Линси миллер что мы пожираем книга
Электронная книга Что мы пожираем | What We Devour
Если не работает, попробуйте выключить AdBlock
Ожидание ответа от сервера
Информация о книге
В этот Хэллоуин демоны вырвутся наружу! Мрачная, атмосферная новинка для всех поклонников романов Эмили А. Дункан «Жестокие святые» и Рин Чупеко «Костяная ведьма».
Более тысячи лет назад датский воин Стирбьорн Храбрый возглавлял поход против короля Харальда Синезубого. Именно поля сражений викингов хранят тайну местонахождения зубца преданности — последней части могущественного артефакта, известного как Трезубец Эдема. Два других зубца, страха и веры, уже в руках тамплиера-отступника Исайи, и если он соберет все части Трезубца, то станет непобедимым.
Временное хрупкое перемирие между ассасинами и тамплиерами заключено, но будет ли этого достаточно, чтобы опередить врага? В любом случае действия Оуэна, Хавьера и остальных членов невероятного союза подростков навсегда изменят мир вечных противников.
В многопользовательской онлайн-игре «Слава» Сю Е прослыл легендарным игроком уровня «профи». Однако по многочисленным причинам Сю вышвырнули из команды.
В далеком, неизвестном нам мире есть великая империя, граждане которой живут в покое и достатке. Правит страной маг-император, скрывающий свое лицо за туманной маской. Кто он? Никто не знает, кроме рыцарей престола, эльдаров, таких же бродяг, как и их сюзерен. Императором может оказаться любой встречный бродячий горшечник, старьевщик из лавки на углу или трактирщик дядюшка Повит, всегда наливающий соседям лишнюю стопку за счет заведения. И как тут быть бедным заговорщикам, так жаждущим хоть немного власти, так тоскующим по ней? Как найти эту скотину, являющуюся императором? Как победить его и проклятых Создателем эльдаров? С помощью какой подлости? Как сделать из богатой и процветающей страны нищую и забитую? Как сделать из свободных и счастливых людей рабов? Найдут ведь как.
Что мы пожираем
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Все мы вынуждены хранить секреты, и Лорена не исключение. Всю жизнь она старательно скрывала, что является обладательницей редкой силы. Мир Лорены мрачен и жесток, ведь для использования магии здесь необходима жертва: от пары капель крови до украденных воспоминаний и сотни мертвых людей. Этим миром правят безжалостная королева и ее жестокий сын. Они коварны и готовы убивать, принося в жертву любого ради темной магии.
Когда безжалостный принц Алистер заключает с девушкой договор, Лорене предстоит узнать все о пожирателях – демонах, стремящихся прорваться к ним. Дверь отделяет пожирателей от мира людей, и когда она окончательно распахнется, все погрузится в хаос. Сможет ли Лорена пожертвовать самыми ценными воспоминаниями и пойти на сделку с совестью, чтобы остановить зло?
серы и каждый вдох отдавал вяленой рыбой
серы и каждый вдох отдавал вяленой рыбой
С этой книгой читают
Отзывы 2
Честно? Книга имеет хороший такой сюжет и сеттинг, но написана так сухо и пресно, что читать нет сил.
История о хаосе, о выборе и жертвенности. История темная и психологическая. Но повествование портит впечатление.
Герои умные, сильные и способные на огромнейшие поступки и жертвы.
Любовная ветка вроде есть, а вроде и нет, так что не занимает ведущую роль-за это отдельный плюс.
Читать или нет, решать вам. Но лично я особого удовольствия не получила.
Честно? Книга имеет хороший такой сюжет и сеттинг, но написана так сухо и пресно, что читать нет сил.
История о хаосе, о выборе и жертвенности. История темная и психологическая. Но повествование портит впечатление.
Герои умные, сильные и способные на огромнейшие поступки и жертвы.
Любовная ветка вроде есть, а вроде и нет, так что не занимает ведущую роль-за это отдельный плюс.
Читать или нет, решать вам. Но лично я особого удовольствия не получила.
Очень впечатляющая книга! Я в восторге! Огромный поклон за это автору.
Для меня остается большой загадкой, как такие идеи приходят на ум авторам? Как они все выдумывают?
По сюжету, мы оказываемся в магическом мире, где есть Благоосенные и Грехоосененные. И у каждого есть свой творец Грехотворец или Благотворец, который связан с человеком, с самого рождения. И им конечно же нужна пища, питаются они: воспоминаниями, кровью, страхом и всем тем, что может предложить его человек, и все это зависит от целей. Но есть так же люди, у которых два творца. И наша главная героиня Лорен, как раз из этих редких, у нее и сил больше,и магии. Уж очень она мне понравилась, своим характером, храбростью и мыслями.
Весь этот выдумано-магический мир очень мне приглянулся. Вся история, как-то резко начинается, но даже от этого я осталась в восторге! Весь этот мрачный, но в то же время чудесный мир я представляла, будто смотрела фильм. Ооох от экранизации, я бы точно не отказалась. Детали, по-моему, очень проработаны, из мыслей героини и из диалогов, я узнала историю возникновения этих творцов, как они передаются и т.д
В конце, все события неожиданно развернулись, впечатлив меня. И конечно же, я хочу продолжения книги.И очень надеюсь, что все таки оно будет.
Линси миллер что мы пожираем книга
© Лидман М., перевод на русский язык, 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Уста темные, как ночь
Если ты неспособен приручить своих демонов – выпусти их на свободу
Без тебя ничего этого бы не было.
Выпьем за то, чтобы провести вместе еще пятнадцать лет.
Работать с мертвыми для меня честь, но ни один похоронный обряд не исправит того, что Райлан Хант – «двадцать пять с половиной килограммов, сто тридцать два сантиметра, выпотрошен», как гласили мои записи, – погиб за два дня до своего тринадцатого дня рождения. Я выпрямила сжатые в кулаки пальцы – напряженные мышцы затрещали как гнилое дерево – и стянула с его рук влажные перчатки. Их прошлой осенью связала его мама, подобрав синие нитки. Сейчас же Райлан весь был красным, коричневым и фиолетовым, а на его коже выступили трупные пятна. Я повернулась и бросила перчатки в кучу компоста, которая вскоре станет его могилой. В наполненном по колено бассейне заплескалась вода.
Каждая частица этого мальчика была воплощением любви – и каждая была предана земле, за исключением тех, что стали частью меня. Я – кладбище, и я стала им для того, чтобы им не пришлось быть кому-то другому.
Единственная могильщица Лощины – не этого титула я хотела, но семь лет назад, когда я пришла в этот город, другой работы здесь не было.
– А это значит, что я здесь ради тебя, – сказала я, положив дрожащую ладонь на его руку.
Кожа Райлана была изодрана в клочья, ребра раскрыты, как цветок ликориса. Я собрала столько крови, сколько смогла, но ее все равно едва хватило, чтобы провести погребальные обряды. От него почти ничего не осталось.
Того, кто это сделал, схватили, но мою грудь все равно сжимало от тоски. Есть ли смысл в мести? Райлана уже не вернуть.
Да, нас пугали старые легенды о когда-то господствовавших над нами полубогах – Благих и Грешных, – но их давно уже нет. Бояться стоит нас, смертных: мы намного страшнее. Пусть раньше нами правили, с нами воевали, нас пожирали – но напыщенные пэры с их богатством и армией были куда хуже старых преданий.
– Ты выглядишь старше своего возраста, – сказала я, убрав волосы с его лица. – Знаю, тебе это нравилось.
Как нравилось большинству двенадцатилетних детей.
– Никогда не понимал, как ты не брезгуешь стоять в этой помойке, – прозвучал знакомый голос у меня за спиной. – Здесь же просто невозможно находиться.
Я вздохнула и подняла голову, подставляя лицо лучам полуденного солнца. Бассейн под открытым небом, в котором я совершала погребальные обряды, находился совсем недалеко от церкви. Райлан покоился на каменной плите в самом его центре, а я при необходимости могла сбегать в церковь и вылечить тех, кто решил туда заглянуть. Все бандиты, которые пытались напасть на нас сегодня утром, были мертвы – все, за исключением одной грехоосененной налетчицы.
– Джул, не надо так выражаться, – сказала я, не оборачиваясь.
– А разве я выражался? – он фыркнул и что-то с тошнотворным звуком упало на пол. – Лора?
Я обернулась. Джулиан стоял над скрючившейся налетчицей и протягивал мне покрытую синяками руку. Он был самым типичным жителем Лощины – зеленоглазым и поджарым (потому что долгие годы он занимался рубкой деревьев) – и как все жители Лощины, он питал глубокое недоверие ко всем чужеземцам.
Я положила на веки Райлана два халфана, чтобы его глаза оставались закрытыми. У всего есть своя цена – даже у смерти. В наши дни большинство людей не может себе этого позволить. Ну, за исключением Джулиана.
– Тебе необязательно следовать старым традициям, – сказал он. – Ты не здешняя. Тебя никто не осудит.
– Об этом просила его мать, – сказала я, выходя из бассейна. С моей одежды на землю полилась светло-розовая вода. – Как я смогу убедить жителей Лощины, что стану тебе хорошей женой, если не буду соблюдать ваши традиции?
Джулиан пожал плечами. Сам он не соблюдал традиций. Для его семьи я была все равно что родной, но пока мы не поженимся, я буду здесь чужой. И, возможно, еще какое-то время после свадьбы.
– Ты собираешься исцелить эту тварь? – спросил Джулиан, легонько пнув грехоосененную. – Подлатай ее, чтобы она могла говорить. Нам нужно знать, остались ли поблизости еще налетчики.
Налетчица вздрогнула. От нее исходили волны магии, от которых волосы на моих руках вставали дыбом. Я опустилась перед ней на колени и коснулась ее окровавленной руки. Ее плечи затряслись.
– Конечно, – сказала я. – Иди присмотри за теми, кого я исцелила. Убедись, что пока я работаю, никто из них не пострадает.
– Ты грехоосененная, – сказала я. – Это редкость.
Она подняла голову и посмотрела на меня. У нее были голубые глаза, а кожа ее была сплошь покрыта синяками и ссадинами. Она кивнула в сторону тела Райлана и спросила:
– Да, – я коснулась засохшей крови на ее руке. Она была почти невредима, только на груди у нее зияла рваная рана. – Тут есть твоя кровь?
– Возможно, – сказала она, пытаясь выкрутить руки в туго завязанных веревках. Я тысячу раз повторяла Джулиану, что грехоосененным связывать руки бесполезно. – Есть ли от целителя хоть какая-то польза в этой глуши?
– Меня нет смысла исцелять, – застонала она. – Мне нечего сказать.
– Мне все равно, – сказала я. – Ты ранена, и я буду тебя лечить.
«Прими эту жертву, – взмолилась я, отрезая от своей руки полоску плоти, – и вылечи ее рану».
Новая плоть переплелась с ее раной и осела блестящим розовым шрамом.
– Благоосененная, – девушка уставилась на шрам. – Ты – благоосененная.
До того как боги покинули нас, когда Благие и Грешные еще ходили по этому миру, смертные не могли использовать магию. Они сражались против Благих и Грешных, но все было тщетно. И тогда у людей остался только один выход. Был только один способ вырваться из ужасающей хватки господства бессмертных тиранов – и они стали пожирать Благих и Грешных, чтобы забрать их магию.
Мы, благоосененные и грехоосененные, были наследием тех людей.
– А ты хороша, – она коснулась своей новой кожи и пристально посмотрела на меня. Исчез даже ее синяк под глазом. – Очень хороша.
Быть благоосененной все равно, что иметь бога, который течет по твоим венам. И бог этот откликался на мои молитвы, когда я приносила подходящую жертву.
– Ну да, – усмехнулась она. – Я же грехоосененная, я всегда приношу в жертву других. А что, если я устала убивать?
Если ты неспособен приручить своих демонов – выпусти их на свободу
Без тебя ничего этого бы не было.
Выпьем за то, чтобы провести вместе еще пятнадцать лет.
Работать с мертвыми для меня честь, но ни один похоронный обряд не исправит того, что Райлан Хант – «двадцать пять с половиной килограммов, сто тридцать два сантиметра, выпотрошен», как гласили мои записи, – погиб за два дня до своего тринадцатого дня рождения. Я выпрямила сжатые в кулаки пальцы – напряженные мышцы затрещали как гнилое дерево – и стянула с его рук влажные перчатки. Их прошлой осенью связала его мама, подобрав синие нитки. Сейчас же Райлан весь был красным, коричневым и фиолетовым, а на его коже выступили трупные пятна. Я повернулась и бросила перчатки в кучу компоста, которая вскоре станет его могилой. В наполненном по колено бассейне заплескалась вода.
Каждая частица этого мальчика была воплощением любви – и каждая была предана земле, за исключением тех, что стали частью меня. Я – кладбище, и я стала им для того, чтобы им не пришлось быть кому-то другому.
Единственная могильщица Лощины – не этого титула я хотела, но семь лет назад, когда я пришла в этот город, другой работы здесь не было.
– А это значит, что я здесь ради тебя, – сказала я, положив дрожащую ладонь на его руку.
Кожа Райлана была изодрана в клочья, ребра раскрыты, как цветок ликориса. Я собрала столько крови, сколько смогла, но ее все равно едва хватило, чтобы провести погребальные обряды. От него почти ничего не осталось.
Того, кто это сделал, схватили, но мою грудь все равно сжимало от тоски. Есть ли смысл в мести? Райлана уже не вернуть.
Да, нас пугали старые легенды о когда-то господствовавших над нами полубогах – Благих и Грешных, – но их давно уже нет. Бояться стоит нас, смертных: мы намного страшнее. Пусть раньше нами правили, с нами воевали, нас пожирали – но напыщенные пэры с их богатством и армией были куда хуже старых преданий.
– Ты выглядишь старше своего возраста, – сказала я, убрав волосы с его лица. – Знаю, тебе это нравилось.
Как нравилось большинству двенадцатилетних детей.
– Никогда не понимал, как ты не брезгуешь стоять в этой помойке, – прозвучал знакомый голос у меня за спиной. – Здесь же просто невозможно находиться.
Я вздохнула и подняла голову, подставляя лицо лучам полуденного солнца. Бассейн под открытым небом, в котором я совершала погребальные обряды, находился совсем недалеко от церкви. Райлан покоился на каменной плите в самом его центре, а я при необходимости могла сбегать в церковь и вылечить тех, кто решил туда заглянуть. Все бандиты, которые пытались напасть на нас сегодня утром, были мертвы – все, за исключением одной грехоосененной налетчицы.
– Джул, не надо так выражаться, – сказала я, не оборачиваясь.
– А разве я выражался? – он фыркнул и что-то с тошнотворным звуком упало на пол. – Лора?
Я обернулась. Джулиан стоял над скрючившейся налетчицей и протягивал мне покрытую синяками руку. Он был самым типичным жителем Лощины – зеленоглазым и поджарым (потому что долгие годы он занимался рубкой деревьев) – и как все жители Лощины, он питал глубокое недоверие ко всем чужеземцам.
Я положила на веки Райлана два халфана, чтобы его глаза оставались закрытыми. У всего есть своя цена – даже у смерти. В наши дни большинство людей не может себе этого позволить. Ну, за исключением Джулиана.
– Тебе необязательно следовать старым традициям, – сказал он. – Ты не здешняя. Тебя никто не осудит.
– Об этом просила его мать, – сказала я, выходя из бассейна. С моей одежды на землю полилась светло-розовая вода. – Как я смогу убедить жителей Лощины, что стану тебе хорошей женой, если не буду соблюдать ваши традиции?
Джулиан пожал плечами. Сам он не соблюдал традиций. Для его семьи я была все равно что родной, но пока мы не поженимся, я буду здесь чужой. И, возможно, еще какое-то время после свадьбы.
– Ты собираешься исцелить эту тварь? – спросил Джулиан, легонько пнув грехоосененную. – Подлатай ее, чтобы она могла говорить. Нам нужно знать, остались ли поблизости еще налетчики.
Налетчица вздрогнула. От нее исходили волны магии, от которых волосы на моих руках вставали дыбом. Я опустилась перед ней на колени и коснулась ее окровавленной руки. Ее плечи затряслись.
– Конечно, – сказала я. – Иди присмотри за теми, кого я исцелила. Убедись, что пока я работаю, никто из них не пострадает.
– Ты грехоосененная, – сказала я. – Это редкость.
Она подняла голову и посмотрела на меня. У нее были голубые глаза, а кожа ее была сплошь покрыта синяками и ссадинами. Она кивнула в сторону тела Райлана и спросила:
– Да, – я коснулась засохшей крови на ее руке. Она была почти невредима, только на груди у нее зияла рваная рана. – Тут есть твоя кровь?
– Возможно, – сказала она, пытаясь выкрутить руки в туго завязанных веревках. Я тысячу раз повторяла Джулиану, что грехоосененным связывать руки бесполезно. – Есть ли от целителя хоть какая-то польза в этой глуши?
– Меня нет смысла исцелять, – застонала она. – Мне нечего сказать.
– Мне все равно, – сказала я. – Ты ранена, и я буду тебя лечить.
«Прими эту жертву, – взмолилась я, отрезая от своей руки полоску плоти, – и вылечи ее рану».
Линси миллер что мы пожираем книга
Уста темные, как ночь
Если ты неспособен приручить своих демонов — выпусти их на свободу
Без тебя ничего этого бы не было.
Выпьем за то, чтобы провести вместе еще пятнадцать лет.
Работать с мертвыми для меня честь, но ни один похоронный обряд не исправит того, что Райлан Хант — «двадцать пять с половиной килограммов, сто тридцать два сантиметра, выпотрошен», как гласили мои записи, — погиб за два дня до своего тринадцатого дня рождения. Я выпрямила сжатые в кулаки пальцы — напряженные мышцы затрещали как гнилое дерево — и стянула с его рук влажные перчатки. Их прошлой осенью связала его мама, подобрав синие нитки. Сейчас же Райлан весь был красным, коричневым и фиолетовым, а на его коже выступили трупные пятна. Я повернулась и бросила перчатки в кучу компоста, которая вскоре станет его могилой. В наполненном по колено бассейне заплескалась вода.
Каждая частица этого мальчика была воплощением любви — и каждая была предана земле, за исключением тех, что стали частью меня. Я — кладбище, и я стала им для того, чтобы им не пришлось быть кому-то другому.
Единственная могильщица Лощины — не этого титула я хотела, но семь лет назад, когда я пришла в этот город, другой работы здесь не было.
— А это значит, что я здесь ради тебя, — сказала я, положив дрожащую ладонь на его руку.
Кожа Райлана была изодрана в клочья, ребра раскрыты, как цветок ликориса. Я собрала столько крови, сколько смогла, но ее все равно едва хватило, чтобы провести погребальные обряды. От него почти ничего не осталось.
Того, кто это сделал, схватили, но мою грудь все равно сжимало от тоски. Есть ли смысл в мести? Райлана уже не вернуть.
Да, нас пугали старые легенды о когда-то господствовавших над нами полубогах — Благих и Грешных, — но их давно уже нет. Бояться стоит нас, смертных: мы намного страшнее. Пусть раньше нами правили, с нами воевали, нас пожирали — но напыщенные пэры с их богатством и армией были куда хуже старых преданий.
— Ты выглядишь старше своего возраста, — сказала я, убрав волосы с его лица. — Знаю, тебе это нравилось.
Как нравилось большинству двенадцатилетних детей.
— Никогда не понимал, как ты не брезгуешь стоять в этой помойке, — прозвучал знакомый голос у меня за спиной. — Здесь же просто невозможно находиться.
Я вздохнула и подняла голову, подставляя лицо лучам полуденного солнца. Бассейн под открытым небом, в котором я совершала погребальные обряды, находился совсем недалеко от церкви. Райлан покоился на каменной плите в самом его центре, а я при необходимости могла сбегать в церковь и вылечить тех, кто решил туда заглянуть. Все бандиты, которые пытались напасть на нас сегодня утром, были мертвы — все, за исключением одной грехоосененной налетчицы.
— Джул, не надо так выражаться, — сказала я, не оборачиваясь.
— А разве я выражался? — он фыркнул и что-то с тошнотворным звуком упало на пол. — Лора?
Я обернулась. Джулиан стоял над скрючившейся налетчицей и протягивал мне покрытую синяками руку. Он был самым типичным жителем Лощины — зеленоглазым и поджарым (потому что долгие годы он занимался рубкой деревьев) — и как все жители Лощины, он питал глубокое недоверие ко всем чужеземцам.
Я положила на веки Райлана два халфана, чтобы его глаза оставались закрытыми. У всего есть своя цена — даже у смерти. В наши дни большинство людей не может себе этого позволить. Ну, за исключением Джулиана.
— Тебе необязательно следовать старым традициям, — сказал он. — Ты не здешняя. Тебя никто не осудит.
— Об этом просила его мать, — сказала я, выходя из бассейна. С моей одежды на землю полилась светло-розовая вода. — Как я смогу убедить жителей Лощины, что стану тебе хорошей женой, если не буду соблюдать ваши традиции?
Джулиан пожал плечами. Сам он не соблюдал традиций. Для его семьи я была все равно что родной, но пока мы не поженимся, я буду здесь чужой. И, возможно, еще какое-то время после свадьбы.
— Ты собираешься исцелить эту тварь? — спросил Джулиан, легонько пнув грехоосененную. — Подлатай ее, чтобы она могла говорить. Нам нужно знать, остались ли поблизости еще налетчики.
Налетчица вздрогнула. От нее исходили волны магии, от которых волосы на моих руках вставали дыбом. Я опустилась перед ней на колени и коснулась ее окровавленной руки. Ее плечи затряслись.
— Конечно, — сказала я. — Иди присмотри за теми, кого я исцелила. Убедись, что пока я работаю, никто из них не пострадает.
— Ты грехоосененная, — сказала я. — Это редкость.
Она подняла голову и посмотрела на меня. У нее были голубые глаза, а кожа ее была сплошь покрыта синяками и ссадинами. Она кивнула в сторону тела Райлана и спросила:
— Да, — я коснулась засохшей крови на ее руке. Она была почти невредима, только на груди у нее зияла рваная рана. — Тут есть твоя кровь?
— Возможно, — сказала она, пытаясь выкрутить руки в туго завязанных веревках. Я тысячу раз повторяла Джулиану, что грехоосененным связывать руки бесполезно. — Есть ли от целителя хоть какая-то польза в этой глуши?
— Меня нет смысла исцелять, — застонала она. — Мне нечего сказать.
— Мне все равно, — сказала я. — Ты ранена, и я буду тебя лечить.
«Прими эту жертву, — взмолилась я, отрезая от своей руки полоску плоти, — и вылечи ее рану».
Новая плоть переплелась с ее раной и осела блестящим розовым шрамом.
— Благоосененная, — девушка уставилась на шрам. — Ты — благоосененная.
До того как боги покинули нас, когда Благие и Грешные еще ходили по этому миру, смертные не могли использовать магию. Они сражались против Благих и Грешных, но все было тщетно. И тогда у людей остался только один выход. Был только один способ вырваться из ужасающей хватки господства бессмертных тиранов — и они стали пожирать Благих и Грешных, чтобы забрать их магию.
Мы, благоосененные и грехоосененные, были наследием тех людей.
— А ты хороша, — она коснулась своей новой кожи и пристально посмотрела на меня. Исчез даже ее синяк под глазом. — Очень хороша.
Быть благоосененной все равно, что иметь бога, который течет по твоим венам. И бог этот откликался на мои молитвы, когда я приносила подходящую жертву.
— Ну да, — усмехнулась она. — Я же грехоосененная, я всегда приношу в жертву других. А что, если я устала убивать?
— Это сделал блондин, — она почесала грудь и поморщилась. — И я даже не пыталась запоминать имена.
Мой благотворец задрожал, и я почувствовала, как от моей груди по рукам расходится гул, напоминающий жужжание пчелиного роя.
— У тебя есть еще одна рана, — сказала я. Благотворец может только исцелять. Я сцепила дрожащие руки. — Скажи, почему именно Лощина, и я тебя вылечу.
— Я знаю, что со мной не так, но ты это исправить не сможешь. Я истекаю кровью. И, думаю, это внутреннее кровотечение, — она усмехнулась, и в уголке ее рта появились красные пузырьки. Она потянула свою рубашку связанными руками. — Мы не выбирали Лощину. Это сделал он, — ее грехотворец, невидимое и почти неосязаемое существо, завис между нами, как бушующий шторм. Девушка посмотрела на меня и прищурилась. — Когда мне было семь, меня связали знаком Хаоса. Сделали меня солдатом. Даже сейчас я чувствую их ужасные приказы. Чувствую, как меня терзает то, что я должна сделать, — сказала она, распахивая свою рубашку.
Под новым шрамом на ее груди был вырезан неровный символ, закрашенный красными чернилами, напоминающий закрытый кровоточащий глаз. Все, у кого были тво́рцы, даже двуосененный суверен Цинлиры и ее грехосененный сын, были вынуждены служить и подчиняться суду и народному совету. Это ограничивало их магию и держало ее под жестким контролем. Каждый знак показывал, какую магию может выполнять тво́рец. Магия знака этой девушки разъедала ее кровоточащую кожу.