Локи трикстер что это
Локи. Неоднозначный, обаятельный трикстер, бог огня и побратим Одина.
В еще более выгодном свете Локи предстает в фарерской балладе «Lokkatattur» («Сказка о Локи»). Здесь некий великан побеждает крестьянина в состязании и требует, чтобы тот в уплату за проигрыш отдал ему своего сына. Отчаявшийся отец взывает к Одину, а затем — к Хёниру, умоляя их спрятать мальчика. Один превращает мальчика в колос пшеницы на поле, а Хёнир — в перо одного из лебедей в огромной стае, но кровожадный великан оба раза с легкостью его находит. Наконец, на сцену выходит Локи. Он велит крестьянину построить лодочный сарай и забрать его окна железными решетками, а сам вместе с мальчиком отправляется на рыбалку. Поймав палтуса, он превращает мальчика в икринку и прячет в животе рыбы, а затем отпускает рыбу в море. Когда великан приходит искать мальчика, Локи отправляется на рыбалку вместе с ним. Великан выуживает палтуса, разрезает ему живот и начинает пересчитывать икринки. Мальчик в обличье одной из икринок, испугавшись, откатывается в сторону; Локи незаметно подбирает его, пока великан занят счетом, относит его на берег и возвращает ему человеческий облик. Мальчик бежит и прячется в сарае; великан, спохватившись, гонится за ним, но застревает головой в решетке. Локи благополучно убивает великана, изрубив его на куски, и приводит мальчика домой. Крестьянин и его жена обнимают и благодарят спасителя.
Итак, перед нами снова старый добрый триумвират — Один, Хёнир и Локи; и снова именно Локи — единственный, кто может спасти всех в час крайней нужды. Он торжествует там, где даже Один терпит поражение.
Локи между тем бежал из Асгарда, но в конце концов снова предстал перед богами, собравшимися на пиру, и бросил вызов всем и каждому. Он обвинил асов в лицемерии и трусости, перечислив, как все они лгали, преступали клятвы и вообще не соответствовали собственным стандартам («Допустим, я тоже все это делаю, — подразумевалось при этом, — но я, по крайней мере, не вру»). Кроме того, он открыто признал себя убийцей Бальдра. Разъяренные асы накинулись на него. Локи бежал в и спрятался в дальнем уголке Мидгарда. Когда асы отыскали его убежище, он превратился в лосося и нырнул в ручей под водопадом. Но Тор перегородил ручей сетью с тяжелыми камнями (чтобы никто не проплыл под нею), поймал Локи и вытащил его на берег. После недолгой борьбы Локи вернулся в свое обычное обличье.
Современные приверженцы Локи пока не пришли к общему мнению о том, что происходит с ним сейчас. Одни говорят, что он до сих пор заточен в подземной пещере; другие утверждают, что он вырвался на свободу, а третьи — что большей частью он освободился, но в каком-то смысле по-прежнему скован. Поскольку Локи иногда противоречит сам себе, полагаться на его собственные слова по этому поводу трудно.
И еще в продолжение темы:
Обычно Локи предстает духовидцам в образе мужчины — высокого, красивого и довольно стройного. Глаза у него чаще всего зеленые, а волосы — того или иного оттенка рыжего, от кроваво-красного до русого с рыжим отливом. Он может принять любой облик, какой пожелает, особенно если решит, что это поможет ему добиться своих целей. Он очень обаятелен, говорлив и красноречив, однако умеет и выслушать. Говорит он умно и убедительно и способен переспорить кого угодно. Из любой словесной битвы он обычно выходит победителем. Кроме того, в нем есть прелестная, милая детскость; нередко он очень забавен и вообще любит посмешить других, даже за свой счет. Одним словом, в Локи много такого, что вызывает восхищение, — но именно из-за того, что он так очарователен и так убедителен, многие ему не доверяют. К тому же, далеко не всё из того, что он говорит и делает, согласуется с общепринятыми представлениями о чести или «хорошем поведении».
Многим он внушает верную и страстную любовь (а другим — не менее пылкую ненависть). Сам же Локи, со своей стороны, верен лишь тем, кого считает своими друзьями, и не слишком заботится о том, чтобы произвести хорошее впечатление на остальных.
Локи — заядлый соблазнитель. Сопротивляться ему трудно, подчас даже почти невозможно, но следует помнить, что все это для него — лишь игра. Особенно ему понравится, если вы включитесь в игру на равных, дав ему понять, что не поддались его чарам, но тоже получаете удовольствие от процесса.
Локи очень интересуется людьми из нашего мира. Похоже, он и вправду самый общительный из йотунов, да и из асов (если можно причислить его к таковым). И, несмотря на всю зловещую репутацию, у него много союзников, хотя в большинстве своем они относятся к нему с той или иной долей осторожности, как бы хорошо и давно ни были с ним знакомы. Дружить с Локи не так-то просто, хотя он способен способен (когда захочет) на невероятную доброту и заботу.
Локи — искусный чародей, взявший себе за правило учиться магии у всех, кто может его чему-то научить (не обязательно ставя их об этом в известность). Если вы вежливо его попросите и преподнесете ему какой-нибудь особенный подарок, он, со своей стороны, может обучить специфическому йотунскому колдовству с его акцентом на магию крови и стихий. Кроме того, он может поделиться знаниями о рунах, полученными от Одина, или тайнами магии сейта, которые ему когда-то открыла Фрейя. ТОн может помочь в овладении любой магией слова — и устного, и письменного, и даже песенного. Если вам нужно (а большинству людей это совершенно необходимо) понять, как важно осознавать и помнить, что именно вы говорите и кому, то лучше учителя, чем Локи, не найти. Кроме того, он научит вас держать слово, как бы это ни было тяжело, — и этот урок может оказаться довольно болезненным.
День Локи: 11-й день Литемоната, Месяца Литы (11 июня)
Нелюбимый сын Асгарда: как Локи пытался обмануть свою судьбу в комиксах Статьи редакции
История трикстера от усыновления Одином до превращения в бога историй.
Локи — один из главных трикстеров в комиксах, он прошёл путь от зловещего бога обмана до героя. В его биографии умещаются как многочисленные попытки захватить власть в Асгарде, так и стремление спасти всё живое. Сложно предугадать, что он задумал, так как планы Локи постоянно меняются. Но точно известно, что с ним не бывает скучно.
В июне на Disney+ стартовал сериал о герое, в котором трикстер пытается обхитрить судьбу. Интересно, что в комиксах о персонаже эта тема ключевая. Рассказываем о главных моментах из жизни персонажа и разбираемся, почему бог обмана в последние годы предпочитает заниматься геройскими делами.
Локи появился в комиксах ещё в Золотом веке. Читатели впервые встретились с трикстером в шестом номере серии Venus, которая рассказывала о приключениях богини любви Венеры на Земле. В тех комиксах Локи был не связан с Асгардом, а стремился захватить власть на Олимпе и подчинить человечество. Да и в целом образ бога обмана сильно отличался от привычного: он был похож скорее на демона.
По сюжету Локи правил подземным царством, куда его сослал на вечное заключение Зевс. В нескольких выпусках комикса злодей старался обхитрить Венеру, чтобы достичь цели, но постоянно проигрывал. Кроме того, он пытался заставить богиню полюбить себя, притворяясь сатаной и угрожая уничтожить человечество. Но и в этом он не добился успеха.
Судя по всему, Локи действительно любил Венеру. В Venus №12 он даже позвал на помощь Тора, когда богиня попала в плен к султану страны Кассаробия, и жители Олимпа не могли выручить её. После этого выпуска трикстер на десятилетие пропал из комиксов и вернулся только в 60-х — уже в своём привычном образе.
Первое появление нового Локи состоялось в Journey Into Mystery №85. В этом выпуске авторы комикса не рассказывали предысторию персонажа, а просто упомянули, что давным-давно богам Асгарда надоели постоянные проделки трикстера, и они заключили его в дерево: он сможет освободиться только если кто-то прольёт ради него слезу.
Однако Локи все ненавидели, поэтому ему пришлось пойти на хитрость ради спасения. Бог обмана научился управлять деревом и сделал так, чтобы с его ветки оторвался лист, когда мимо проходил Хеймдалль. Он угодил прямо в глаз смотрителю Биврёста, и тот прослезился. Этого хватило, чтобы заклятие спало, и Локи покинул свою «тюрьму».
Разумеется, трикстер сразу отправился мстить тому, кто был виноват в его злоключениях — Тору. Бог обмана отыскал обидчика на Земле, и они вступили в битву. Локи хотел забрать молот своего сводного брата, но ему это не удалось, даже загипнотизировав того. В конце концов Тор одолел соперника и вернул Локи обратно в Асгард. Так началось их многолетнее противостояние.
В последующих выпусках Journey Into Mystery Тор и Локи встречались ещё много раз, но большинство их поединков заканчивалось одинаково: бог грома отправлял соперника в Асгард на очередной суд, а тот постоянно сбегал из заключения Одина. Если у трикстера это не получалось, то он наделял какого-нибудь земного преступника невероятными силами и приказывал разобраться с Тором. Впрочем, и это было бесполезно.
Пусть во время инцидента никто не погиб, на следующий день все газеты писали о монстре, который разрушает всё вокруг. Тор заинтересовался происшествием, и Локи предвкушал захватывающее зрелище. Правда он не предусмотрел, что объявятся и другие герои. Вместе они узнали о проделках Локи и объединились, чтобы его остановить. Так в мире появились Мстители.
После этого авторы Journey Into Mystery начали раскрывать предысторию популярного злодея. Читатели узнали, что Локи на самом деле потомок Лафея — короля гигантов Йотунхейма. Отец скрывал сына ото всех, так как стыдился, что тот родился похожим на обычного человека.
Вскоре началась война между Лафеем и Одином, в которой первый погиб. Царь Асгарда нашёл ребёнка и решил усыновить его: как-никак тот был королевских кровей. Один нарёк Локи сводным братом своего родного ребёнка Тора, и всё детство они провели вместе.
Однако с ранних лет Локи понимал, что к нему относятся совсем не так, как к Тору. К тому же мальчика бесило, что брат был сильнее его и чаще оказывался прав. К примеру, будучи подростками они наблюдали за гладиаторским поединком. Побеждал боец, которого поддерживал Тор, и Локи решил магией повлиять на результат драки.
Однако ему это не удалось, и стража тут же поймала братьев. Правда наказания не последовало, так как Тор заступился за Локи. Трикстеру не понравилось, что все подданные слушают только родного сына Одина: он ведь тоже был рождён наследником престола. С тех пор он тайно заключал союзы с троллями и другими врагами Асгарда, чтобы позднее захватить власть и одолеть ненавистного брата.
Жители Асгарда всегда настороженно относились к Локи. Дело было не только в его детских проделках: в Thor №127 выяснилось, что трикстеру суждено сыграть главную роль в Рагнарёке — гибели богов. Локи, конечно, всегда подозревал о своём великом предназначении, но разрушать все девять миров ему не хотелось: кем он тогда будет править?
В большинстве комиксов Локи выступал антагонистом, но иногда принимал сторону Тора. К примеру, в Thor №353 он помог брату одолеть Суртура, который стремился уничтожить всё живое. Интересно, что за несколько лет до этого именно трикстер помог демону освободиться и напасть на Землю.
Кроме того, бог обмана всегда считал себя хозяином своей судьбы. Он не раз донимал асгардских норн, пытаясь узнать подробности своего будущего и старался подстроить события, чтобы приблизить свой триумф. Хороший пример — история с Бальдером, ещё одним сыном Одина.
Конечно, со временем Бальдер вернулся к жизни, но осадок от произошедшего у асгардцев остался. Пару раз Локи всё-таки ненадолго занимал трон Асгарда (к примеру, в Thor №154) и почти начинал Рагнарёк (Thor №278), но большинство его злодеяний ни к чему не приводили.
Чтобы положить конец этому безумию, Тор решил самостоятельно уничтожить Асгард, чему Локи оказался совсем не рад: он хотел править королевством, а не руинами. Поэтому бог грома оторвал сводному брату голову и заставил того наблюдать, как их дому приходит конец. В процессе все жители Асгарда погибли и начали возвращаться к жизни только спустя несколько лет на Земле.
После Рагнарёка Локи воскрес в теле женщины и продолжил строить козни асгардцам с целью захватить власть. Мы уже рассказывали об этой части его жизни в другой статье. Отметим, что в те времена Локи не только заключал союзы с Доктором Думом и Норманом Озборном, но и путешествовал во времени с помощью Хелы.
Локи верил, что остатки Асгарда, уцелевшие после Рагнарёка, должны быть очищены от всех неугодных и перемещены с Земли в отдельное царство. Для этого он завоевал расположение Нормана Озборна и убедил того, что жители города опасны. В те годы Зелёный гоблин был популярным политиком и управлял собственными Мстителями, поэтому он поверил рассказам хитрого советчика.
Кроме того, Локи помог Хеле вернуть её владения в подземном царстве, и та в качестве благодарности вычеркнула его имя из книг Хельхейма: это значило, что теперь он буквально не мог умереть и отправиться в загробный мир. Бог обмана оказался свободен ото всех оков судьбы.
Нападение Озборна на Асгард привело к почти полному уничтожению города, и на его руинах сражались десятки героев и злодеев. К тому же, под конец битвы у могущественного супергероя Часового проявилась тёмная сторона — Пустота (Void), способная уничтожить всю вселенную.
Локи, увидев, к чему привели его действия, воззвал к мощи Одина и помог Мстителям одолеть противника. Но у победы была своя цена: на глазах у Тора Пустота буквально разорвала трикстера на куски. Перед исчезновением тот успел только извиниться перед братом за все свои ошибки.
Разумеется, это был не конец Локи: не зря же он заключил сделку с Хелой. Так как в загробном царстве его больше никто не ждал, бог обмана переродился на Земле в облике ребёнка. Новый трикстер не помнил ничего о прошлой жизни, но по-прежнему дурил людей ради развлечения и выгоды.
Частично вспомнить о прошлом Локи помог Тор, отыскавший воскресшего брата на улицах Парижа. Ребёнок осознал, что ему не хочется идти по стопам предшественника, поэтому он решил искупить грехи перед асгардцами. Но это оказалось не так просто: трикстера поддерживал только Тор, а остальные, включая Одина, ненавидели его за недавние проступки.
Вскоре ребёнок Локи встретился с духом своей прошлой версии. Выяснилось, что бог обмана специально позволил Пустоте «убить» себя, так как планировал переродиться в новом теле. Он признался, что от прошлого Локи все ожидали подлянок, а это — худшее, что может случиться с богом обмана. Поэтому трикстер надеялся в очередной раз обхитрить всех в новом обличии и захватить Асгард.
К неудовольствию прошлого Локи юный трикстер отказался передавать своё тело и заключил дух злого бога в сороку, которую начал постоянно держать при себе. Мальчик назвал своего «компаньона» Иколом и отправился навстречу приключениям.
За пару лет на страницах комиксов юный Локи успел сдружиться с Тором, заслужить доверие людей и асгардцев, а также повоевать с самыми могущественными злодеями вроде Мефисто и Суртура. Почитать о приключениях юного бога обмана можно, например, в комиксе Journey Into Mystery №622—645.
Однако юный Локи не всегда принимал удачные решения. Так, однажды он помог злодею Кошмару создать могущественный артефакт под названием «Корона Страха», чтобы тот больше не добывал страх из разумов спящих людей. Позднее он попал в руки к Мефисто, который планировал занять трон Сатаны, объединить ад и захватить Землю.
План духа исполнился, и он получил новое тело. Однако его личность перемешалась с сознанием ребёнка, и на свет появился абсолютно новый бог обмана, в котором объединились черты двух Локи. Его постоянно мучила совесть за совершённые преступления, и поэтому персонаж тоже пошёл по пути искупления.
Новый Локи внешне отличался от прошлой инкарнации: он выглядел старше. Трикстер ненадолго стал участником Юных Мстителей, а потом отправился в сольные приключения. Он хотел добиться искупления и поэтому согласился работать на Всематерей Асгарда, которые выдавали ему задания: к примеру, вернуть какого-нибудь асгардца домой. Условия были просты: одна успешная миссия — один прощённый грех.
Некоторое время всё шло хорошо, но вскоре трикстер узнал, что Всематерями тайно управлял другой Локи, прибывший из будущего. В его мире Тор успешно правил всеми мирами, а бог обмана постоянно и безуспешно пытался насолить ему. Путешественник прибыл в настоящее время, чтобы заставить героя вновь вернуться к злодействам.
Локи не обрадовался новостям. Трикстер приложил столько усилий, чтобы изменить судьбу и ему было грустно осознавать, что история всё равно вернётся на круги своя. Но он нашёл в себе силы сопротивляться влиянию злой копии и отказался идти по пути злодея. Вместо этого он назвал себя богом историй и решил спасти сказания о богах от забвения — в тот момент в комиксах Marvel вовсю шли новые Тайные Войны, в которых столкнулись вселенные.
В последующие годы Локи ещё не раз совершал геройские поступки. К примеру, он пытался стать президентом США, но саботировал собственную кампанию скандалами, чтобы продвинуть журналистскую карьеру девушки, которая лишилась из-за него своего дома несколько лет назад.
Пусть он исполнил свою давнюю мечту возглавить какое-нибудь царство, власть не принесла Локи радости: он быстро понял, что править ледяными гигантами крайне скучно. Поэтому трикстер оставил на своём месте снеговика-заместителя, а сам проводил время с Тором, с которым он наконец восстановил отношения: бог грома долго не мог смириться с тем, что малыш Локи исчез по вине Икола.
Локи и Один как эддические трикстеры
Nks 1867 Edda Opslag 92-93
Handskrift afdelingen
Det kongelige Bibliotek.
Основатель аналитической психологии, Карл Густав Юнг утверждал, что существуют психические структуры (архетипы), присутствующие в каждом из нас. Как гены определяют наше физиологическое развитие, так архетипы, словно инварианты, определяют характер нашего психологического развития. Наиболее распространенная формулировка определения архетипа звучит примерно так: форма без собственного содержания, определяющая и канализирующая психический материал. Юнг поясняет смысл архетипа, рисуя образ пересохшего русла реки, которое и определяет направление будущего потока, но не характер течения. Архетип сам по себе бессознателен, но может быть представлен в сознании в виде совершенно разных образов, в частности, это зависит и от культуры, к которой принадлежит человек, и от его личных представлений об окружающем мире. Одним из этнопсихологических инвариантов традиционной культуры является Трикстер.
Трикстеру посвящен ряд работ, подчас опровергающих одна другую. Это совершенно не удивительно с учетом противоречивости самого образа Трикстера. Уже термин “Трикстер” в буквальном переводе означает “обманщик, ловкач”, от “trick” — трюк, а производные формы: tricksy — ненадежный, обманчивый, шаловливый, игривый, разодетый, нарядный; tricky — сложный, запутанный, мудреный, хитрый, ловкий, находчивый, искусный — в зависисмости от контекста.[1] В современном русском языке для данного понятия есть много слов-синонимов: шут, скоморох, плут, обманщик, лицедей, “дурак” — или иностранного корня — паяц. Все они в той или иной степени отражают стороны Трикстера, как вещи, объединяющей их в себе.
Поль Радин первым рассмотрел образ Трикстера в его эволюции, применительно к первобытной мифологии индейцев.[2] Иррациональное поведение Трикстера представляется ему, как возможность выхода низменных страстей, не признанных моральными устоями племени и строя. Этими безрассудными выходками Трикстер зачастую ломает имеющиеся традиции и зачинает новые. Так в мифологии индейского племени Виннебаго присутствует мотив перехода Трикстера в Культурного героя, стоящего на более высокой ступени развития.
Карл Густав Юнг в статье, изданной в качестве послесловия к книге Радина[3] отметил: “так как рассказы о трикстерах грубо примитивны, неудивительно, если человек видит в мифе просто плод раннего, архаического сознания…”[4] “Мотив трюкача, — пишет Юнг, — проявляется не только в мифической форме, но также присущ ничего не подозревающему современному человеку, когда он чувствует себя игрушкой в руках «случая», который парализует его волю и действия своим откровенно злым умыслом. Мы тогда говорим о «вещах, приносящих несчастье», «заколдованности» и «зловредности» объекта. Здесь трикстер представлен противоречивыми тенденциями бессознательного… и в некоторых случаях — подобием второй личности детского или подчиненного характера… Я думаю, — пишет Юнг далее, — что нашел подходящее определение для этого компонента характера, когда назвал его Тенью. На культурном уровне он воспринимается как личные ошибки, или промахи, которые затем рассматриваются как дефекты сознательной личности. В карнавальных и им подобных обычаях мы находим пережитки коллективного образа Тени, которая доказывает, что личная Тень частично коренится в коллективной фигуре сознания. Эта коллективная фигура постепенно разрушается под воздействием цивилизации, оставляя в фольклоре следы, которые трудно распознать. Но основная ее часть олицетворяется и становится предметом личной ответственности.”
«Дух трикстера» по Юнгу обнаруживается ярко в средневековье, главным образом выражаясь в празднике «Пир дураков», во время которого, как сообщается в хронике 1198 года, было совершено «столь много мерзостей и постыдных действий», что святое место было осквернено «не только непристойными шутками, но даже пролитием крови». Спустя 250 лет в хрониках можно прочитать, что во время этого праздника «даже священники и духовные лица выбирали архиепископа, епископа или папу и называли его Папой дураков». «В самой середине церковной службы маски с нелепыми лицами, переодетые женщинами, львами и фиглярами, плясали, пели хором непристойные песни, ели жирную пищу с угла алтаря возле священника, правящего мессу, играли в кости, бегали и прыгали по всей церкви». В некоторых местах, по-видимому, сами священники были приверженцами «Пира дураков». Юнг указывает, что этот праздник или «счастливый случай» давал волю более древнему слою сознания со свойственными язычеству необузданностью, распутством и безоответностью … Совершенно очевидно, что Трикстер является «психологемой», черезвычайно древней архетипической психологической структурой. «В своих наиболее отчетливых проявлениях он предстает как верное отражение абсолютно недифференцированного человеческого сознания, соответствующего душе, которая едва поднялась над уровнем животного».
«Он был коротким, крепким и толстым, голова — огромной, а лицо все в морщинах. Его широкие уши свисали до середины живота. Глаза были велики, нос длинен, рот широк, зубы кривы. Его волосы стояли дыбом, и вид напоминал козла. Руки и пальцы — жирны и малы, платье с фартуком, … ботинки набиты навозом. Шапка сшита из козьей шкуры, на ней виднелись рога, шерстяная накидка служила ему одеждой». — Так выглядит чудак Морольф, герой сборника шванков Г. Хайдена (1480-х годов). Детали облика наверняка были «срисованы» автором с натуры, позаимствованы из карнавального мира широкой масленицы, в центре которого находился моделированный наподобие козла шут. Головной убор — шапка с матерчатыми концами, завершающимися погремушками-бубенцами, — восходит к лобной части козлиного черепа, которая закреплялась на голове карнавального шута. На следующем этапе становления народной культуры и устных традиций персонаж получает примитивную типизацию через пол, возраст и социальный статус.[5]
Трикстер определен известным советским исследователем Е.М. Мелетинским[6] через образ культурного героя: “Культурный герой (с чертами первопредка и демиурга) и его комический дублёр — Трикстер — центральные образы не только архаической мифологии как таковой, но и первобытного фольклора в целом. Это объясняется, во-первых, архаически-синкретическим характером указанных образов (они предшествуют отчётливой дифференциации религиозных и чисто поэтических сюжетов и образов) и, во-вторых, тем, что культурный герой (в отличие, например, от духов-хозяев) персонифицирует (моделирует) не стихийные силы природы, а саму родо-племенную общину. Раздвоение на серьёзного Культурного героя и его демонически-комический отрицательный вариант соответствует в религиозном плане этическому дуализму, а в поэтическом — дифференциации героического и комического.”
Культурный герой по Мелетинскому — это “мифический персонаж, который добывает или впервые создаёт для людей различные предметы культуры (огонь, культурные растения, орудия труда), учит их охотничьим приёмам, ремёслам, искусствам, вводит определённую социальную организацию, брачные правила, магические предписания, ритуалы и праздники. В силу недифференцированности представлений о природе и культуре в первобытном сознании (напр., появление огня в результате трения приравнивается к происхождению природных явлений грома и молнии, солнечного света и т. п.) культурному герою приписывается также участие в мироустройстве: вылавливание земли из первоначального океана, установление небесных светил, регулирование смены дня и ночи, времён года, приливов и отливов, участие в создании, формировании и воспитании первых людей и др. В древних версиях мифов, отражающих специфику присваивающего хозяйства, культурный герой добывает готовые блага культуры, а порой и элементы природы путём простой находки или похищения у первоначального хранителя (у старухи-прародительницы, у хозяйки царства мёртвых, у небесных богов, у духов-хозяев).”
“Демонически-комический дублёр культурного героя наделяется чертами плута-озорника (Трикстера). В мифах заметна тенденция отделить серьёзные деяния героя от озорных трюков. У некоторых североамериканских племён мифы о творческих деяниях Ворона, Койота и др. воспринимаются с полной серьёзностью и ритуализованы по формам бытования, а анекдотические истории с тем же Вороном и Койотом рассказываются для развлечения. Озорные проделки Трикстера большей частью служат удовлетворению его прожорливости или похоти. Обычно преобладает какое-нибудь одно качество: например, у индейцев северо-западного побережья Америки ворон — прожорливый Трикстер, а норка — похотливый; в мифологии догонов Легба отличается гиперэротизмом, а Йо — обжорством. Стремясь удовлетворить голод или ненасытное желание, Трикстер прибегает к обману, нарушает самые строгие табу (в т. ч. совершает кровосмешение), нормы обычного права и общинной морали (злоупотребление гостеприимством; поедание зимних запасов семьи или родовой общины). Нарушение табу и профанирование святынь иногда имеет характер “незаинтересованного” озорства, имеют характер пародии на серьёзные творческие деяния. Действуя асоциально и профанируя святыни, Трикстер тем не менее большей частью торжествует над своими жертвами, хотя в отдельных случаях он терпит неудачи. Сочетание в одном лице серьёзного Культурного героя и Трикстера, — пишет Е.М. Мелетинский, — вероятно, объясняется не только фактом широкой циклизации сюжетов вокруг популярных фольклорных персонажей, но и тем, что действие в этих циклах отнесено ко времени до установления строгого миропорядка — к мифическому времени. Это в значительной мере придаёт сказаниям о Трикстерах характер легальной отдушины, известного “противоядия” мелочной регламентированности в родо-племенном обществе, шаманскому спиритуализму и др. В типе Трикстера как бы заключён некий универсальный комизм, распространяющийся и на одураченных жертв плута, и на высокие ритуалы, и на асоциальность и невоздержанность самого плута.”
В. Я. Пропп показал, что “изучение атрибутов (действующих лиц) дает возможность научного толкования сказки. С точки зрения исторической это означает, что волшебная сказка в своих морфологических формах представляет собою миф».[7] В. Я. Проппом разобраны общие мотивы одурачивания в народном фольклоре. Он называет одурачиванием причинение неудачи или посрамление воли, причем иногда одураченный может оказываться посрамленным по собственной вине.[8] Среди прочих он выделяет, например, группу сказок о шутах. Так шут говорит, что у него есть плетка, которая оживляет мертвых. “По сговору с женой он будто бы ссорится с ней, будто-бы ударяет ее ножом, на самом же деле прокалывает заранее спрятанный пузырь с кровью, а потом ударяет ее плеткой, и она оживает. Плетку эту он продает за большие деньги. Покупатель убивает свою жену и пробует оживить её плеткой. Плут над ним смеется. Сказка состоит из цепи подобных проделок. Его враги пытаются отомстить ему и уничтожить его, но это оказывается невозможным — он всегда выходит сухим из воды.”
“Такие сказки — продолжает Пропп, — для современного человека представляют некоторую загадку. Смех представляется здесь циничным и как будто бессмысленным. Но в фольклоре имеются свои законы: слушатель не относит их к действительности… победитель прав уже потому, что он побеждает, и сказка нисколько не жалеет тех доверчивых глупцов, которые делаются жертвой проделок шута.”
Развивая вышеозначенную идею Мелетинского, Т.А. Струкова[10] пишет: “Мифологический Культурный герой статичен — «стоп-кадр». Меняются декорации, в которых он действует, меняются чудовища, которых он побеждает, появляются в силу его податливости к соблазну и склонности к насилию все новая необходимость к подвигу. Культурный герой влияет на реальность, преображает ее, при этом сама реальность не затрагивает его, не оставляя следа, «как вода на песке». Он статичен, и это дает нам с вами возможность рассмотреть, разглядеть, расчленить и препарировать мифологему Культурного героя. Трикстер подвижен, неуловим, а потому неопределим. Его можно наделить атрибутами, часто противоречащими друг другу и всегда недостаточными. Завернутый в атрибутивный кокон, он прячет от нас свое лицо, и мы не можем ухватить его сущность. Несомненно, имя его табуировано. В текстах он называется то стариком, то внуком, то старшим братом, то вождем, то именами зверей и птиц. Сам Трикстер все время называет себя и обращается к себе — «Глупец». Но, учитывая постоянно присутствующий мотив отражения реального, мифологический Трикстер возвращает это «глупец» нам.
Связь Культурного героя с местом его обитания несомненна и очевидна. Каждый раз, как бы далеко не уводил его путь служения, он, как бумеранг, всегда возвращается в некий сакральный центр. Пространство Культурного героя централизовано, объемно и неоднородно. В мифологии Трикстера отчетливо прослеживается мотив ухода и никогда — возвращения. Возвращение всегда связано с «наживанием кучи неприятностей», а потому неприемлемо. Пространство Трикстера плоское, гомогенное и однородное, равное самому себе в каждой точке. Ситуационное многообразие Трикстера может быть сведено к удовлетворению им четырех потребностей: полового инстинкта (Трикстер-партнер выступает то мужчиной, то женщиной, то сильным, то бессильным), голода, потребности в сне и отдыхе, испражнения. Удовлетворение этих потребностей не регулируется ни определенными навыками, ни социальными нормам. Возникновение их всегда спонтанно и удовлетворяет он их при первом их появлении.
Путь у Культурного героя всегда связан со взваливанием на себя бремени ответственности за других. Что, конечно, требует особых моральных качеств и силы. Обычно герои и наделены сверхчеловеческими возможностями, хотя и лишены бессмертия, что объясняет отсутствие в них иронии и самоиронии. Путь у Трикстера — это всегда «бесцельное брождение», «просто путешествование», это всегда уход от ответственности. Трикстера отличает ирония и скепсис по отношению к общественному долгу.”
Человек тpикстеpной природы и мифологический Тpикстеp, по словам В.Н. Топоpова, “всегда ищут свой единственный шанс на необщих путях… Готовность и умение усвоить себе особый тип поведения определяют активный полюс деятельности трикстера; отдача же себя ситуации рокового выбора, напротив, отсылает к пассивному полюсу, где сам тpикстеp оказывается игрушкой в руках Судьбы, если только на следующем этапе он не переиграет ее за счет особой, даже Судьбе неизвестной стратегии поведения” — подчеркивает Топоров особенность Трикстера находить выход из казалось бы безвыходной ситуации.[11]
“Мир рационального сознания — это мир буквальный, а Трикстер живет в мире смысловом, где есть “правда”, но нет буквальности. И поэтому категории организованного мира просто не существуют для него: нет жизни и нет смерти (а значит, нет убийства, это лишь притворство), не существует никаких границ или ограничений… Трикстер находится на границе игры и действительности. Сама жизнь по Трикстеру оформлена особым игровым образом. По правилам, которые он задает, живут все окружающие его”.[12]
Левон Абрамян указывает: “сама историческая действительность обладает порой такими “мифологическими” свойствами, что может породить особых “мифологических” лидеров.”[13] Он рассматривает личность В. И. Ленина в качестве Трикстера в период смены общественно-экономической формации, утверждая, что “в случае Ленина мы имеем не проницательного ученого, учащегося у истории в тиши кабинета, а политического деятеля, творящего импровизированную историю, причем при помощи таких же трюков, как и классический мифологический Трикстера. Научные штудии Ленина лишь создавали “научно-объективную” базу для трюкачества в истории, уже сами его труды несут на себе глубокий отпечаток тpикстеpности их автора.” Автор вычленяет ряд функций Трикстера и переносит их на образ “вождя мирового пролетариата” Например, “мы пойдем другим путем”, — говорит Ленин ставшую хрестоматийной фразу после казни старшего бpата-теppоpиста, подготавливавшего покушение на царя Александра III. Выбор обходного, необычного, кривого пути — один из типично тpикстеpных аспектов поведения. Работа Л. Абрамяна актуальна уже тем, что показывает практическую ценность и значимость исследования архетипа Трикстера, применительно к современным нам политическим деятелям, а не только фигурам далекого прошлого и народного фольклора. “Ленина роднит с Трикстером уже то, — пишет Абрамян, — что он, будучи революционером, как и Трикстер, является изменителем мира и культуртрегером. При этом новый мир творится посредством хитрости, трюка. Свидетельство этому — научное наследие Ленина, особенно те сочинения, где он обосновывает правомерность и историческую неизбежность революции в России. Фактически Ленин переворачивает теорию революции классиков марксизма. Если те говорили о социалистической революции в будущем после достижения достаточно высокого уровня развития капитализма, причем в центре капиталистического мира, то Ленин переносит ее в настоящее и на периферию, в наиболее слабое звено капиталистической системы. Но делает он это не по недоумию, подобно тому как, например, Хрущев переместил коммунизм из неопределенного будущего в конкретный, 1980 год, а в качестве хитроумного трюка. Т. е. типичный, наиболее широко известный тpикстеpный поступок — переворачивание — Ленин применил для другого типичного тpикстеpного поступка — хитроумного обмана, трюка. Впрочем, чисто карнавальное переворачивание тоже входит в арсенал ленинских поступков — вспомним, например, его знаменитое высказывание о кухарках, которые должны править государством. Но это скорее отражение общей каpнавальности революции, а не специфически ленинская черта.”
“Никакие его (трикстера) маски, превращения, тяга к перевертываниям (изнаночности), установка на абсурдные ходы и т.п. не могут скрыть сколько-нибудь прочно его доброго ядра”.[14] Образ Ленина, как Трикстера, по Л. Абрамяну, приближается, судя по итогам его творений, к образу “неудачливого демиурга — одного из двух универсальных мифологических близнецов-демиургов. Подобно ему, Ленин хотел принести пользу людям, но на самом деле посеял лишь разлад и зло. Это мифологическое соответствие было подтверждено недавним крахом ленинской коммунистической вселенной… В противоположность данному результату, каноническая лениниана представляет мифологию удачливого брата-демиурга: многочисленные (официозные) тексты и образы рассказывают о Великом Праотце Ленине, который создал новую коммунистическую вселенную после того, как разрушил старую.”
Социальное воображение оперирует архетипическими образами. Но также оно оперирует образами конкретной культуры, позволяет нам включиться в социальную действительность, присвоив себе определенные стереотипы и модели поведения, примерив маски социума, как «защиту от плевков и от пощечин».
Трикстер проявляет себя и в современной нам устной народной культуре — в анекдотах, как одной из форм реализации социального воображения. Например, А. В. Конева, рассматривая феномен анекдота, отмечает следующее: “Образ Трикстера непременно включает и любовь к коварным розыгрышам и злым выходкам, и способность изменять облик, и определенно двойственную природу. Он близок к природе — и анекдотический дед также либо живет в селе, либо (в образе папаши командира отряда ОМОН или папаши нового русского) описывается как дед-моховик, замшелый дедок и т.д. С точки зрения обнаружения в герое анекдота архетипа трикстера любопытно, что в этой истории встречается упоминание о кролике. Дед-трикстер, который “разводит” кроликов — в высшей степени лукавый образ. Практически во всех культурах, где обнаружены мифы о Кролике, он исполняет двойную роль культурного героя и трикстера. Таким образом, дед-трикстер “разводит” современных культурных героев, сам занимая освободившееся героическое место.»[15] В мифах культурному герою полагается позаботиться об изменении сил природы, лишении их изначальных деструктивных функций; а также об освобождении мира из-под власти монстров, людоедов и гигантов. Это и составляет основную функцию “деда из Запорожца”. Снижение смысла, логическая подмена, смещение, парадокс — все эти трикстерные приемы позволяют создать серию конкретных узнаваемых анекдотичных образов, за которыми прочитываются обширные культурные пласты, свидетельствующие о единстве народной культуры и мира.
Сформулируем в общем виде основные функции Трикстера. Для наглядности же обратимся к традиционной культуре древних германцев, наиболее полно отраженной в Старшей и Младшей Эддах. Сделаем это вот еще из каких соображений. М.И. Стеблин-Каменский отмечает: “Эддические мифы до сих пор толкуются как сентиментальная картина борьбы “добрых” со “злыми”. В действительности, однако, в этих мифах “добрых”, в сущности, нет. Главные персонажи эддических мифов никогда не выступают как моральные идеалы или как установители или блюстители морали. Они действуют, как правило, не из этических, а из эгоистических побуждений. Если они мстят, то это месть не за нарушение морали, а за посягательство на их имущество или на них самих…»[16] И даже несмотря на это обстоятельство есть два бога, резко выделяющиеся среди всех прочих эддических персонажей своим трикстерным поведением — это Один и его побратим Локи — таким образом, что на их фоне другие кажутся образчиками общественной морали.
Правда, большинство исследователей не рассматривают Одина как Трикстера, польстившись на очевидное шутовское поведение Локи. Но здесь будет доказано, что «старый» Один сам не меньший Трикстер, чем его «молодой» побратим.
“В меньшей степени можно усмотреть какие-либо этические мотивы в поведении Одина, — продолжает М.И. Стеблин-Каменский. — Он помогает героям одерживать победы вовсе не потому, что он поборник добра и справедливости, но потому, что вообще любит, когда сражаются, и нередко сам убивает тех, кому он раньше помогал. Его решения, кому должна достаться победа, заведомо несправедливы, и он помогает героям побеждать скорее хитростью, чем силой. Сам не любит сражаться. С волком Фенриром (сыном Локи), который в конце мира должен его проглотить, он сражается из самозащиты. То, что он добыл мед поэзии, объективно благо, но побуждением Одина явно было просто желание похитить чужое сокровище. При этом Один устраивает так, что девять косцов перерезают друг другу шеи, и соблазняет дочь великана, у которого хранится мед. И то и другое он совершает совсем не потому, что в этом была какая-то необходимость, но просто он любит сеять раздор, а также соблазнять девушек или чужих жен и потом похваляться своими победами. Не случайно Одину приписывается собрание правил житейской мудрости (строфы 1—95, 103 и 112—137 “Речей Высокого”), в которых он советует, в частности, платить обманом за обман, обольщать женщин лестью и подарками, никому не доверять и т. п.”
людей ты судил неправо:
кто праздновал труса,
тому ты дарил победу.
(“Перебранка Локи”, 22)[17]
Обратим внимание, что именно Один (под именем Харбарда) в «Песне о Харбарде» и Локи (в «Перебранке Локи») устраивают поэтическое состязание в поношении всех присутствующих: обвиняют в несоблюдении нравственных запретов, хотя сами их нарушают, в проявлении трусости, в невыполнении долга чести, в нарушении элементарных табу… и т.д. Причем истинность обвинений при этом не обсуждается и не оспаривается.
Локи, явившись на пир богов, обвиняет аса Браги в трусости, что де он храбр лишь за чашей, и гораздый бегать от битвы, а это, конечно, для викинга серьезное оскорбление. Асиню Идунн Локи обвиняет в блудодействе с убийцей Бальдра, то есть либо с Хёдом либо с самим собой. Если верить Локи, асиня Гевьон[19] отдается за подарки юнцам. Одина в дополнение к уже упомянутому обвинению в несправедливости, Локи корит в том, что он ведет себя как сейдовская баба, и это подробно рассмотрено ниже. Фригг достается от Локи за то, что изменяла мужу с его братьями. Фрейе — за то, что переспала со всеми асами и ванами, включая и собственного брата Фрейра.
Локи смеется и над ваном Ньёрдом: «Ночами, как в чан, мочились тогда в рот тебе дочери Хюмира». Ньёрд, не опровергая этих сведений, заявляет, что зато у него самый прекрасный среди асов сын.
В отличие от «нида», чисто хулительного стиха, в перебранке допускается еще и похвальба.[20] Как раз похвальбу в процессе перебранки можно опровергать, и Локи тут же обвиняет отца Фрейра в том, что тот зачал своего сына с собственной сестрой, и что этот прекрасный сын заложил меч, столь необходимый асом в момент Рагнарёка, опять же ради бабы.
Асу Тюру отец лжи напоминает, как обрюхатил его жену, а Тюр отказался от мести.
Бесстрашного Тора Лофт высмеивает за трусость (как и Один-Харбард), напоминая, что громовержец сидел тиши мыши в великанской рукавице Скрюмира… и т.д.
Несмотря на то, что Трикстер наделяется почти непременным атрибутом — хулительными речами, — они носят также очистительный и возрождающий характер — это разоблачение, правда о старой власти, об умирающем мире. И хотя на пиру богов у морского великана Эгира Локи нарушает ритуальный мир, но задним числом Локи заставляет богов держаться рамок приличия. «Причем ругательства здесь абсолютно симметрично спроецированы на мир асов из мира людей — они имеют то же содержание, тональность и цель, что и ругательства, употребляемые в бытовых раздорах.»[21]
Это означает, что Трикстер действует не только в поле мифа, но и за его пределами, в той социальной среде, которая использует сам миф.
При создании нового Мира Один выступает как разрушитель Мира старого, он убивает великана Имира и нарушает тот Порядок, что был при Имире, т.е. разрушает мир, существовавший до Одина и состоявший лишь из Муспельхейма, Нифльхейма и Мировой Бездны.[22] Расчленив первовеликана вместе с братьями на куски, Один устраивает собственное мироздание, выступая тем самым Альфёдром — Всеотцом.
Старый мир, мир великанов, мир Бергельимира, Бора, Бури, Бестлы, Мимира великий Один перекроил на новый лад, упорядочив Бездну Мировой Энтропии.
Но и созданный им же самим новый Порядок, Один тоже попирает сам, хотя несколько иным образом. Так произошло, когда асы нарушили данную великану при постройке стены вокруг Асгарда клятву, тем самым подорвав устои своего мира: «Крепкие были попраны клятвы, тот договор, что досель соблюдался…» Он, Один, тот, “что в битвах Губитель”, начал войну между асами и ванами, Хникар и Хникуд — имена Одина, что значит — “сеятель раздоров”.
Несоответствие жизни асов тем принципам, которые они провозгласили, — это источник разрушения мира. Асы сами породили своих противников — достаточно посмотреть, чем похваляется Один в “Песне о Харбарде” и в каком блуде Локи упрекает прочих асов, а затем сравнить эти «добродетели» со следующим списком.