляться внешним, но все равно идет оно изнутри. Поэтому так важна погруженность в собственное воображение.

Новеченто не хочет уйти с корабля не потому, что его страшит большой мир. Ему изначально не нужен этот мир. Он просто хочет что-то сочинять и играть на пианино. Прочие человеческие желания (любовь, семья, деньги, свой дом) оказываются слабее, сталкиваясь с желаниями творческими. И по-настоящему он может расти творчески лишь в ограниченном пространстве, в привычной маленькой обстановке, без потребности вылезать из «зоны комфорта» и отправляться на поиски работы и денег, без необходимости решать бытовые задачи (вечная проблема!) и жертвовать своим творчеством во благо жены и детей, нанимателей, слушателей, критиков и поклонников. Это, впитавшее в себя иные желания, творчество может быть прекрасно, его-то стоит отпустить в большое плаванье… эм, в человеческое общество, но самого Новеченто лучше оставить в покое.

Источник

1900-й. Легенда о пианисте

Перейти к аудиокниге

Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Заметки переводчика

Царь Мидас итальянской романистики

Алессандро Барикко (р. 25 января 1958 года) – известный итальянский писатель, драматург, журналист, эссеист, литературный и музыкальный критик, ведущий интеллектуальных ток-шоу на итальянском телевидении.

Барикко закончил философский факультет и получил степень; одновременно он учился в консерватории и получил диплом пианиста. Но, как он сам сказал в одном интервью, пианистом он себя не видел. Зато музыка присутствует во всех его романах, потому что у Барикко две души – литературная и музыкальная и они неразделимы, как два сообщающихся сосуда.

Музыка, философия, архитектура, живопись, история, литература – вот откуда он черпает бесконечные сюжеты для своих произведений, вот где рождаются его герои: гении и чудаки, фантазеры и сумасбродные изобретатели; все его герои запоминаются надолго: мистер Рэйл и Пекиш из «Замков гнева», Эрве Жонкур из «Шелка», Барльтбум и Плассон из «Море-океана» и, конечно же, Дэнни Будмэн Т. Д. Новеченто – гениальный пианист, играющий среди океана…

В 1999 году фильм получил премию «David di Donatello» за лучшую режиссуру и музыку, а в 2000 году – «Золотой глобус» за лучшую музыку.

Остается добавить несколько любопытных фактов, связанных с пьесой и фильмом.

Трансатлантический лайнер под названием «RMS Virginian» существовал на самом деле, он был спущен на воду в 1905 году и в 1954-м разобран. Интересно, что в апреле 1912 года, находясь в непосредственной близости с «Титаником», лайнер первым установил радиосвязь с тонущим кораблем.

Большая часть съемок проходила в… Одессе, а последние кадры были сделаны в римском районе Тестаччо, на бывших скотобойнях, и по окончании съемок из разных точек Рима еще долго можно было видеть очертания корабля.

В фильме есть сцены и герои, которых нет в пьесе. Например, продавец в магазине музыкальных инструментов. В этой роли снялся Амедео Томмази, джазмен, записавший вместе с Морриконе звуковую дорожку к фильму; при столь большом количестве музыкантов, окружавших Торнаторе, странно, что Макс, беря ноту ре, неправильно ставит пальцы на клавишах и, если позволить себе подобные придирки, в сцене отпевания Дэнни Будмэна вместо spiritus (родительный падеж существительного четвертого склонения) произносится отчетливо: spiritui…

Сегодня, спустя семнадцать лет после выхода книги, пьеса Алессандро Барикко «Новеченто» разошлась миллионным тиражом, в Италии записана аудиокнига (текст читает другой итальянский писатель, Стефано Бенни), издана книга комиксов («Настоящая история Новеченто», пародия, написанная самим Барикко). На театральной сцене и в жизни продолжают звучать фразы, разошедшиеся как цитаты:

«Ты жив по-настоящему до тех пор, пока у тебя есть в запасе хорошая история и кто-то, кому можно ее рассказать»;

«В человеческих глазах заметно то, что они еще увидят, а не то, что они уже видели»;

«Это лицо – постаревшее, но постаревшее красиво, без следов усталости»;

«Когда танцуешь, невозможно умереть и ты чувствуешь себя Богом»;

«Мы играли регтайм, потому что под эту музыку танцует Бог, когда Его никто не видит».

Как только не называют Барикко итальянские критики: «статус-символ», «интеллектуал из соседней парадной», «дитя конца века», «царь Мидас итальянской романистики»…

Сам писатель охотно выступает перед читателями, с удовольствием путешествует. В одном выступлении он сказал, что от каждого путешествия остается что-то, что впоследствии входит в его книги: это может быть какое-то движение, дом или просто голос. «Путешествуя по миру, бываешь особо внимателен, все запоминаешь, а потом кладешь все это в миксер – и получаешь истории». Совсем как его герой Новеченто…

Что до рекомендаций читателям, то свое творчество Барикко нередко сравнивает с… холодильником: написанные истории, как содержимое холодильника, нужно «потреблять» ночью, в пижаме и полном одиночестве, когда никто не видит. «Книга – как холодильник, который открываешь и приятно удивляешься, что он полный».

Вот только когда переворачиваешь последнюю страницу книги Барикко, всегда немного жаль, что книга закончилась…

Страсти переводческие

Есть у итальянских переводчиков прекрасное выражение «tradurre e tradire», что на русском звучит не так эффектно: «перевод – это предательство». Это правда. Язык – это зеркало культуры, и, чтобы переводить хорошо, надо знать концепты языка, с которого переводишь. И уметь найти в своем языке аналог, понятный будущим читателям. Каждый язык имеет свою особую структуру, свои правила, свои особенности. Если все переводить буквально, можно попросту разрушить то произведение, которое переводишь. Приходится «предавать» слова, чтобы «передавать» смысл. Но «предавать» можно играючи, флиртуя со своим «партнером», не нарушая очарования исходного текста.

Как переводить Барикко, чьи тексты настолько музыкальны, что и текстами-то их назвать трудно: это мелодия, меняющаяся в зависимости от канвы повествования.

При переводе я очень хотела передать каденции авторского языка, его бесконечные «staccato», «legato», «meno mosso» и «allegro». Отсюда – отрывистые, через косую черту, описания бури или спорадические размышления Новеченто о бесконечности мира.

Барикко вставляет в текст совершенно непонятные фразы, и порой читатель может упрекнуть переводчика в косноязычии (например, в самом начале, когда говорится о том, что на корабле всегда есть кто-то, кто первым видит Америку. И вдруг: «…по вечерам после работы и в выходные ему помогал зять, каменщик, хороший парень…»)

Как перевести на русский «Signori e signore!», если имеется в виду итальянский вариант «Дамы и господа!», – ведь и мужской, и женский род по-русски звучит одинаково: синьоры…

Что делать бедному переводчику, если у автора: «под задницей – десять сантиметров стула, а под ним – сотни метров воды, прямо посреди Океана, а перед глазами – чудо, а в душе – удивление, в ногах – ритм и в сердце звучит уникальный, неподражаемый, бесконечный ОРКЕСТР АТЛАНТИК ДЖА-А-А-АЗ!

А смешные клички лошадей? (Признаюсь, тут было самое настоящее предательство, иначе было нельзя…)

Но клички лошадей – это ничто по сравнению с именем главного героя. Novecento, прекрасное имя, старый негр из Калифорнии был совершенно прав. А как по-русски? Девятисотый? Что это значит? В первом издании в заголовке оставили «1900-й». После этого мне приходилось читать отзывы (спасибо читателям, всегда положительные), и как только там не произносится название пьесы: «Тысяча девятисотый», «Двадцатый век» (аллюзия на фильм про Шерлока Холмса?), а в Wikipedia даже – «Девятисотые»!

Самое благоразумное в этом случае – перевести буквально, не боясь ввести в русский язык еще одно иностранное слово – Новеченто, и сделать благоразумную сноску, объясняющую читателю смысл. И русским приятно, что узнали новое слово, и против истины не погрешили…

Во втором издании я внесла в текст немало изменений, и не только стилистических.

Надеюсь, это пошло на пользу прекрасной истории о Новеченто, пианисте, играющем в океане…

Алессандро Барикко
1900-й. Легенда о пианисте

Я написал эту вещь для одного актера, Эудженио Аллегри, и режиссера, Габриэле Вачиса. Они поставили спектакль, премьера состоялась на фестивале в Асти в июле 1994 года. Не знаю, справедливо было бы говорить, что я написал текст для театра: я в этом не уверен. Теперь, когда я держу в руках эту книгу, мне скорее кажется, что эта вещь – нечто среднее между театральной постановкой и рассказом. Не думаю, что есть название для такого рода произведений. Впрочем, это не важно. Мне показалось, что это хорошая история, которую стоит рассказать.

И мне приятно сознавать, что кто-нибудь ее прочтет.

Так уж всегда случалось, что в какой-то момент кто-то поднимал голову… и видел ее. Это трудно понять. Я хочу сказать… Нас было больше тысячи на этом корабле: путешествующие богачи, эмигранты, странные люди и мы… И все же всегда находился кто-то один – тот, кто первым… видел ее. Этот человек мог сидеть себе и обедать или просто прогуливаться по палубе… или он мог наклониться, чтобы поправить брюки… и вдруг, на минуту подняв голову, он бросал взгляд на море… и видел ее. Тогда он замирал на месте, сердце его разрывалось на тысячу частей, и всегда, каждый проклятый раз, клянусь вам – всегда, – он оборачивался к нам – к кораблю, ко всем – и кричал (тихо и медленно): Америка. И застывал, как будто бы должен был попасть на фотографию, – с таким лицом, будто бы именно он открыл ее, Америку. По вечерам, после работы, и по воскресеньям нам помогал свояк, каменщик, хороший человек… сначала у него в мыслях было немного подзаработать, а потом… потом он слегка помешался, – он открыл Америку…

Тот, кто первым видит Америку. На каждом корабле есть один такой человек. И не надо думать, что эти вещи происходят случайно, нет… и зрение здесь ни при чем, – это судьба, вот что. У таких людей этот миг был написан на роду. И когда они были еще детьми, можно было посмотреть им в глаза, и, приглядевшись, ее уже можно было там увидеть – Америку, – уже готовую проскользнуть по нервам и венам прямо в мозг, я это знаю, а оттуда – на язык и сорваться с него в виде крика (громко): АМЕРИКА, – и она уже там была, в этих детских глазах, Америка.

Это рассказал мне Дэнни Будмэн Т. Д. Лемон Тысяча девятисотый – самый великий пианист, когда-либо игравший в Океане. В человеческих глазах заметно то, что они еще увидят, а не то, что они уже видели. Так он говорил: то, что они еще увидят.

Я навидался их, Америк… Шесть лет на этом корабле, пять-шесть поездок за год – из Европы в Америку и обратно, все время болтаешься в Океане, и когда ты сходишь на землю, даже помочиться в отхожем месте как следует не можешь. Оно стоит, отхожее место, – оно-то как раз стоит ровно, а ты, ты продолжаешь качаться из стороны в сторону. Потому что корабль ты, конечно, можешь покинуть, а вот Океан… Когда я оказался там, мне было семнадцать. И единственное, что я умел делать, – это играть на трубе. И вот, когда сказали, что в порту набирают людей на пароход «Вирджиния», я пришел и встал в очередь. Вместе с трубой. Был январь 1927-го. У нас уже есть музыканты, сказал тип из Компании. Я знаю, – и заиграл на трубе. Он смотрел на меня, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Он молча ждал, пока я закончу. Потом спросил:

У него загорелись глаза.

«Когда не знаешь что – тогда это джаз».

Потом у него как-то странно дернулся рот, – может быть, это была улыбка, прямо посредине у него был золотой зуб, и казалось, он выставил его на витрине для всеобщего обозрения.

«Они там с ума сходят по такой музыке».

Там – значит, на корабле. И это подобие улыбки означало, что я принят.

Мы играли по три-четыре раза в день. Сначала – для богачей из класса люкс, потом – для второго класса, иногда ходили к этим бедолагам-эмигрантам и играли для них, но уже без фраков – кто в чем пришел, а иногда и они тоже играли с нами вместе. Мы играли, потому что Океан – он такой огромный и наводит страх, мы играли, чтобы люди не замечали, как проходит время, и чтобы они забыли, где находятся и кто они на самом деле. Мы играли, чтобы они могли танцевать, потому что, когда танцуешь, невозможно умереть и ты чувствуешь себя Богом. И мы играли регтайм, потому что под эту музыку танцует Бог, когда Его никто не видит.

Под нее танцевал бы Бог, если бы Он был чернокожим.

(Актер уходит со сцены. Начинается музыка дикси, очень веселая и, по сути, идиотская. Актер возвращается, он одет элегантно – как джазмен с корабля. С этого момента он ведет себя так, будто бы на сцене находится оркестр.)

Леди и джентльмены, дамы и господа, медам и месье, добро пожаловать на этот корабль, в этот плавучий город, который в точности похож на «Титаник», спокойно, оставайтесь на местах, вот тот господин разволновался, я прекрасно видел, добро пожаловать в Океан, – между прочим, что вы здесь делаете? Могу поспорить, вам на пятки наступают кредиторы, вы уже лет на тридцать отстаете от курса золота, вы хотели осмотреть корабль, а потом не заметили, как он отошел, вышли на минутку купить сигареты, а вот сейчас ваша жена сидит в полиции и говорит: это был прекрасный человек, совершенно нормальный, за тридцать лет – ни одной ссоры… Одним словом, какого дьявола вы делаете здесь, в трехстах милях от любой мало-мальской земли и в двух минутах от очередного приступа рвоты? Пардон, мадам, я пошутил, поверьте, этот корабль катится, как бильярдный шар, по глади Океана, тррр, еще шесть дней, два часа и сорок семь минут – и хоп, он в лузе – Нью-Йо-о-о-орк!

(На первом плане звучит оркестр.)

Думаю, нет нужды объяснять вам, что этот корабль в полном смысле слова – необыкновенный и в определенном смысле – уникальный. Командует им капитан Смит, известный своей клаустрофобией и очень мудрый человек (скоро вы наверняка заметите, что он живет в спасательной шлюпке), вас обслуживает практически уникальный персонал, состоящий из суперпрофессионалов, – Поль Сезинский, рулевой, бывший польский священник, натура восприимчивая, пранотерапевт, к сожалению слепой… Билл Юнг, радист, великолепный шахматист, он левша и немного заикается… судовой врач, доктор Клаузерманшпицвегенсдорфентаг, если вам нужно будет его срочно вызвать, считайте, вам не повезло… но главное:

Господин Парден, шеф-повар, прибывший прямо из Парижа, куда, впрочем, он сразу же возвратился, лично столкнувшись с любопытным обстоятельством – с тем, что на корабле нет кухни, и это проницательно заметил (как и все прочие) господин Камамбер из каюты номер 12, который сегодня жаловался на то, что обнаружил полную ванну майонеза, – вещь довольно странная, потому что обычно в ваннах мы держим нарезку из-за отсутствия кухни, – это причина, по которой, кроме прочего, на корабле нет настоящего кока, каковым, несомненно, являлся Господин Парден, сразу же вернувшийся в Париж, откуда он прибыл в надежде найти наверху кухни, которых, если строго придерживаться фактов, здесь нет, по остроумной забывчивости конструктора этого корабля, знаменитого инженера Камиллери, купающегося в мировой славе, которому я попрошу как можно громче поаплоди-и-и-и-и-и-ировать…

(На первом плане оркестр.)

Поверьте, вы нигде не увидите подобного корабля: может, если несколько лет поискать, вы и найдете капитана-клаустрофоба, слепого рулевого, заикающегося радиста, врача с непроизносимым именем – всех на одном корабле, где нет кухни. Может быть. Но чего с вами никогда не случится, это уж точно, – вы никогда не будете сидеть так: под задницей – десять сантиметров стула, а под ним – сотни метров воды, прямо посреди Океана, а перед глазами – чудо, а в душе – удивление, в ногах – ритм и в сердце звучит уникальный, неподражаемый, бесконечный ОРКЕСТР АТЛАНТИК ДЖА-А-А-АЗ!

(На первом плане оркестр. Актер представляет по очереди оркестрантов. После каждого имени – короткое соло.)

Кларнет, Сэм «Слипи» Вашингтон!

Банджо, Оскар Делагверра!

Тромбон, Джим Джим «Брэт» Гэллап!

Гитара, Сэмуэль Хоккинс!

И наконец, пианино… Дэнни Будмэн Т. Д. Лемон Тысяча девятисотый.

(Музыка резко обрывается. Актер говорит, но уже не тоном конферансье, снимая с себя форму музыканта.)

Он был действительно непревзойденный. Мы играли музыку, он – что-то другое. Он играл… Всей этой музыки не было, до того как он ее играл, понимаете? – она не существовала. И когда он вставал из-за пианино, она исчезала… исчезала навсегда… Дэнни Будмэн Т. Д. Лемон Тысяча девятисотый. Последний раз я видел его, когда он сидел на бомбе. Серьезно. Он сидел себе на неразорвавшейся бомбе вот такого размера. Это долгая история… Он говорил: «Ты жив, пока у тебя есть хорошая история и кто-то, кому ты можешь ее рассказать». У него-то она была… хорошая история. Он сам был этой историей. Безумной, если вдуматься, но красивой… И в тот самый день, сидя на неразорвавшейся бомбе, он подарил ее мне. Потому что я был его лучшим другом, я… И потом я наделал много глупостей, уж если мне западет что-то в голову, я не успокоюсь, я даже трубу свою продал, все, но… эту историю, нет… ее я не потерял, она по-прежнему здесь, прекрасная и необъяснимая, как та музыка, которую посреди Океана играл на своем волшебном пианино Дэнни Будмэн Т. Д. Лемон Тысяча девятисотый.

(Актер уходит за кулисы. Снова звучит оркестр, финал. Когда стихает последний аккорд, актер возвращается на сцену.)

Нашел его один матрос по имени Дэнни Будмэн. Однажды утром, когда все сошли на берег, в Бостоне, – он нашел его в картонной коробке. Ему было, наверное, дней десять от роду, не больше. Он не плакал, лежал молча, с открытыми глазами, в этой самой коробке. Его оставили в танцевальном зале первого класса. На рояле. Но он не был похож на новорожденного первого класса. Такое обычно случалось с эмигрантами. Они тайком рожали где-нибудь на палубе и потом бросали детей. Не по злобе. А из-за нищеты, страшной нищеты. То же самое было с одеждой… они поднимались на корабль с едва прикрытой задницей, в заплатанной одежде, единственной своей одежде. Зато потом, ведь Америка – это всегда Америка, можно было видеть, какими они сходили в конце путешествия, – все хорошо одетые, мужчины даже в галстуках, а дети – в таких белых рубашонках… в общем, за эти двадцать дней путешествия они умудрялись кроить и шить, так что в конце пути на корабле не оставалось ни занавесок, ни простыней – ничего: они шили себе одежду, подходящую для Америки. На всю семью. И попробуй скажи им что-нибудь…

В общем, иногда после них оставался ребенок, а ребенок для эмигранта – лишний рот и куча проблем в иммиграционном бюро. Они оставляли его на корабле. В обмен на занавески и простыни, так сказать. С этим ребенком должно было случиться следующее. Наверное, они рассуждали так: если мы оставим его на рояле, в танцевальном зале первого класса, может быть, его заберет какой-нибудь богач и он проживет счастливую жизнь. Это был неплохой план. Он сработал наполовину. Он не стал богачом, а пианистом – стал. Великолепным, клянусь вам, просто великолепным.

Источник

Как делать своими руками…

Легенда о пианисте книга о чем

ЛЕГЕНДА О ПИАНИСТЕ: ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕ СМОГ СПУСТИТЬСЯ НА ЗЕМЛЮ