Лиза алерт на что существует
Чем занимаются волонтеры отряда “ЛизаАлерт” в обычной жизни?
По нашему опыту, если человек хочет участвовать в деятельности отряда, его ничто не может остановить, и, работая по полноценному графику, он при этом находит возможность выезжать на активы в лес и в город – на выходных, по ночам, брать автономные задачи – например, расклеить ориентировки в своём районе во время вечерней прогулки, – делать карты, прозванивать больницы и даже дежурить на горячей линии. Если вы приедете на ночной поиск, вы почти наверняка во второй половине ночи увидите машины, в которых кто-то спит. Это или те, кто отдыхает перед новым выходом в лес, или те, кто отсыпается, чтобы ехать домой и на работу. Некоторые, выезжая вечером на поиск, берут с собой два комплекта одежды: поисковый (ботинки, непромокаемая куртка, флис, термобельё и так далее) и рабочий (костюм, галстук, деловая юбка, белая рубашка), чтобы прямо с поиска ехать на работу.
Многим, чтобы посвящать время отряду, время от времени приходится жертвовать общением с близкими, отдыхом и хобби – поездкой на рыбалку, вечерним сериалом, посиделками с друзьями. Однако это их сознательный выбор.
Если с теми, кто время от времени – один-два раза в неделю, в месяц – выезжает на поиски, всё более или менее понятно, то ситуация с добровольцами, которые занимаются отрядной деятельностью в постоянном режиме, более сложная. Но среди нас есть и те, кто каждый день находит возможность делать что-то для «ЛизаАлерт», а некоторые заняты в отряде почти круглосуточно. Как у них это получается?
Здесь есть несколько вариантов.
Мамы в декрете, неработающие мамы – это огромный и важнейший «кадровый» ресурс для нашего отряда. Неравнодушные женщины часто приходят в отряд после поиска, по какой-то причине их коснувшегося: пропал знакомый, сосед, родственник, – и остаются. Те, кто сидел дома с детьми, хорошо знают, как в этот период становится важно иметь что-то ещё в жизни, кроме детской площадки и кухни, и поисковая деятельность для многих становится важнейшим средством самореализации не только в семье. Мамы обычно имеют возможность время от времени в течение дня дежурить на телефоне как операторы горячей линии, вести поиски как инфорги, прозванивать больницы и бюро регистрации несчастных случаев, изредка проводить лекции в школах.
Бизнесмены, чей бизнес работает без их ежеминутного участия. У некоторых наших соотрядников есть свои коммерческие предприятия, которыми они занимаются дистанционно или в режиме частичной занятости.
Фрилансеры и те, кто участвует в собственных проектах – дизайнеры, журналисты, рукодельницы, репетиторы, архитекторы, частные мастера и так далее – они могут сами регулировать свою нагрузку на работе и в отряде.
Те, кто работают посменно, имеют возможность посвящать отряду нерабочую часть недели, свои выходные, целиком или частично.
Многие занимаются отрядной деятельностью фактически в режиме второй работы (без зарплаты), если основная работа оставляет такую возможность. Некоторые, кстати, сознательно ищут именно такое место, где они будут достаточно рано освобождаться и заниматься поисками.
И, заметьте, никто к этому не относится к этому как к подвигу ради отряда – во-первых, нас, таких, много, а во-вторых, это личный выбор каждого – какую брать на себя нагрузку. Но, естественно, если человек взял на себя какие-то постоянные обязанности, предполагается, что он ими системно занимается: руководитель направления не может руководить им только тогда, когда у него есть такая возможность – это требует непрерывного участия в деятельности направления.
Поэтому у нас в отряде в разных направлениях развита система дежурств – это даёт возможность всем желающим уделить отряду столько времени, сколько он может. У нас дежурят инфорги, оперативные дежурные, члены группы специального назначения, операторы горячей линии – каждый сам определяет удобное для себя время, которое он посвятит отряду, и занимает его в общем графике. Если нет дежурств, то к деятельности направления привлекается много людей, чтобы в любой момент времени кто-то мог взять задачу (как, например, в группе СМИ).
Нельзя сказать, чтобы такая жизнь была простой. Но это наш осознанный выбор взрослых людей. Видимо, мы получаем в отряде что-то такое, ради чего мы готовы жертвовать деньгами, а некоторые из нас – карьерой.
«Поднял свою задницу и поехал на поиск» Кто и как в России спасает тысячи жизней: история «Лизы Алерт»
Ежедневно в любой точке страны пропадают люди: дети, старики, дееспособные взрослые. Причины могут быть какими угодно: заблудились, болезнь помешала вернуться домой, криминал. Отряды «Лизы Алерт» помогают многим остаться в живых и вернуться в семью. О том, как работают эти люди, рассказывает книга Ксении Кнорре Дмитриевой «Найден, жив! Записки о поисковом отряде «Лиза Алерт»». С разрешения издательства «Бомбора» «Лента.ру» публикует фрагмент текста.
Пока не вышли на наш квадрат, мы идем гуськом по лесу и освещаем пространство слева и справа от себя. Я иду предпоследней и разговариваю с замыкающим Банши. Он учит меня правильно держать фонарик, объясняет, что надо кричать «стоп» не только если что-то случилось (сел фонарик, упала, увидела объект поиска), но и если видно что-то, что может быть связано с недавним присутствием человека: тряпка, обувь, раздавленный гриб. Сначала идти легко, но постепенно лес густеет. Время от времени мы останавливаемся, Володя достает рацию и всех оповещает:
— «Лиса-13» работает на отклик.
Это нужно, чтобы другие группы не подумали, что кричит потерявшийся. После этого один из нас во всю силу глотки кричит в лес:
Мы замираем и вслушиваемся в ночь и ветер. Володя равнодушно сообщает рации:
— «Лиса-13» работу на отклик закончила, — и мы идем дальше.
Довольно скоро мы выходим на вырубленный простор. Лес повален так густо, что идти невозможно. Мы некоторое время продираемся, затем садимся и совещаемся. Володя отмечает на навигаторе: «Завал» — его надо будет осмотреть с вертолета. Мы разворачиваемся и идем в другую часть квадрата. Я почти спотыкаюсь об огромный подберезовик, срываю его и показываю Банши.
Я спрашиваю его, как он попал в отряд.
— Четыре года назад читал «Новую газету», а там была статья с хорошим названием: «Каждые шесть часов в России навсегда пропадает один ребенок». Навсегда, понимаете? Каждый день — минус четыре ребенка. Я просто не смог пройти мимо.
— Как вы думаете, что происходит с этими детьми, которые пропадают навсегда? — спрашиваю я его.
— Я не знаю, и никто точного ответа вам, конечно, не даст. У меня есть только мои соображения. Я думаю, что процентов сорок из них или больше убиты собственными родителями.
Теперь мы молчим оба.
— Весной у детей часты парные пропажи: один провалился под лед, второй стал его вытаскивать и тоже ушел. В городе есть отдельная группа потеряшек — девочки 13-14 лет. У них любовь, они исчезают, потом возвращаются на третьи сутки, счастливые и смущенные.
Я спрашиваю про поисковиков — кто они?
— Все очень разные, — говорит он, — и года три назад я задумался: что же в нас общего? И я понял. Тут есть коммунисты, либералы, верующие, неверующие, хорошие, бессовестные и так далее, но нас объединяет одно: мы активные. Мы не можем сидеть на месте. А здесь найдется дело любому. Чтобы идти в цепочке и смотреть направо и налево, никаких особых навыков не нужно.
Фото: страница «Поисковый отряд «ЛизаАлерт»» во «ВКонтакте»
Я слушаю и думаю о том, что, возможно, помощь другим — единственное, что вообще может нас всех объединить.
— Кто-то идет сюда за поддержкой самоуважения, кто-то из-за азарта. Бывает, что девочка приходит, потому что хочет найти стоящего мальчика, вон сколько у нас в отряде свадеб. Да ради бога! Кто-то приходит просто потому, что хочет помогать людям. У нас есть один такой — невысокий, неспортивный, у него 100 поисков в год. Это фантастика! Вы представляете — он выезжал каждые три дня! Учитель закона божия. Просто не мог не ехать, когда пропадали люди. Один наш разгильдяй сказал замечательную фразу: я, говорит, этой бабке, может, в автобусе места не уступлю, но вот я здесь.
Старший командует строиться в цепь, расставляет нас, и мы идем цепью. Забегать вперед нельзя, надо стараться держать дистанцию и идти по возможности по своей траектории, напролом. Я иду рядом со старшим, Володей. Кто-то кричит «стоп», мы останавливаемся — надо заменить батарейки в фонаре. Володя садится на бревно, видно, что он устал: это не первый его выход сегодня ночью.
— Если ходить несколько часов и всматриваться в лес, глаз, наверное, замыливается? — спрашиваю я его.
— Замыливается, — отвечает он, — но есть правило: первый привал через два часа и потом в каждый последующий час. Даже если человек устал, он все равно может наступить на того, кого мы ищем. Но больше суток подряд мы искать в лесу не даем, даже если человек сам рвется продолжать.
— Через сутки без сна люди начинают чудить. Например, человек может лечь на землю и уснуть. Все уходят с привала, а он остается.
Мы уже встаем, и я спрашиваю Володю в спину:
— Ты кто по профессии?
— Бизнесме-е-ен, — отвечает он с иронией в голосе.
В половине пятого мы возвращаемся в штаб, сдаем снаряжение. К отсутствию результата здесь относятся спокойно: без десятков таких холостых выходов не может быть одного успешного.
Пять утра. У Дулина есть полчаса, и он, вместо того чтобы поспать, садится со мной в машину разговаривать. Я с трудом ворочаю языком, а он собран и спокоен.
— Как выглядит процедура поиска?
— У нас достаточно четкая и структурированная схема. Информация о том, что кто-то пропал, поступает в инфогруппу. Она находит свободного координатора и информационного координатора (инфорга) поиска — они всегда работают в паре. Координатор — это человек, отвечающий полностью за весь поиск, за людей на поисках, за результат, а инфорг обеспечивает координатора данными, контролирует списки людей, поддерживает форум, прозванивает больницы. Он находится дома, выезжает на место редко, если там есть доступный интернет, потому что для него главное — это интернет и телефон. Плюс у координатора, в зависимости от объема поисков, как правило, появляется помощник на месте — он ведет учет выданного оборудования, помогает координатору. Здесь у нас сегодня небольшой поиск — не более 25 человек, а если их, скажем, 40, то координатору даже просто переговорить со всеми невозможно.
— Теряются в основном дети и старики?
— Нет, теряются все. Просто пропавшие взрослые в период с 18 до, скажем, 55 лет — это, как правило, что-то криминальное.
— От чего зависит, сколько на поиски приезжает народу?
— От возможностей людей, их свободного времени, от личности потеряшки. Если это ребенок, то, естественно, люди бросают все и едут, это приоритет. Поэтому на детей, как правило, собирается максимальное количество людей. Много народу собирается, когда есть очевидная угроза жизни. Чем холоднее, тем опаснее, и поисковики понимают, что счет идет на часы. Летом на то, чтобы найти человека живым, есть трое, четверо, до девяти суток, но сейчас чем холоднее, тем короче этот срок. В любом случае, чем быстрее начат поиск, тем больше шансов найти человека и найти его живым. Это как с преступлением — проще раскрыть его по горячим следам.
Фото: Александр Сайганов / «Коммерсантъ»
— Люди из вашего отряда, которые бросают все и приезжают искать незнакомого человека в лесу, — кто они?
— Поисковики — очень разные ребята, с разными представлениями о жизни, о политике, вообще о чем бы то ни было. Они все объединены одной целью — найти человека, и в этом они совершенно безумные. Их объединяет желание помочь человеку, попавшему в беду. Это люди, которые не пройдут мимо утопающего, избиваемого, страдающего. И таких людей, как ни странно, вообще большинство.
— Почему это должно быть странным?
— Потому что нам пресса подает несколько иные примеры. Это мое личное мнение. До того как я пришел сюда, я был искренне убежден, что люди хуже. Люди от самого низшего класса до среднего оказались много лучше, чем мы думаем или чем я думал. А вот, например, должностные лица, занимающие высокое положение, сильно равнодушней, чем те, кем они руководят. То ли заскорузлость, то ли уже профессиональная деформация личности, то ли еще что-то.
— Есть ли какой-то обязательный объем работ в отряде, обязанности?
— Если вы обратили внимание, я всех, кто приходит, спрашиваю, на что он готов, сколько у него времени и так далее. В любом случае каждому приехавшему уже однозначное спасибо, потому что он взял на себя хоть какую-то маленькую толику работы, независимо от того, привез ли он пирожок или доставил кого-то к месту поисково-спасательных работ и уехал. Любая помощь всегда приветствуется. Единственное, есть три жестких правила, которые соблюдаются в отряде. Первое: никто никогда не пьет на поисках. Если человек приезжает в легком подпитии, его не сожгут, но он никогда не получит ни одной задачи, будет в легком нежном игноре.
Второе правило: спасатель не должен создавать ситуацию, при которой мы вынуждены будем спасать его. Это очень часто касается машин, квадроциклов, внедорожников. Если ты едешь в лес, должен понимать, что ты не на покатушках, твоя задача не просто проехать, твоя задача — проехать безопасно и со смыслом. Если ты понимаешь, что можешь там застрять, туда ехать не надо, потому что дальше будут отвлечены силы на то, чтобы тебя оттуда вытащить. И третье: с координатором не спорят. Конфликты бывают, но редко, потому что, как правило, для них нет причин, все объединены одной целью. По большому счету, отсутствует даже соревновательность. В целом люди просто довольны тем, что человек нашелся, и неважно, ты его нашел или сосед. Самая большая плата за работу — это глаза даже не самого потеряшки, когда его находят, а родственников.
Однажды их увидев, ты понимаешь, что за все уже получил. Бывает, что приезжаешь за 150 километров от города в подобное садово-огородное товарищество, и там дедушка и бабушка, которые никому не нужны: ни детям, ни внукам, ни двум бедным участковым, у которых территория такая, что они ее не то что обойти — даже объехать не могут физически. И когда мы туда приезжаем со всеми этими нашими машинами, оборудованием, людьми, они, конечно, ничего не понимают, в их глазах написано какое-то такое ощущение, что это фантастика, такого не может быть — чтобы все это было ради них. Они ощущают себя нужными. И эти глаза решают все. Когда ты их видишь один раз, этого более чем достаточно.
— Откуда у отряда деньги на оборудование, информационную поддержку и так далее?
— Все, что вы видите, куплено на личные средства поисковиков. Те, кто побогаче, могут купить не один навигатор, а десять, и они находятся у хранителей. У «Лизы Алерт» нет юридического лица, нет расчетных счетов, в отряде вообще нет финансовых отношений. Ни с одного найденного человека и его родственников мы не получаем ничего, неважно, бедный он или богатый. У нас нет никаких взносов. Это то, что меня в свое время привлекло в отряд, — нет никаких финансовых отношений.
— Как вы попали в «Лиза Алерт»?
— Два с половиной года назад сидел дома, читал «Твиттер», увидел объявление: в Нахабино пропала девочка. Поднял свою задницу и поехал на поиск. Приехал, встретился с людьми, посмотрел на работу и понял, что это, видимо, то, чего мне не хватало в жизни. Решил, что у меня достаточно времени, сил и возможностей, чтобы этим заниматься. Не могу сказать, что у меня много средств, но на то, чтобы купить поисковую машину и заправить ее бензином, есть.
— Что бы вы посоветовали иметь с собой тем, кто гуляет один по городу или по лесу, особенно детям и старикам?
— Обязательно взять с собой заряженный телефон. Это очень помогает, в том числе в лесу. Во-первых, с человеком можно поговорить, убедиться, что он в порядке. Во-вторых, можно сориентировать его и вывести по телефону, не заходя в лес. Таких случаев очень много. Человек сидит на поляне, мы с ним разговариваем, он говорит: «Я вижу солнце вон там». Мы смотрим карту, видим точку, где он находится, понимаем, какими дорогами он ограничен, даем ему направление, и он выходит самостоятельно. В-третьих, сейчас к поискам активно подключилась авиация. Если у человека есть телефон, он может сказать, что видит вертолет, и дать направление, где его искать — правее, левее. Если вертолет там сесть не может, он фиксирует точку, и туда направляется группа.
— Должна быть записка в кармане— имя, фамилия, кому звонить, откуда человек. Это касается не только города, но и леса: потерявшийся может выйти на дорогу. Если говорить конкретно о детях, то самое главное — ребенок должен быть научен никуда и никогда не ходить с чужими людьми ни под каким предлогом. Объясните, что если он потерялся, пусть стоит на месте и ждет вас. Это относится к любому потерявшемуся человеку и в лесу, и в городе, не только к ребенку: как только человек начинает двигаться, он резко затрудняет поиски. Объясните ребенку, что если он потерялся в городе, он должен обратиться или к полицейскому, или к работнику какого-нибудь общественного места — магазина, ресторана, банка, — или к человеку с ребенком. К первому встречному обращаться не следует, и надо крайне осторожно относиться к предложениям о помощи.
P. S. Днем Дулин позвонил мне и довольным голосом сообщил:
Александр Михайлов (Лодочник), руководитель ВПСО «Ангел», пилот, бизнесмен
(из интервью порталу «Правмир», «Вертолетный отряд «Ангел»: Сказать НЕТ уже никто из нас не может», март 2017 года
Однажды в 2006 году поисково-спасательный отряд No 1 при МЧС в Можайске начал поиск в лесу бабушки с двумя детьми. А там лес на запад о-го-го какой — если не переходить железную дорогу, то впереди только волки, кабаны и Балтийское море. Представьте себе состояние родителей.
Фото: Кирилл Шипицин / РИА Новости
Бабушка была на связи, у нее были спички, ей сказали развести костер и никуда не уходить и решили искать ее с воздуха. Ребята из отряда нашли телефон аэродрома Ватулино-1 и позвонили руководителю полетов. Я в это время как раз закончил полеты на своем маленьком самолете и зашел попрощаться. И руководитель мне говорит: «Саша, в районе Можайска потерялась семья в лесу, звонят из МЧС, просят помочь». Мне стало интересно, и я сказал: давай попробуем. До темноты полтора часа, аэродром тогда был не освещенный — летать в темноте было нельзя, кроме того, портилась погода, шел стеной дождевой фронт, лететь туда минут двадцать, да еще и толком неизвестно куда, но лечу.
Прилетел на место, вижу — костра нет, только в одном месте черный столб дыма, думаю — это точно не моя бабушка с детьми, но поскольку других вообще нет, думаю, полечу, посмотрю, что там.
Оказалось, что черный дым — наш: бабушка не смогла найти ничего другого, чтобы поджечь, и запалила заднее колесо от трактора — у нас же в лесу все можно найти, хоть немецкий танк. У меня с ней связи не было, потому что это почти нереально — управлять самолетом и общаться с кем-то, и гарнитуры не было.
Спасатели ей сказали: «Самолет помашет крыльями и покажет вам направление выхода». Я увидел, что до ближайшей грунтовой дороги километра два. Развернулся, зашел на их костер, снизился и медленно, на самой маленькой скорости, покачивая крыльями, показал в нужную сторону.
Пролетаю, разворачиваюсь — стоят. Я второй раз снижаюсь, машу крыльями — стоят. В третий раз спустился совсем низко, сделал страшное лицо, погрозил им кулаком, описал полный круг, и они потихоньку пошли в ту сторону. Я улетал и возвращался, показывал им направление, смотрел на циклон, на приближающуюся ночь.
Они вышли из леса на поле, которое отделяло их от дороги. Я в очередной раз развернулся, смотрю, подъехал уазик, из него вышли ребята в «зеленке» — видимо, егеря, они тоже меня видят и понимают, что вывожу потерявшихся на дорогу, на это место. Минут через пятнадцать подъехала «восьмерка», из нее вышла женщина, и я понял, что это мама: я улетел к лесу, а эта женщина сразу попыталась бежать в ту сторону, в которую я полетел. Я прямо видел, как мужики ее ухватили: «Куда? Еще не хватало тебя там искать!» Идти детям с бабушкой еще километр, а я сверху вижу и тех, и других.
И вот на краю этого мокрого, грязного, обыкновенного нашего поля первым появился мальчишка — он ушел чуть вперед от сестры с бабушкой. И тут эта женщина вырвалась из рук мужиков и побежала через поле, и я вижу с самолета, как она бежит по грязище, брызги летят, она спотыкается и падает, поднимается и бежит дальше. Как она рванула к нему. никаких слов не надо, я все это видел с воздуха.
Лиза алерт на что существует
Друзья, коллеги-поисковики, представители СМИ и все,
кто неравнодушен к проблеме пропажи детей!
Известно, что ежегодно пропадает очень много детей. Не будем приводить набившую оскомину статистику, которую не процитировал лишь ленивый. Однозначно то, что сейчас существуют действительно огромные ресурсы для оперативного поиска заблудившихся, благодаря нескольким образовавшимся поисково-спасательным отрядам. Но ресурсы эти стало сложно использовать, потому что борьба за право считаться «главным», «крупнейшим», «популярнейшим» поисковым отрядом в Москве и области уже переходит все границы. Люди забывают о цели, вступая в борьбу за лидерство, чем дискредитируют саму идею добровольческого движения по поиску детей. Мы долго не участвовали во всеобщей полемике, считая это недостойным и несерьезным для взрослых людей. Но недавние события просто вынуждают дать ответ. Для начала хотелось бы рассказать, как все начиналось…
А начиналось все в лесах под Черноголовкой, в июне 2010, куда многие из нас попали случайно. На автофоруме призыв о помощи в поисках 4-летнего мальчика кинула Юля (Тайга). Поиски продолжались практически круглосуточно, в течение 4 дней. Тогда повезло и Сашу нашли живым. Видео: Саша сидит на руках у Александра Ефимова (ЁФА), именно он его и обнаружил. Также видно, как Павел Филиппович (Павел, Рашпиль) связывается со штабом, чтобы сообщить ситуацию. В общей сложности в тех поисках приняли участие более 500 человек. Сложно представить себе радость поисковиков, когда пришла эта новость, и то чувство, с которым они возвращались по домам. Именно тогда, в первый раз, были предприняты попытки сплотить добровольцев в единый отряд, но идея не увенчалась успехом.
В сентябре, после того как отгорели страшные пожары, а дремучий лес стал и вовсе непроходим из-за завалов, пришла информация, что в Орехово-Зуеве пропала 5-летняя Лиза Фомкина и ее тетя. Активные поиски начали, когда уже прошло несколько дней, но теплая погода давала шанс на спасение. Координировать поиски взялся Павел Филиппович (Павел, Рашпиль). В течение почти недели, он вместе с Максимом (одноклубник по автофоруму) и Марией (знакомая семьи) координировали больше чем 300 добровольцев, которые работали вместе с милицией и военными. Искали девочку и тетю по всему городу, по окрестным деревням, по заброшенным подвалам и домам, в бесконечных лесах и болотах и, даже в соседних городах. Весь интернет был, фигурально выражаясь, «на ушах». Маленькую Лизу обсуждали форумы и блоги, социальные сети и экстрасенсы.
Поздняя осень и зима – это поисковое затишье. В лесу меньше гуляют, меньше теряются – отличное время для проведения тренировок и учений. Создавались группы по определенным направлениям поисков, строился план мероприятий и проводились общие сборы всех добровольцев, с целью выработать единую стратегию и руководящий орган отряда – Совет. Проводились большие общеотрядные учения, с участием вездеходов и пеших поисковиков.
С уважением, руководители МоОО «ПСО «Лиза АЛЕРТ»
Как я искала человека с поисковым отрядом «Лиза Алерт» Журналист The Village — о ночном походе в лес и встрече с медведем
Поисково-спасательный отряд «Лиза Алерт» существует с 2010 года. Организация принимает заявки на поиск пропавших людей любого возраста в любой среде. При этом работает только с теми, кто подает заявление в полицию. «Лиза Алерт» не принимает денежную помощь, не имеет расчетных счетов и виртуальных кошельков. Поиском людей занимаются волонтеры, не получающие за свой труд деньги.
В 2020 году в уральских лесах появилось много грибов, поэтому там стали чаще теряться люди. В «Лизу Алерт» поступило рекордное количество заявок на операции. Специальная корреспондентка The Village Соня Глухова на один вечер присоединилась к свердловским поисковикам, чтобы узнать, кто они и почему помогают искать людей в лесу.
Соня Глухова до поисков
Сборы
В 13:15 в чате «Лизы Алерт» с 450 участниками сообщают: требуются волонтеры для поиска бабушки в лесу под Полевским. Роза пропала сутки назад. Первая группа выезжает на место уже в 14:00. Следующая — только в 16:30: один из участников чата собирается ехать из Екатеринбурга и предлагает подвезти желающих помочь.
В 17:00 мы встречаемся с ним на Вторчермете. Параллельно из других точек Екатеринбурга к Полевскому выезжает около десяти добровольцев. Саша — волонтер, с которым я еду — тоже никогда не был на поисковых операциях. Ему 20 лет; он учится на химическом факультете в УрФУ, еще работает химиком. По дороге Саша хвастается бутылкой с водой из Припяти. Два года назад он поехал туда из Екатеринбурга на машине. В сам Чернобыль попасть не смог — на границе его развернули люди с автоматами.
Два дня назад Саша случайно наткнулся на ролик «Лизы Алерт» и сразу вступил в группу. Чтобы попасть в поисковый отряд «Лиза Алерт», нужно просто присоединиться к общему чату «ВКонтакте». Туда приходят сообщения о новых поисках, где нужна помощь волонтеров.
Активная работа отряда «Лиза Алерт» начинается в конце весны и заканчивается к середине осени. Дело не только в грибном сезоне. Некоторые заболевания — например, шизофрения — острее проявляются во время смены погоды. Поэтому люди чаще пропадают не только в лесу, но и в городе. А это означает абсолютно разный подход к поиску. Если в городе есть шанс, что кто-то увидит дезориентированного человека и отправит его в больницу, то в лесу ему почти наверняка никто не сможет помочь. В этом случае на счету каждая минута.
Поход на поиски человека нельзя спланировать, ориентируясь на свое свободное время. Сборы начинаются после сообщения о пропаже, которая может произойти в любой момент.
Волонтерский штаб «Лизы Алерт» располагается у входа в садоводческое товарищество «Родничок» в нескольких километрах от Полевского. Сюда после похода за грибами должна была вернуться бабушка. Когда мы приехали, на месте было четыре человека из «Лизы Алерт» и родственники Розы. Они собирались в лес, чтобы продолжать поиски. А нам нужно было дождаться координатора поисковой операции, чтобы получить конкретную задачу.
Перед поиском волонтеры напечатали карту местности, разделенную на квадраты площадью 2,5 километра. Всех разделили на группы и за каждой закрепили несколько квадратов, которые предстоит прочесать. Мне сказали идти в шеренге по направлению, которое задает главный в группе. Я поняла, что когда мы прочешем весь квадрат, то вернемся на базу и получим новый. Это в том случае, если мы еще не найдем Розу.
Поход на поиски человека нельзя спланировать
Пока мы ждем координатора группы, сторож «Родничка» пытается посмотреть запись с видеокамеры у ворот сада. Но у него ничего не получается, потому что нет компьютерной мыши. Его друзья отправляются за ней в Полевской.
Потом к штабу приезжает новая машина. Из нее выходит знакомая бабушки Розы. По дороге из сада она вспоминает, что видела ее. Решила на середине пути вернуться и рассказать об этом — вдруг поможет поискам. По ее словам, вчера днем Роза была рядом с «Родничком» с полной корзинкой груздей.
Поиск
Каждому выдают маленький фонарик и четыре батареи. У волонтера, с которым мы должны прочесывать участок, была рация, а в телефон загружена карта местности, поделенная на те самые квадраты. На ней с помощью геолокации отображается весь наш путь. Такая карта с трекером есть у каждой группы. После всех операций данные карт обрабатываются для того, чтобы понять, какие территории уже прочесаны, и спланировать следующий день поисков.
Я иду вместе с Александром. До этого он уже участвовал в поисковой операции «Лизы Алерт» — четыре раза выезжал в лес на поиски дедушки. Его так и не нашли. Мы идем по лесу, светим фонариками по сторонам и ищем что-то внизу, скрытое под ветками кустов и в тени деревьев. Тут я понимаю, что мы пытаемся найти лежащего человека. Становится жутковато. Александр говорит, что вряд ли бабушка Роза мертва — прошли только сутки с момента ее исчезновения. Скорее всего она просто очень устала. Это немного успокаивает. Мы справляемся с нашим квадратом меньше, чем за час. После этого связываемся с координатором, чтобы получить новую задачу.
Никто в отряде не знает, зачем он здесь. Волонтеры ищут людей, а еще пытаются найти ответ на этот вопрос
Нас объединяют с другой маленькой группой из трех человек. Впятером нам нужно прочесать несколько квадратов в лесу. Когда мы стоим у дороги, какой-то водитель спрашивает, не нужно ли подвести нас до Полевского. Мы отказываемся и говорим, что ищем бабушку. Он останавливаемся. Оказалось, сегодня с десятью людьми он тоже несколько часов искал Розу.
Когда мы в следующий раз заходим в лес, к нашей группе присоединяется Лена. Ей 29 лет, последние три года она состоит в «Лизе Алерт». Лена уже не помнит точное число своих вылазок. «Никто в отряде не знает, зачем он здесь. Мы ищем людей, а еще пытаемся найти ответ на этот вопрос», — говорит она. Первый раз Лена присоединилась к отряду, когда искали четырехлетнего мальчика Диму Пескова. Он пропал 10 июня 2017 года, когда отдыхал с родителями у Рефтинского водохранилища. Добровольцы сутками прочесывали лес. Надежды найти его живым практически не было, но 14 июня истощенного мальчика увидел один из волонтеров. После этих поисков Лена просто не смогла уйти из отряда.
Обычно «Лиза Алерт» проводит занятия для новых волонтеров, где учит базовым вещам: ориентированию на местности, технике поиска, особенностям поисковых операций. Но из-за пандемии в этом году волонтерам приходится учиться на ходу. Все происходит еще сумбурнее, чем раньше. Но волонтеров от этого меньше не становится.
Работа в отряде может быть разной. Есть те, кто не выходит в лес, а обзванивает больницы и другие учреждения или обрабатывает информацию. Обычно заявки на поиск людей приходят к вечеру. Тогда родственники заканчивают поиск своими силами и начинают всерьез волноваться.
По словам Лены, иногда группе приходится принимать очень жесткие решения. Недавно поиск дедушки затянулся на семь дней. В отряде уже понимали, что он мертв, и пришлось прекратить поиск. В этом сезоне операций стало очень много — была ситуация, когда в один момент искали семь человек в разных местах. По словам Лены, трудно связать это напрямую с грибным сезоном. Просто об отряде «Лиза Алерт» сейчас знает намного больше людей, чем даже год назад.
За 2,5 часа мы преодолеваем по лесу около шести километров. Когда мы не говорим, то в голове стоит белый шум. Я просто постоянно ищу, прислушиваюсь, верчу головой и разглядываю каждую корягу. Мы прочесываем лес шеренгой из пяти человек и периодически останавливаемся для работы на отклик (это когда вы кричите в каждую сторону имя того, кого ищете). Голос одного распространяется дальше, чем толпы, — на 800 метров. Пока один кричит, остальные стараются даже не двигаться, чтобы точно услышать ответ. Если его нет — участок прочесан.
Мы были голодные, но есть не хотелось
До первой работы на отклик я шла по лесу с убеждением, что мы точно найдем Розу. Кажется, даже не осознавала, что мы ищем человека. Я просто механически повторяла движения, которые делали все. Только в момент звенящей тишины после крика уверенность пропала. Мне рассказали: когда ищут мужчину или ребенка, должна кричать женщина. А когда женщину — мужчина. Но с детьми все вообще по-другому. Ребенка зовут не по имени, а по прозвищу, которое ему дали дома.
Когда мы забираемся на вершину горы, то запускаем сигнальную ракету. Но все равно никто не откликается. Вскоре мы оживляемся, когда видим на земле свежий след маленькой ноги. Пробуем идти по направлению шагов, но безуспешно.
Возвращаемся в штаб к 23:00. Там сидят родственники, которые предлагают нам чай и еду. Мы голодные, но есть не хочется. Лена говорит, что так всегда бывает. Она вспоминает, как на своих первых поисках не ела больше 12 часов. Только когда сажусь, то понимаю, как сильно устала. Но через 10 минут мы выезжаем прочесывать новый квадрат.
Чаща с медведем
На этот раз в группе, кроме меня, два человека: Саша, с которым я сюда ехала, и Андрей (имя изменено — Прим. ред.). Новый участок сильно отличается от предыдущего. Ту местность называли легкой — лес был не густой, почти без болотистых участков. А здесь чаща — плотный ряд деревьев и непроходимые колеи.
Когда мы только отходим от дороги, я думаю, что бабушка точно не смогла бы здесь пройти. Вскоре я понимаю, что тоже не смогу — Андрей дает нам шашки, отпугивающие медведей. Он объясняет, что с ними делать, если мы их встретим. Сначала я думаю, что Андрей шутит — до этого никто даже не заикался о медведях. И вдруг он как ни в чем не бывало начинает рассказывать историю, как недавно прочесывал лес с двумя девушками и собакой, и они встретили медведя. Собака потеряла сознание, девушки начали визжать, а Андрей не понимал, чего все боятся.
Наступает ночь. Мощности фонарика хватает на освещение только небольшого участка леса. Из-за плотного ряда деревьев можно увидеть только то, что находится на расстоянии пары метров. Обычно я чувствую себя в лесу спокойно, но в этот раз я впервые оказалась там ночью. Даже привычный скрип деревьев стал чужим и пугающим. Раньше я никогда не видела и не слышала медведя. Поэтому любой звук списывала на его приближение.
Мы периодически останавливаемся, когда кто-то слышит странный шум, и достаем шашки, отпугивающие медведей. Обычно это оказывалось очередное скрипучее дерево, филин или куропатка. А один раз Саша говорит, что точно увидел медведя. Мне кажется, что я тоже его увидела. Все следующие два часа я уже и не особо ищу бабушку — просто с опаской оглядываюсь по сторонам.
Я уже не искала бабушку — просто смотрела по сторонам в поисках медведя, который мне почудился
Мы блуждаем по этой тайге несколько часов. Андрей шел впереди, потом я, колонну замыкал Саша. Так я минимизировала количество мест, откуда на меня может напасть медведь. Мы останавливались для работы на отклик. Периодически кому-то из нас слышались голоса. Думаю, это было самовнушение. Так мы обходим весь квадрат. Розу так и не нашли. После этого направились по трассе к штабу.
Мы возвращаемся в штаб в 01:30. Находим там только Олю. Остальные еще прочесывают свои участки. По дороге домой Андрей рассказывает мне, что Оля — врач. После своих дежурств она заступает на смены «Лизы Алерт».
В августе 2020 года в поисковой отряд «Лиза Алерт» поступило почти 3 805 заявок на поиск пропавших людей по всей России. Из них 2 911 человек нашли живыми, 186 — погибшими. Свердловская «Лиза Алерт» в июле получила 111 заявок: 76 человек нашли живыми, 14 — погибшими.
Число волонтеров отряда постоянно меняется. Сейчас в Свердловской области есть около 500 добровольцев. К ним не предъявляются особых требований — важно лишь желание помогать и свободное время. Более опытные волонтеры научат, как правильно одеваться на поиски и как себя вести на операции.
Соня Глухова после поисков
На странице «Лизы Алерт» скрывают информацию о человеке, когда его находят. В сообществе нет постов о работе по ночам и историй спасенных людей. Хотя волонтеры — герои, они стараются оградить найденных людей от травмирующих воспоминаний. В том числе от СМИ, из-за которых подробности поисковых операций могут преследовать человека и дальше.
После поисков мне несколько раз писали волонтеры и спрашивали, пойду ли я снова на такие операции. Я сомневалась и ничего не отвечала. Но осталась в чате «Лизы Алерт». 26 сентября, спустя четыре дня после поисков с моим участием, Розу нашли. Она погибла. Когда я прочитала это сообщение, то расплакалась из-за странного чувства несправедливости. Мы не бездействовали, но все равно не смогли ей помочь.