Локалка на зоне что это такое
Личный опыт: Как я сидел по 282-й статье
Поговорка «От сумы да от тюрьмы не зарекайся» в редкие исторические периоды теряла на Руси свою актуальность, и сейчас мы живём явно не в одном из таких. Ежедневные новости об арестах, судах и «не особо больших» сроках для политических активистов, «экстремистов» из «ВКонтакте» и просто тех, кто шёл по улице не в то время и не в том месте, не вызывают сильных эмоций у тех, кто чувствует себя защищённым от сырых стен СИЗО. Мы публикуем рассказ политзаключённого, ретроспективу одного дня из жизни гражданина архипелага ФСИН.
Собаки зоновские остервенело лают. Дальше — небо слепит глаза, утомлённые многомесячным тюремным сумраком.
Любой, даже самый матёрый заключённый, теряется в карантине.
На нём смешная уставная роба — замысловатую потом купят за сигареты и чай на швейке,
и в кучке зданий зоны
он путается, как в целом лесу.
Из огня да в полымя
Этап из тюрьмы в колонию — последние искры камерного быта. О том, что пора перестраивать привычки и ритм жизни, прокричат конвой и свора принимающих этап сотрудников администрации. Бегом от автозака по боксу, теряя самоуважение и боясь потерять баул. Бокс при зоне огромен, не тот закуток при СИЗО, где жмутся этапники. Собаки зоновские остервенело лают. Дальше — небо слепит глаза, утомлённые многомесячным тюремным сумраком. Этап принимают: или забивают до крови, страша изнасилованием и долгими пытками, или мягче — нагонят немного жути, кого-то криминального закроют в ШИЗО, остальных попинают, обыщут и кинут в зону.
Тяжело расставаться с сокровищами арестанта, с теми, что отвоёваны при бесконечных обысках, но здесь — вновь регламент запретов и изъятие на склад. От одежды до книг. На краснеющем режиме останешься в трусах, носках, футболке и при брошенной тебе брезгливо робе — коряво сшитых брюках, куртке и рубашке из эконом-ткани, грубых ботинках на все сезоны да «осенней» телогрейки. Шнурки на обуви порвутся в первый же день, а роба попадётся не по размеру. Кстати, зимой въезжать в красную зону мучительнее всего — тёплое бельё конфискуют, а казённое не предусмотрено: мерзните, граждане, осуждённые — уже не люди.
Любой, даже самый матёрый заключённый, теряется в карантине. На нём смешная уставная роба — замысловатую потом купят за сигареты и чай на швейке, и в кучке зданий зоны он путается, как в целом лесу. Драп-марш от шмональни до карантина — твоё первое и напряжённое перемещение по зоне, которая поначалу представляется громадной. Последующие шаги по лагерю — выход с карантина в столовую. Ноги от продолжительного сидения в тюрьме утрачивают способность пройти играючи сотню метров от барака до столовой. Ты устаёшь. Но перед этим — дрессировка в карантине от зэков-активистов и выдёргивания на беседы к операм. Строптивых ещё раз избивают. Если тебе достался счастливый билет на нормальную колонию, все «тяготы» карантина — просто регулярные истерики от администрации, свежее мясо должно уважать начальство.
День в карантине — и отношение к вещам меняется, пропасть между зэками наконец-то огромна. Ты сталкиваешься с голодом. Богатые лопают консервы и конфеты, получают передачи, ходят в ларёк, где у них уже болтаются деньги на счету. Обеспеченные дают первые взятки активистам за щадящее обращение. Ты глотаешь постную и вонючую баланду да трудишься по «благоустройству территории». Попрошайничество и доносы приобретают навязчивый размах.
Выключенный свет погружает помещение
в тот формат, когда не видны все сто человеческих тел, прописанных в отряде,
и появляется состояние уюта. Интимность.
По внутреннему распорядку дня колонии, сочинённому редкостными неадекватами, заключённым полагается, помыв лица, лечь в десять вечера по койкам и спать по шести утра. Собственно, на красных лагерях так и происходит, а на чёрных после крика дневального (шныря) «контора» все бегут принимать лежачее положение, не утруждая себя прекратить лагерный трёп.
Чувствительное отличие в том, что там, где навёрнут режим, отрезок для сна — путь в отдых и отрыв от всего нехорошего, что случилось в течение дня. На более или менее непоказательной зоне ночью начинается настоящая бурная жизнь, полная эмоций, телефонных переговоров, кино- и даже порносеансов. Темнота в бараке — это причина жить ночью, а не днём. Выключенный свет погружает помещение в тот формат, когда не видны все сто человеческих тел, прописанных в отряде, и появляется состояние уюта. Интимность.
По правде, я и сам не прочь иногда был оторваться от сна в шесть утра, заняться своими делами в относительной тишине до восьмичасовой проверки. Например, погулять в локалке, подышать пахнущим росой воздухом, посмотреть канал альтернативной музыки, Euronews или на худой конец подлатать робу. Ведь всё твоё остальное время от подъёма до переклички принадлежит ФСИН — ты обязан то переться на зарядку, одевшись строго по робе, то на построение для похода в столовую, мыть или ждать, пока помоют и так чистые полы в бараке.
Заканчивается сон в красной ИК в шесть утра. Дневальный вопит: «Барак, подъём, выходим на зарядку!» Для дисциплины в отряд заходит администрация и придаёт бодрости резиновыми палками. Кто уехал в чёрную зону, там только с восьми утра, на перекличку выпроваживают на улицу зэков скандалящие сотрудники учреждения. Начинается день.
На чужую шконку нельзя плюхнуться, разрешение надо просить у её хозяина. Переезд с одной шконки на другую —
как новоселье.
Когда говорят по привычке «сидеть», то вводят в заблуждение. Сидят, как правило, в тесноте следственного изолятора. Большинство российских лагерей красные, и садятся там на шконку лишь в немногие разрешённые вечерние часы.
Ладно, про шконку всё-таки подробнее. Шконка и половина тумбочки — это твоя квартира на зоне, а не просто ложе для сна. Мир, сокращённый до площадки человеческого тела, меньше только гроб. Если ты на «черноватой» зоне и живёшь на первом ярусе — по бокам твоей шконки висят простыни, прямо как стены. Если приучить себя, получится в это поверить — релаксация в покое, игнорируя прокуренный и горластый барак. Лагерь с режимом? О, тогда граница прозрачна и оттого обстановка раздражает, барак просматривается колючими взглядами, нулевая отметка конфиденциальности.
На чужую шконку нельзя плюхнуться, разрешение надо просить у её хозяина. Переезд с одной шконки на другую — как новоселье. В цене шконки, которые подальше от входа в барак, где спят отделённые, «петушатня», и те, которые не стоят между проходами по секции. Шконка будет сопровождать тебя весь срок, и, если он долог, ты, вспоминая отсиженное, свяжешь прошлые годы с теми шконками, на которые переезжал в поисках более комфортного и подчас привилегированного места.
Для дисциплины в отряд заходит администрация и придаёт бодрости резиновыми палками. Кто уехал
в чёрную зону, там только с восьми утра, на перекличку выпроваживают на улицу зэков скандалящие сотрудники учреждения. Начинается день.
Столовая не насыщает,
а забивает желудок — каши из круп третьего сорта на воде и переваренная картошка с капустой, — увеличивая скорость дефекации.
Мысли о еде преследуют часами и днями, и это твоё второе острое чувство после эмоционального подъёма. Столовая отнимает массу времени, а поход строем, бараками в неё — это чёртовы скандалы. Надо ждать, пока ДПНК (дежурный по колонии сотрудник) решит, пора ли в столовую запускать зэков. Дальше — материться за плохо отмытые миски у омерзительно дышащей кислыми парами мойки, где зэки из хозбанды не успевают подчистить посуду. Зона не даёт посуды в барак, как в СИЗО, а ложки только свои. Потерял ложку — беда.
Столовая не насыщает, а забивает желудок — каши из круп третьего сорта на воде и переваренная картошка с капустой, — увеличивая скорость дефекации. Мясо, масло, зелень и сладкое манит воображение, но этого нет. Местный деликатес — выловить дешёвую рыбёшку из ухи, перемешать с картошкой и исхитриться где-то пожарить. Впрочем, многие зэки относительно терпимо относятся к местной кухне, генетически приученные к «диете» глубинной России. От столовской кормёжки чаще страдают выходцы с Украины, потомственные мясоеды, и арестанты из небогатого эрзаца среднего класса, где привыкли кушать качественнее.
Лагерная кухня убьёт у жителя мегаполиса его модные привычки, такие как вегетарианство и капризы («это я в рот не возьму»). Модные субкультурные вегетарианцы, уверовавшие в революционную полезность отказа от животной пищи, быстро сникнут и погрустнеют на баланде. Или заработают язву желудка.
Разбавить баланду реальной едой возможно через получение редких передач или походы в ларёк колонии. Крошечный магазинчик, как правило, оформлен на жену хозяина, упитанную тётку с килограммами косметики на лице. Выход в ларёк (по закону допускается один в неделю) — это хитрое петляние от ментов и стандартные подходы урок-попрошаек дать им что-то.
Барак — он тесен,
в спальном помещении до сотни зэков,
на которых одна крошечная кухня,
не менее тесная сушилка, пяток рукомойников, туалет
в форме «очко»,
пять дыр.
Попав в лагерь, не думай, что ты всего-то ограничен забором и рядами колючей проволоки. Это не так. Жилая зона отделена от промзоны, столовая и баня отдельно, церковь, ПТУ и санчасть — и подавно. Барак, он же отряд, — это не отдельное здание, а казарменная секция дома; прогулки по баракам формально караются выговором. Общежитий на зоне несколько, двухэтажное означает, что в нём четыре барака, или отряда заключённых. Перемещение по зоне — искусство и событие, преодоление ряда запретов, словесные перепалки с администрацией и активом и все шансы заиметь нарушение, отодвигающее УДО.
Поэтому, какая бы ни была зона огромная, на тысячу или две человек, народа на улице почти нет. Осуждённые замаринованы по баракам, промзоне, работам или в лучшем случае толпятся в локалках. Всё прочее — оперативный и зачищённый простор контроля ДПНК.
Барак — он тесен, в спальном помещении до сотни зэков, на которых одна крошечная кухня, не менее тесная сушилка, пяток рукомойников, туалет в форме «очко», пять дыр. В туалете смыв не работает, ароматы мочи и ошмётки фекалий поливают из вёдер пару раз в день «обиженные». Эти бедолаги иногда моют с порошком данные места. Где-то в красных регионах и «мужики» обязаны чистить санузел. Эдуард Лимонов вот в Саратове драил унитаз. А в сушилке на образцовых лагерях недопустимо развешивать бельё в течение дня. Локалка, выложенная некачественной плиткой, которая «сходит» после зимы, летом радует цветами, и где-то периодически отпиливают — начальство в ударе — турники.
Вот, и тоскливо, и приятно одновременно — своеобразный гибрид мечтаний, мазохизма и ностальгии — найти место на зоне, из окна которого просматривается вольный мир. Пробирает до нервов, когда перед тобой город. Чаще — поля с виднеющейся кромкой леса. Нет ни людей, кроме зэков с расконвойки и вертухаев, ни животных. Воздух в окно, такой же сумасшедший, как на школьном свидании с подружкой. Полчаса, час, тот же пейзаж. Кто-то подойдёт и встанет рядом, вы переброситесь парочкой несвязных фраз и стоите, грустя от идентичных воспоминаний.
Так что в лагере событие — всякая банальность, то, что на свободе — рутина жизни. Мытьё, новый дезодорант, стрижка волос, поход в столовую, перележалая капуста в мисках взамен почерневшей картошки, очередной обыск или визит паспортистки. На женщину с воли бегут посмотреть любым путём.
Для политзэка путь повышения статуса через приобщение к блатным чреват утратой всего,
что имело смысл в жизни. Красный режим заставляет одних третировать других
и отнимает здоровье.
День на зоне — неотвратимый повтор вчерашнего: отход ко сну, нервное и неохотное пробуждение, надоевшие проверки, череда одних и тех же лиц и рутинное развлечение, телевизор. Проверки не изменились со времён Варлама Шаламова: выход под ругань из бараков на плац. Обжигающее солнце или мороз –30 градусов с ветром — нет разницы. Замерзаешь: в летних ботинках, без перчаток и шарфов (запрещены), руки в карманы класть тоже нельзя. Шапка-ушанка как сарказм: «уши» приспускать недопустимо — нарушение формы одежды. Всё это режимные мучения, но мир вокруг живёт и своим лагерным культом, сформировавшимся из сплава блатного беспредела и глупости человеческого дна.
Жизнь на зоне, упрощённая до отупляющей рефлексии, имеет свойство непредсказуемо пересекающихся линий: ад, который был рядом с тобой, вдруг обрушивается и на тебя. Утром ты весело дербанил пакет с конфетами, лил сгущёнку в кофе, а днём тебя отлупили активисты или корысти ради подловили на чём-то блатные и переправили с удобной шконки подальше. Или приехали опера делать новое дело. Миг — и однотипный день рушится и переворачивает судьбу зэка.
У входа в жилой барак есть угол печали и разврата, там живут обиженные, опущенные и рабочие «педерасты». Отправленный блатными в «обиженные» молодой горожанин. «А что? Лизал жене между ног, ах ты петух!» Облитый мочой операми на красном лагере соседствует с пассивным геем. Последние, помимо отвратительных наклонностей и пародии на женоподобное поведение, ещё и стучат ментам. Чаще всего страдают гомосексуализмом жители деревень и депрессивных рабочих окраин. По мнению автора, они воспринимают своё мужеложство как досадную данность. «Петушиный угол» — ограда лагерной иерархии, мимо которой перемещаются зэки раз за разом днём и ночью, и периодически вдруг кто-то начинает новую жизнь там. Нет зэка, который не «гонял» — как бы не оказаться там ненароком.
Привыкаешь ко всему: придиркам администрации, дерьмовой еде, подъёму, скученности барака. Перестраиваешься под ритм, но одно нерушимо: тебе на зоне жить с не очень приятными, но настырными людьми. Хотя красные и чёрные режимы — это разные планеты, диаметрально противоположные, как Марс и Венера, они сварены из одного продукта. Идентичный, как говорил один поломанный политзэк, «социально близкий», человеческий материал обитателей мест не столь отдалённых за разными красками един, по сути.
Блатные в чёрных зонах подавляют народ интригами, статусами и словоблудием «понятий». Актив в красных, в прошлом чаще те же блатные, действуют прямее — кулаками и угрозами сломать. Вчерашние отрицающие режим блатные с пеной у рта строят барак. Ещё недавно вразумляющие, как жить по понятиям, не вылезают из оперотделов и выбивают с зэков деньги на ремонты и прочую «гуманитарную помощь». Фактически ФСИН развращает уголовных. В качестве редких оправданий тирады: «Это не мы плохие, это на этапах черти по объявлению начали приезжать, они положение ******** [растратили]». В лагере сливки и гегемоны общества — не те, с кем тебе интересно делить беседу. На воле они — ехидство, падаль дешёвых пивнушек или вечные неудачники.
Скользкая грань чёрной зоны чревата немилосердным падением. На чёрной зоне всегда прав блатной бастард. Для политзэка путь повышения статуса через приобщение к блатным чреват утратой всего, что имело смысл в жизни. Красный режим заставляет одних третировать других и отнимает здоровье. И всё-таки часто говорят, что на умеренно красной зоне как-то легче отгородиться от биомассы в робах и сидеть по-своему, вращаясь в компании по уму.
Вечное оно: экран как всё
На закуску без вариантов тебе всегда есть телевизор, он занимает львиную долю дня зэков, газеты — в экзотику, неофициально запрещённые ФСИН. Экран — всё: напоминание, замена биографии до ареста и окно в мир. Форма развлечения и отупления: «Наша Раша» у зэков в топе.
На красных лагерях употребляют голубой ящик интересным способом. Разрешают включать ТВ два-три раза в сутки. Причём по 45 минут, так что нельзя посмотреть фильм от начала до конца. Впрочем, как воспитательную меру активисты имеют фантазию загнать барак в телекомнату (КВР) и устроить многочасовую прокрутку ДВД с концертами шансона. В колониях, где блатные играют не последнюю скрипку, заключённые более вольготны в посещении телевизора, иной раз он там не выключается. Кино захватить вполне реально, но вот попробуй включить новости, человеки в робах оперативно зашипят. Хочется быть в курсе? Просыпайся в шесть утра, когда утомлённый ночной беготнёй барак спит, и познавай, как живётся миру, из которого ты.
Автор всё сказал, но не выговорился. Сугубо отрицательный опыт можно анализировать бесконечно, вновь и вновь, но формат диктует свои правила. Точка.
Наказание в колонии. Что такое СУС, ПКТ, ЕПКТ, БУР, ШИЗО
Пребывание в месте лишения свободы – тяжелое испытание для любого человека, особенно если он попадает в тюрьму или на зону впервые. Условия содержания в МЛС могут существенно различаться в зависимости от режима (общего, строгого, особого) и условий конкретного ИУ. Но какими бы тяжелыми они ни были, у администрации имеется законная возможность еще сильнее закрутить гайки и лишить заключенного тех немногих радостей, которые ему были доступны.
Поговорим об особых взысканиях и соответствующих помещениях: СУС, ПКТ, ЕПКТ, БУР, ШИЗО и прочих неприятных для слуха осужденных и их близких аббревиатурах.
Зафиксированное нарушение – это отдаление встречи с желанной свободой
Существует Приказ Минюста РФ от 16.12.2016 N 295, утверждающий Правила внутреннего распорядка исправительных учреждений. В нем подробно изложены права и обязанности как сотрудников колоний, так и лиц, отбывающих в них наказание.
Не слишком серьезные нарушения, особенно совершенные впервые, караются, можно сказать, лояльно: зачастую дело ограничивается воспитательной беседой, в крайнем случае, выговором или штрафом. А вот систематические и злостные нарушения режима обычно влекут за собой куда более серьезные последствия в виде ужесточения условий и содержания в особых помещениях.
Режим содержания в таких помещениях регламентирован статьей 118 УИК РФ. Однако там указаны только общие положения: условия содержания в значительной степени зависят от политики администрации ИУ или ВУ, а также местных реалий.
Например, в некоторых колониях существуют специальные «дворики» – небольшие помещения, не имеющие формального статуса. Они крайне малы, там можно только стоять либо сидеть на корточках. Однако осужденные искренне радуются, если дело заканчивается «двориком» – «бумага» по нарушению не была оформлена, следовательно, оно документально не зафиксировано. А это значит, что надежда на УДО остается, как и прочие арестантские «плюшки»: свидания, посылки, официально разрешенные телефонные переговоры и так далее.
По закону осужденный за небольшое или средней тяжести преступление может уйти на УДО по истечению 1/3 срока (но не менее 6 месяцев), тяжкое – после половины, особо тяжкое – после 2/3 срока.
За что могут ужесточить условия содержания осужденного
Наказание могут назначить за любое нарушение режима, но сотрудники колонии зачастую закрывают глаза на всякие мелочи либо карают за них не слишком строго. Однако формально они обязаны реагировать на любое нарушение. К сожалению, имеют место случаи и предвзятого отношения: то, что одному постоянно сходит с рук, другого периодически приводит в ПКТ или ШИЗО.
Перечень злостных нарушений, неминуемо ведущих к наказанию, выглядит примерно так:
А тогда уже, здравствуй, новый срок в дополнение к старому.
Строгие Условия Содержания (СУС)
В колонии общего режима предусмотрены три режима содержания: общий (для подавляющего большинства), строгий (для нарушителей) и облегченный (почти свобода, с правом работы и проживания вне колонии).
В переводе на общечеловеческий, СУС – это строгие условия содержания в колониях общего режима.
Формально СУС не является помещением камерного типа. По сути, это то же «общежитие». Однако свобода осужденного ограничивается еще более значительно: беспрепятственно перемещаться по территории колонии он не может, барак запирается. На прогулки отводится полтора часа в сутки (при хорошем поведении – до трех).
Среди прочих ограничений (по сравнению с обычным режимом) предусмотрено сокращение:
Помещения камерного типа. ПКТ и ЕПКТ
Вот здесь мы имеем дело уже с помещениями камерного типа. Ранее ПКТ именовались аббревиатурой БУР (бараки усиленного режима). Во многих колониях неформально сохраняется старое название.
В отличие от ПКТ, существующей в рамках ИУ, ЕПКТ – самостоятельное пенитенциарное учреждение. Бывалые осужденные называют ЕПКТ «крытками», то есть, «крытыми» зонами, по сути, тюрьмами. Отправляют туда обычно злостных нарушителей режима традиционным способом, по этапу.
ПКТ, естественно, запираются, обстановка более чем спартанская: откидные койки, скамьи, привинченный к полу стол, решетки на окнах, лампах и батареях, санузел за перегородкой.
Длительность прогулки – как в предыдущем случае, 1,5 часа в сутки (до трех при хорошем поведении), бюджет расходов – до 5 тысяч рублей ежемесячно. Разрешается одно краткосрочное свидание, одна посылка (передача) и бандероль раз в полгода.
Штрафной изолятор. ШИЗО (карцер)
Самое суровое взыскание в колонии любого типа – это заключение в ШИЗО (штрафной изолятор). Это настоящее испытание на выносливость и умение приспосабливаться к любым условиям. Свободы ограничены максимально – смотрим все ту же статью 118 УИК РФ.
Запрещено буквально все – телефонные переговоры, посылки, свидания. Правда, в исключительных обстоятельствах начальник колонии может дать разрешение на телефонный разговор, но такое случается крайне редко. На прогулку отводится всего час в день. С собой можно взять только туалетные принадлежности, тапочки, полотенца и книгу религиозной тематики.
Обстановка в ШИЗО мрачная: в принципе, из всех удобств – только нары и санузел. Причем нары обычно на день складывают, сидеть на них не разрешается. Иногда к обратной стороне привинчивают дощечки для сидения, но зачастую под таким углом, что принять более-менее комфортную позу невозможно – попросту съезжаешь. «Антураж» в виде решеток прилагается.
Обычно ШИЗО рассчитаны на 2-4 человек, но в камеру могут поместить и вдвое больше осужденных. Атмосфера соответствующая: теснота, духота, спать приходится по очереди (днем, помним, нары складывают к стене). Положение отягощается еще и тем, что окна в ШИЗО зачастую отсутствуют или не открываются.
Ранее максимальный срок пребывания в ШИЗО ограничивался 15 сутками. Такое правило есть и сейчас, но осужденный запросто может получить дополнительное наказание во время пребывания в изоляторе, например, за запрещенное здесь курение. Иногда осужденные сидят в ШИЗО месяцами по надуманным причинам, но это уже явный произвол администрации конкретного ИУ.
Согласно закону, в ШИЗО не отправляют только инвалидов I группы, беременных и женщин, если у них есть дети до трех лет в доме ребенка.
Дисциплинарный изолятор. ДИЗО
ДИЗО (дисциплинарный изолятор) – это вариант ШИЗО в колонии для несовершеннолетних («на малолетке»). Условия и там далеко не сахарные, ограничений масса. Но по сравнению с ШИЗО имеются некоторые послабления:
Телефонные разговоры, посылки и мелкие «радости жизни» вроде курения также под запретом.
Одиночные камеры
«Одиночки» – это исключительно тюремные реалии, на зонах подобных «апартаментов» нет. Самое страшное здесь отнюдь не условия содержания (зачастую «одиночки» комфортнее и «свежее» общих камер), а полная социальная изоляция, которая самым пагубным образом сказывается на психическом состоянии заключенных.
Можно выделить несколько условных типов «одиночек»:
Обитателям одиночных камер оставлено право на полуторачасовую ежедневную прогулку (в небольшом дворике, строго в одиночестве), покупки на 5 тысяч рублей с личного счета, одну посылку, бандероль и краткосрочное свидание (с разрешения администрации) раз в полгода.
локалка
Смотреть что такое «локалка» в других словарях:
локалка — сущ., кол во синонимов: 1 • локальная сеть (1) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов
ЛОКАЛКА — Прошить локалку. Жарг. арест. Сделать пролом в заборе, отделяющем друг от друга бараки в колонии. ББИ, 129; Балдаев 1, 229. /em> Локалка локальная зона в колонии … Большой словарь русских поговорок
локалка — тюрем. сленг локальная зона … Универсальный дополнительный практический толковый словарь И. Мостицкого
Фидонет — Запрос «Фидо» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Фидонет (от англ. FidoNet, /ˈfaɪdəʊnɛt/; коротко Фидо) международная любительская компьютерная сеть, построенная по технологии «из точки в точку».[1] Изначально программное… … Википедия
Локальная вычислительная сеть — Запрос «LAN» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Запрос «ЛВС» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Локальная вычислительная сеть (ЛВС, локальная сеть, сленг. локалка; англ. Local Area Network, LAN) … … Википедия
Прошить локалку — Жарг. арест. Сделать пролом в заборе, отделяющем друг от друга бараки в колонии. ББИ, 129; Балдаев 1, 229. /em> Локалка локальная зона в колонии … Большой словарь русских поговорок
стоять на калитке — тюрем. открывать и закрывать проход из одной локальной зоны в другую. см. Локалка, локальная вышка … Универсальный дополнительный практический толковый словарь И. Мостицкого
локальная сеть — сущ., кол во синонимов: 1 • локалка (1) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов