Локальная история что это
Локальная история
В Российской империи обратились к изучению отдельных мест государства во второй половине XVIII века. Практика местной истории определялась ее конкретным характером связи с географией места, с его пейзажами, местной топонимикой, памятниками истории и людьми, жившими в этом месте. С начала XX века по отношению к практике изучения местной истории стали употреблять понятие «краеведение» (историческое краеведение). Работы по локальной истории тяготели к классической модели национально-государственной истории, ее авторы мало интересовались происходящими в науке изменениями, не замечали разницы в теоретических подходах, а объяснительная стратегия выстраивалась на «фактах».
Традиционная локальная история может существовать, только подражая линейной модели классической историографии, так как только в таком виде возможна ее трансляция в массовое сознание. Локальная история (историческое краеведение) относится к социально ориентированному типу исторического знания, в современной социокультурной ситуации существует параллельно знанию научному и помогает проводить искусственную коммеморацию, необходимую как для больших, так и для малых общностей.
Со второй половины XX века в Западной Европе (Великобритания) наряду с традиционной практикой локальной истории появились центры научного изучения местной истории (в т. ч. «The British Association for Local History»), издаются журналы: «The Local Historian», «Local History News» и др., в России на базе Северо-Кавказского федерального университета функционирует Межвузовский научно-образовательный центр «Новая локальная история».
Определение понятия цитируется по изд.: Теория и методология исторической науки. Терминологический словарь. Отв. ред. А.О. Чубарьян. [М.], 2014, с. 248-249.
Основные положения: объект, предмет и методы изучения
Введение.
Суть локальной истории и причины появления данного направления
В Российской империи обратились к изучению отдельных мест государства во второй половине XVIII века. Практика местной истории определялась ее конкретным характером связи с географией места, с его пейзажами, местной топонимикой, памятниками истории и людьми, жившими в этом месте[2].
Становление локальной истории в ее современном виде в рамках «новой исторической науки» происходит в Великобритании, в послевоенные годы.
А) Социально-политические сдвиги, произошедшие в мире в результате второй мировой войны, оказали сильное воздействие на развитие британской исторической науки.
Б) Значительную роль в возникновении новых подходов и концепций сыграла развернувшаяся научно-техническая революция.
В) Формирование новых тенденций в британской исторической науке в значительной степени связано с ростом идейного влияния марксизма и процессами радикализации сознания интеллигенции.
Г) к тому же в послевоенные годы в исторической школе Великобритании разразился кризис: распространился пессимизм, идеи релятивизма, отрицание роли истории как научной дисциплины[3].
Британская школа новой локальной истории приобрела мировую известность в 1960–70-е годы, благодаря конкретным исследованиям и теоретическим разработкам ее отца-основателя Уильяма Хоскинса, который стремился «воссоздать фундаментальное единство человеческой истории», отправляясь от исследований локального масштаба.
Лидирующую роль в этом процессе кардинального обновления британской локальной истории сыграла Лестерская школа локальной истории, основанная У. Хоскинсом и Г. Финбергом, которые поставили во главу угла не локально-территориальный принцип, а описание и анализ реально существовавших социальных организмов, и приступили к воплощению на локальном уровне познавательного идеала социальной истории — истории общества как целостности.[4]
1960-е – первая половина 1970-х гг. прошли для «новой социальной истории» под знаменем сотрудничества с социологией и демографией. Изучается культура неэлиты — чувства, верования, духовная жизнь низших слоев. Интерес смещается к изучению общественных отношений в непроизводственной сфере: организации потребления и досуга, массовому обыденному сознанию и ценностям.
В 70– 80-х гг. появляется большое число локально-исторических работ, направленных на всестороннее изучение определенной локальной общности как развивающегося социального организма. Коллективная биография локальной общности стала главным методом «истории снизу», объединившим различные субдисциплины социальной истории. Реализация подобного подхода предполагала комбинирование демографического и локального анализа, с включением социокультурного аспекта. В рамках локальной истории широкое распространение получили микроподходы, которые основываются на максимальной детализации и индивидуализации исследуемых объектов. Изучаются условия труда, быта, сознания, рост народонаселения, демографические изменения в связи с индустриализацией и урбанизацией. Исследуются микро- и макросреды — семья, группа, фабрика, город, графство и пр[5].
Основные положения: объект, предмет и методы изучения
Опираясь на совокупность проведенных ранее исследований, Н. М. Дмитриенко выделила основные особенности локального подхода как неотъемлемых компонентов методологии локальной истории, которые созвучны с идеями краеведения):
-выявление частного, особенного неповторимого, характерного именно для исследуемой местности
-территориальная ограниченность исследуемого объекта
-усиленное внимание к фактам
-комплексный подход к объекту изучения, целостность его изображения
-включение объекта изучения в общий контекст региональной, российской, мировой истории
Но важно отметить, что предмет и методы краеведения и локальной истории все-таки отличаются друг от друга. Под краеведением понимают изучение края в совокупности общественно-политических, общественных и природно-климатических явлений, а также явлений в области культуры (хотя мы и выделяем отдельной дисциплиной историческое краеведение). Первостепенной задачей краеведения в этом случае становиться фактический сбор материала[6].
Под предметом локальной истории же понимают субъект исторического действия, не тождественный государству и его существование как в историческом, так и в социокультурном пространстве. Конструирование такого субъекта должно дать новую основу для самоидентификации индивида. Методология локальной истории предполагает включение фактического материала в контекст общерегиональной истории, что требует выделения общих особенностей и создания моделей всей совокупности похожих объектов[7]. В известной степени новая локальная история представляет собой компромисс между микроисторией, историей индивида, историей семьи и национальной историей. Как объект изучения выбран средний тип общности — между национально-государственными образованиями и индивидуалистическими единицами и корпорациями. Под новой локальной историей понимается история места, но места не как административной или историко-географической единицы, а как микросообщества, социокультурного микрокосма в локальном измерении. Для этого ученые прежде всего обращаются к социальной истории, культурной, истории повседневности, биографическим и микроисторическим исследованиям на материале оформленных локальных, сравнительно небольших общностей[8].
В результате длинного историографического процесса от локальной истории стал ждать не иллюстрации единства национальных процессов, а скорее их многовариативности. Таким образом, локальная история стала способом углубления понимания отдельных национальных процессов.
Проведенные исследования продемонстрировали два главных сложившихся в «новой локальной истории» подхода к изучению человеческих общностей.
Первый из них подходит к решению проблемы со стороны индивидов, составляющих общность, и имеет предметом исследования жизненный путь человека от рождения до смерти, описываемый через смену социальных ролей и стереотипов поведения и рассматриваемый в контексте занимаемого им на том или ином этапе социального жизненного пространства.
Второй подход отталкивается от раскрытия внутренней организации и функционирования социальной среды в самом широком смысле этого слова: включая исторический ландшафт, отражающий физическую реальность локального мира, социальную экологию человека, микрокосм общины, многообразие человеческих общностей, неформальных и формальных групп, различных ассоциаций и корпораций, и выявляет их соотношение между собой, а также с социальными стратами, сословными группами, классами. При этом используется вся совокупность местных источников, фиксирующих различные аспекты деятельности индивидов[9].
В конечном счете речь идет о соотношении между организацией жизни в локальной общине, которая функционирует главным образом как форма личной, естественной связи людей, и социально-классовой структурой, фиксирующей качественно иной, вещный характер социальных отношений. Локально-исторические исследования этого типа значительно расширили возможности комплексного подхода в историческом исследовании. Его сторонники обоснованно исходили из того, что реальность человеческих отношений может быть понята лишь в их субстратной среде, в рамках социальной жизни, приближенных к индивиду, на уровне, непосредственно фиксирующем повторяемость и изменчивость индивидуальных и групповых ситуаций, но при этом прекрасно осознавали всю условность вычленения изучаемого объекта из окружающего его социума.
Ценность научной истины: локальная история
Василий Птушенко,
кандидат физико-математических наук, НИИ физико-химической биологии им. А. Н. Белозерского МГУ, Институт биохимической физики им. Н. М. Эмануэля РАН
«Троицкий вариант — Наука» № 17(336), 24 августа 2021 года
Одним из основателей современной науки считается Галилео Галилей, а самым известным его поступком — слова пред лицом суда инквизиции: «А всё-таки она вертится!» И хотя эта фраза — лишь легенда, она, тем не менее, всегда служила символом примата научной истины и верности принципам науки. Символ — потому и символ, что за ним стоит не единичное событие. И галилеевская ситуация, увы, еще неоднократно возникала в истории науки. В Год науки хорошо бы вспомнить хотя бы некоторых из ученых, которым в относительно недавнем прошлом пришлось в этой ситуации оказаться. Мы помним имена ветеранов войны, защищавших страну от агрессии извне, многие десятилетия работают поисковые отряды, разыскивающие имена и останки забытых воинов, но те, кто пытался защитить науку от средневекового невежества, не всегда удостаиваются такой чести.
Иван Шмальгаузен (предоставлено В. И. Муронцом)
Абрам Зеликман. Фото с сайта ksu.edu.ru
Зелман Берман. Фото с сайта pamyat-naroda.ru
Михаил Завадовский. Фото из «Википедии»
Иосиф Эскин (предоставлено Г. И. Эскиным)
Сергей Юдинцев (фото из статьи О. П. Белозерова в журнале ВИЕТ, 2010, № 4)
Дмитрий Сабинин (предоставлено Ю. Л. Цельникер)
Приказом министра был уволен физиолог растений Дмитрий Анатольевич Сабинин (1889–1951). И у современников, и у следующих поколений физиологов интерес к научному наследию Д. А. Сабинина был огромен. На его лекции в МГУ приходили не только студенты, но и научные работники разных учреждений. Лекции были похожи на детектив — Сабинин давал студентам не готовые сведения, а показывал тот непрямой путь, которым они были получены. Материалы лекций он обобщил в своей итоговой монографии, рукопись которой стала учебником для поколений студентов, но сама книга, подготовленная к печати издательством «Советская наука» незадолго до августовской сессии, была буквально снята с печатного станка. Лишь много позже она была издана, и то по частям, трудами его учеников, в первую очередь О. М. Трубецковой: в 1955 году основная часть книги вышла в свет под названием «Физиологические основы питания растений», и только в 1963 году удалось выпустить отдельным изданием главу «Физиология развития растений», наиболее сильно противоречившую «постулатам» Лысенко.
Юдифь Цельникер (предоставлено Ю. Л. Цельникер)
Ю. Л. Цельникер, В. Н. Смирнова, Д. А. Сабинин, М. Б. Штернберг, М. М. Тюрина. 1946 год, Грузия (на крыше Института чая и субтропических культур). Предоставлено Ю. Л. Цельникер
Майя Штернберг в Грузии. 1946 год. Предоставлено Н. Л. Косман
Другая ученица Сабинина, Майя Борисовна Штернберг (1920–2016), которая также участвовала в грузинской экспедиции, занимаясь физиологией другой важной на тот момент сельскохозяйственной культуры — тунга, также должна была включиться в многообещающие исследования активности синтетических гормонов растений, и также была уволена «с целью укрепления кафедры». Зарабатывала на жизнь переводами и редактированием научных книг, и только в 1952 году смогла устроиться на постоянную работу в только что созданный ВИНИТИ, ставший приютом для многих изгнанных из науки в результате разных «сессий» — аналогов сессии ВАСХНИЛ. В ее переводах или под ее редакцией вышли многие важные для развития отечественной науки переводные монографии — например, «Культура растительных тканей» Ф. Р. Уайта, «Ритмы физиологических процессов» Э. Бюннинга, «Биохимия нуклеиновых кислот» Дж. Дэвидсона, учебник «Биология» К. Вилли (впоследствии широко известный у нас в стране в более поздних изданиях как «Биология» Вилли и Детье). Много позже она эмигрировала в США, где продолжила ту же работу редактора научных изданий в Academic Press.
Лидия Бреславец. Фото с сайта 100v.com.ua
Татьяна Серебрякова. Фото из «Википедии»
Иван Серебряков. Фото с сайта ofr.su
1 Это явление подробно описано в классических книгах Ж. А. Медведева, С. Е. Резника, В. Н. Сойфера, Л. Грэма (Грэхэма), Д. Жоравски, а также неоднократно обсуждалось на страницах «ТрВ-Наука»: «Бить наверняка. Сталин против генетики» (В. Сойфер), «Жорес Медведев: „Лысенко выдвинулся на репрессиях против генетиков“» (Б. Мартин, Г. Кузовкин), «Легендарный Рапопорт» (К. Мошков).
2 Приведем полностью данный фрагмент из Приказа № 1208 от 23 августа 1948 года «О состоянии преподавания биологических дисциплин в университетах и о мерах по укреплению биологических факультетов квалифицированными кадрами биологов-мичуринцев», подписанного министром высшего образования СССР С. В. Кафтановым:
«2. Освободить от работы проводивших активную борьбу против мичуринцев и мичуринского учения и не обеспечивших воспитания советской молодежи в духе передовой мичуринской биологии: в Московском университете — заведующего кафедрой дарвинизма академика И. И. Шмальгаузена, заведующего кафедрой динамики развития организма профессора М. М. Завадовского, заведующего кафедрой физиологии растений профессора Т. Д. Сабинина, декана биологического факультета доцента С. Д. Юдинцева, доцентов биологического факультета С. И. Алиханяна, А. Л. Зеликмана, З. И. Бермана, М. И. Шапиро». (Цит. по: Бюллетень Министерства высшего образования СССР. — М.: Государственное издательство «Советская наука». 1948. № 10. с. 3–5).
Обращает на себя внимание некоторая небрежность текста приказа, проявившаяся в ошибочном написании инициалов некоторых из упоминаемых в нем ученых.
3 Сессия ВАСХНИЛ — 1948. О положении в биологической науке: Стенографический отчет.
4 Берг Р. Л. Почему курица не ревнует? Эволюция и жизнь. — Санкт-Петербург: Алетейя. 2013.
9 Колчинский Э. И. В центре биологических дискуссий: к столетию со дня рождения К. М. Завадского (1910-1977) // Историко-биологические исследования. 2010. 2(3);
Круглов Н. Д. Берман Зельман Исаакович // Смоленская область. Энциклопедия. Том 1. Персоналии. В. Ф. Антощенков и др. (ред.) — Смоленск: СГПУ. 2001.
10 Шноль С. Э. Герои, злодеи, конформисты отечественной науки. — М.: Книжный дом «Либроком». 2010.
11 Кружок юных биологов зоопарка.
13 Белозеров О. П. Становление и эволюция научной дисциплины в социально-политическом контексте: М. М. Завадовский и динамика развития организма. Диссертация на соискание ученой степени доктора биологических наук. — М., 2019.
15 Памяти И. А. Эскина // Проблемы эндокринологии. 1973. 19(5), с. 123–124.
16 Корсаков С. Н. Декан С. Д. Юдинцев // Природа. 2010. №3, с. 63–71.; Белозеров О. П. Сергей Дмитриевич Юдинцев (1901–1960): Материалы к биобиблиографии // ВИЕТ. 2010. № 4, с. 100–111.
17 Белозеров О. П. Сергей Дмитриевич Юдинцев (1901–1960): Материалы к биобиблиографии // ВИЕТ. 2010. № 4, с. 100–111.
18 Цит. по: Цельникер Ю. Л. Непройденные пути Д. А. Сабинина (воспоминания и размышления) // Наука и техника в первые десятилетия советской власти: социокультурное измерение (1917–1940). — М.: Academia, 2007, с. 444–463.
19 Лысенко Т. Д. Почему буржуазная наука восстает против работ советских ученых // Литературная газета. 18 октября 1947 года.
20 «Меня в одной из записок спрашивают, каково отношение ЦК партии к моему докладу. Я отвечаю: ЦК партии рассмотрел мой доклад и одобрил его. (Бурные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают)» Сессия ВАСХНИЛ — 1948. О положении в биологической науке: Стенографический отчет сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина, 31 июля — 7 августа 1948 года / Ред. коллегия: В. Н. Столетов, А. М. Сиротин, Г. К. Объедков. — М.: ОГИЗ-Сельхозгиз, 21 августа 1948. — 536 с. — 200 000 экз.
21 Цельникер Ю. Л. Непройденные пути Д. А. Сабинина.
22 Личное сообщение С. З. Миндлин.
23 Выражение ученицы Сабинина Ю. Л. Цельникер. См.: Цельникер Ю. Л. Непройденные пути Д. А. Сабинина.
24 Цельникер Ю. Л. Непройденные пути Д. А. Сабинина (воспоминания и размышления) // Наука и техника в первые десятилетия советской власти: социокультурное измерение (1917–1940). — М.: Academia, 2007, с. 444–463; Цельникер Ю. Л. Воспоминания. — М: Изд. Дом МИСиС. 2009; Дмитрий Анатольевич Сабинин в воспоминаниях современников // Составители: Зайцева М. Г., Цельникер Ю. Л.; отв. ред. Жолкевич В. Н. — М.: Наука. 1992.
26 Р. Л. Берг описывает впечатление от этого доклада у знаменитого английского эволюциониста Дж. Гексли (Хаксли) и ботаника Э. Эшби, которых она сопровождала: «Гексли спросил Лысенко: „Если нет генов, как объяснить расщепление?“ „Это объяснить трудно, но можно, — сказал Лысенко. — Нужно знать мою теорию оплодотворения. Оплодотворение — это взаимное пожирание. За поглощением идет переваривание, но оно совершается не полностью. И получается отрыжка. Отрыжка — это и есть расщепление“. Элеонора Давидовна (Э. Д. Маневич, выполнявшая функцию переводчика на том заседании. — В.П.) перевела: „We know in our own persons, that digestion is not always complete. When that is so, what happens? We belch. Segretion is Nature’s belching: unassimilated hereditary material is belched out“. Эти слова Гексли приводит в своей книжке. (Julian Huxley. Heredity East and West. Lysenko and World Science. N.Y. 1949. Р. 102). После доклада два джентльмена, два немолодых сдержанных англичанина сперва в замешательстве посмотрели друг на друга, потом вдруг обернулись друг к другу, вскинули руки на плечи друг друга и захохотали». (Берг Р. Л. Суховей: Воспоминания генетика. — М.: Памятники исторической мысли. 2003).
27 Письмо Л. П. Бреславец С. И. Вавилову. Архив РАН, ф. 596, оп. 3, д. 130, л. 2.
28 Кудряшов Л. В. Лидия Петровна Бреславец (11 IX 1882 — 25 V 1967) // Ботанический журнал. 1970. 55(1), с. 132–134.
29 Русские ботаники (ботаники России-СССР): Биографо-библиографический словарь. Т. 5: Лаасимер-Мяздриков. Липшиц С. Ю. (сост.), Сукачев В. Н. (ред.). — М.: Издательство МОИП. 1952.
30 Шафранова Л. М. Иван Григорьевич Серебряков — человек и ученый. — М.: Прометей. 2004; Викторов В. П., Шафранова Л. М., Шорина Н. И., Пятунина С. К., Курченко Е. И. Иван Григорьевич Серебряков — основатель научной школы биоморфологии растений // Преподаватель XXI век. 2015, 1(3), с. 34–42.
31 Жукова Л. А. Татьяна Ивановна Серебрякова — выдающийся биоморфолог XX столетия // Самарская Лука: проблемы региональной и глобальной экологии. 2015. 24(3), с. 213–228.