Ловушка среднего дохода что это

Ловушка среднего дохода

Ловушка среднего дохода — ситуации в экономическом развитии, когда страна, которая достигает определенного дохода (в связи с данным преимуществом) застревает на этом уровне. [1]

Как правило, страны, захваченные в ловушку среднего дохода имеют (1) низкий уровень инвестиций, (2) медленный рост производства, (3) слабую диверсификацию промышленности и (4) плохие условия на рынке труда. [2]

Ловушка среднего дохода возникает, когда рост экономики страны замедляется и в конечном итоге останавливается после достижения среднего уровня доходов. Проблема обычно возникает, когда развивающиеся страны застревают посередине в связи с ростом заработной платы и снижением ценовой конкурентоспособности, и не в состоянии конкурировать как с развитыми экономиками с высокой квалификацией и инновациями, так и с экономиками с низкими доходами, низким уровнем заработной платы и дешевым производством промышленных товаров. [3]

Для того, чтобы избежать ловушки среднего дохода необходим переход к стратегии внедрения инноваций (новых процессов) и поиск новых рынков сбыта для поддержания роста экспорта. Также важно наращивание внутреннего спроса. Растущий средний класс может использовать увеличение покупательной способности, чтобы приобретать высококачественные инновационные продукты, что помогает стимулировать рост. [4]

Самой большой проблемой является переход от экономического роста, ориентированного на ресурсы, и который зависит от дешевой рабочей силы и капитала, на рост, основанный на высокой производительности и инновациях. Это требует инвестиций в инфраструктуру и образование. Южная Корея показала, что создание высококачественной системы образования, которая поощряет творчество и поддерживает прорывы в науке и технике является ключевым фактором. [3]

Источник

Ловушка среднего дохода

Ловушка среднего дохода возникает, когда рост экономики страны замедляется и в конечном итоге останавливается после достижения среднего уровня доходов. Проблема обычно возникает, когда развивающиеся страны застревают посередине в связи с ростом заработной платы и снижением ценовой конкурентоспособности, и не в состоянии конкурировать как с развитыми экономиками с высокой квалификацией и инновациями, так и с экономиками с низкими доходами, низким уровнем заработной платы и дешевым производством промышленных товаров.

По мере роста заработной платы производители часто оказываются не в состоянии конкурировать на экспортных рынках с другими странами с более низкими издержками производства. В то же время они по-прежнему отстают от передовых стран с более высокой стоимостью продукции.

Как правило, страны, захваченные в ловушку среднего дохода имеют:

* низкий уровень инвестиций;

* медленный рост производства;

* слабую диверсификацию промышленности;

Для того, чтобы избежать ловушки среднего дохода необходим переход к стратегии внедрения инноваций (новых процессов) и поиск новых рынков сбыта для поддержания роста экспорта. Также важно наращивание внутреннего спроса. Растущий средний класс может использовать увеличение покупательной способности, чтобы приобретать высококачественные инновационные продукты, что помогает стимулировать рост.

Самой большой проблемой является переход от экономического роста, ориентированного на ресурсы, и который зависит от дешевой рабочей силы и капитала, на рост, основанный на высокой производительности и инновациях. Это требует инвестиций в инфраструктуру и образование.

Так, Южная Корея показала, что создание высококачественной системы образования, которая поощряет творчество и поддерживает прорывы в науке и технике, является ключевым фактором.

Связанные понятия

Упоминания в литературе

Связанные понятия (продолжение)

Трансформационные предприниматели (англ. transformational entrepreneurs) – люди, организующие малые фирмы с целью дальнейшего расширения и выхода на уровень крупных, динамично развивающихся предприятий. Такие фирмы, в отличие от созданных натуральными предпринимателями (англ. subsistence entrepreneurs), увеличивают спрос на рынке труда. Их считают двигателями экономического роста.

Источник

Ловушка среднего дохода и Россия

Ловушкой среднего дохода (ЛСД) принято считать феномен выраженного замедления роста благосостояния стран, достигших диапазона среднего уровня дохода по классификации Всемирного банка, который составляет от 20 до 40% американского уровня.

Этот феномен был выявлен эмпирически. Эксперты Всемирного банка оценили уровень дохода на душу населения в сравнении с США для широкой выборки стран в 1960 и 2008 годах и обнаружили, что как минимум 30 стран попали в такую ловушку. При этом наиболее сильно замедлился рост в странах высшей средней группы, которые как раз характеризуются диапазоном душевого дохода 20–40% от американского уровня.

И только 12 стран из 101, входивших в группу стран со средним доходом, сумели после 1960 года войти в клуб высокодоходных стран. Среди этих счастливчиков девять представляли собой страны с высшим средним доходом (Греция, Португалия, Испания, Ирландия, Гонконг, Израиль, Япония, Маврикий, Сингапур), еще две представляли группу стран с низким либо низшим средним доходом (Корея и Тайвань соответственно), и, наконец, Экваториальная Гвинея представляла отдельно выделяемую банком группу стран — нефтяных экспортеров. Эта история иллюстрирует, насколько редко странам удается преодолеть стадию среднего дохода и войти в лигу богатых государств.

Эта точка зрения также соответствует трактовке Всемирного банка, в соответствии с которой страны со средним уровнем дохода попадают в своеобразные «ножницы». Их уровень зарплат слишком высок для успешной конкуренции с обладающими низкими издержками странами-экспортерами, а уровень технологических возможностей чересчур низок, чтобы тягаться с развитыми странами.

Если задаться вопросом, кто именно создал столь мощный инновационный потенциал, ответ из Восточной Азии будет звучать так: это сделали компании, контролируемые национальным капиталом, при этом многие из них первоначально заимствовали компетенции и учились либо непосредственно у иностранных мультинациональных компаний (МНК), либо посредством OEM-соглашений* с МНК.

Успех тайваньского преодоления ловушки среднего дохода был также поддержан органическим ростом местных производителей. Прямые иностранные инвестиции могут быть важным каналом приобретения технологических компетенций, но, как правило, они вмешиваются в эволюционный рост локальных знаний. Поэтому сохранение локального контроля становится более важным на поздних стадиях, когда трансфер либо продажа технологий зарубежными фирмами уже затруднены.

Чилийский кейс тоже интересен, потому что эта страна долгие годы была символом неолиберализма в Латинской Америке, следуя всем канонам «Вашингтонского консенсуса», что ныне воспринимается в основном негативно. Как я указываю в своей недавней написанной в соавторстве статье**, активная промышленная политика в обеих странах делала ставку не на обрабатывающую промышленность, а на ряд высокоразвитых ресурсных секторов, таких как выпуск бензина, резины и пальмового масла в Малайзии, заготовку лосося, фруктов, даров леса и виноделие в Чили. Эти отрасли продемонстрировали высочайший уровень развития, конкурентоспособности и технологического усложнения в значительной степени благодаря государственной поддержке вложений в исследования и разработки.

Где же находится Россия в контексте данной дискуссии? ВВП России на душу населения достиг 41% американского уровня в 2006 году и, таким образом, формально преодолел потолок ловушки среднего дохода. К 2013 году относительный уровень российского душевого дохода достиг абсолютного максимума (50% от уровня США), а затем несколько снизился, до 47% в настоящее время, вероятно под влиянием западных санкций и снижения нефтяных цен. Сегодня для России важно вновь преодолеть отметку 50%, что требует двух вещей. Первое — работать над тем, чтобы в ресурсных секторах создавалось больше добавленной стоимости. Второе — всячески развивать сектора, базирующиеся на знаниях и компетенциях, таких как производство ИТ-оборудования и услуг. Россия должна целеполагать модель развития, представляющую собой определенный баланс между ресурсоемкими и высокотехнологическими секторами обрабатывающей промышленности.

* Original Equipment Manufacturing (OEM) — производство компонентов и деталей для использования в более сложном промышленном изделии, продаваемом под другой торговой маркой.

** A. Lebdioui, K. Lee, C. Pietrobelli. Local-Foreign Technology Interface, Resource-Based Development and Industrial Policy: How Chile and Malaysia are escaping the Middle Income Trap // Journal of Technology Transfer, 2020.

Источник

Новая формула богатства: как России вырваться из ловушки среднего дохода

В конце 1980-х — начале 1990-х годов для глобальной экономики наступил редкий исторический момент. Доля трудоспособного населения быстро росла практически во всех регионах мира. И за 20 лет в результате этого возникло более 1 млрд рабочих мест в промышленности и услугах. На этой почве и сложилась новая модель глобального развития, в которую включилась Россия, преодолев кризис 1990-х годов.

Больше всего новых рабочих мест пришлось на Китай, чье производство было ориентировано на два главных центра потребительского спроса — США и Евросоюз. От превращения Китая в мировую фабрику очень сильно выиграл ряд добывающих стран, прямо или косвенно снабжавших Китай сырьем для этого фантастического промышленного бума, в том числе и Россия. Примерно половину роста ВВП России в 1999–2008 годах обеспечил рост мировых цен на энергоносители.

В результате сложилась своеобразная модель развития. Экономика России росла в основном за счет личного потребления, которое увеличилось за 1999–2013 годы в 2,5 раза — во многом благодаря дешевеющему импорту. Инвестиции же стагнировали: валовое накопление основного капитала так и не вернулось к уровню 1990 года. Многие эксперты считали, что кризис 2008–2009 годов сломает эту модель роста. Но не тут-то было. Сразу после кризиса потребление снова начало восстанавливаться и превзошло самые высокие ожидания. А инвестиции после падения 2008 года так и не восстановились.

Главное достижение модернизации

У российской модели роста были свои преимущества. Благодаря ей розничный сектор стал крупнейшим и самым быстрорастущим сектором экономики. Доля розничной торговли в ВВП России — более 20%, выше, чем у большинства развитых стран.

Часто говорят, что розница — сектор паразитический. Однако благодаря бурному развитию торговли и финансового сектора, телекоммуникаций, росту автомобилизации (Екатеринбург, Ростов-на-Дону и многие другие города по числу автомобилей на 1000 жителей уже обошли Лондон и Хельсинки) в России появилась инфраструктура единого рынка. То есть любой бизнес, который выходит на рынок с новым продуктом, может легко развернуть свою деятельность и продажи на всю страну. В этом, пожалуй, состоит главный модернизационный прорыв российской экономики за последние 15 лет.

Нулевые годы в России уже не повторятся. А поэтому важно понять, в какую глобальную модель нашей стране придется встраиваться теперь.

Три перелома

Хотя в мире, в отличие от России, пока еще продолжается экономический рост, прежняя модель роста уже на изломе.

Во-первых, заканчивается глобальный сырьевой суперцикл. Доля мирового ВВП, расходуемая на нефть и сталь, в 2015 году упала до исторического минимума. Это одно из самых красноречивых свидетельств торможения Китая. Америка и Европа из-за резкого сокращения их вклада в мировой экономический рост больше не могут обеспечивать быстрый рост китайской экономики. И поставщики сырья в Китай начинают адаптироваться к новым условиям. Саудовская Аравия и Бразилия развивают внутреннее потребление и промышленное производство. Индонезия ориентируется на роль нового промышленного хаба. Австралия и Чили пока остаются экспортерами сырья.

Но российскую экономику сырьевой экспорт вытянуть не сможет. Издержки по разработке и добыче новых нефтяных месторождений в России очень высоки по сравнению с ожидаемыми ценами. А это означает стагнацию добычи и экспорта нефти и некоторых других видов сырья.

При этом Китай неизбежно ввиду своих размеров и географической близости станет главным торговым партнером России. В 2010 году на страны Азии за вычетом Японии приходилось лишь 14% российского экспорта, к 2050 году, по расчетам HSBC, этот показатель вырастет более чем в три раза — до 44%, причем основная его доля придется на Китай. Но торговать нужно будет уже не только сырьем. Доля же Западной Европы в российском экспорте, наоборот, снизится более чем в два раза — с 49 до 22%.

Во-вторых, заканчивается «демографический дивиденд»: с 2012 года доля трудоспособного населения начала снижаться и в развитых странах, и в Китае. В России она за следующие 15 лет упадет более чем на 10 п.п. А снижение доли трудоспособного населения на 1 п.п. ведет, по данным City Research, к торможению роста производительности труда на 1,7–2,7 п.п.

Это огромное торможение, сравнимое с последствиями кризиса 1990-х. Агентство Moody’s рассчитало, что из-за плохой демографии среднегодовой рост российской экономики в ближайшие двадцать лет составит чуть более 1%. Всемирный банк в зависимости от демографического сценария прогнозирует рост от 1,2% до 2,3% в год.

Вопреки стереотипам, Россия — не отсталая в промышленном плане страна. Как рассчитали в McKinsey, по доле в мировой добавленной стоимости обрабатывающей промышленности Россия в 2000–2010 годах поднялась с 20-го на седьмое место. Доля обрабатывающей промышленности в российском ВВП — 14%, а в среднем по крупнейшим экономикам — около 17%.​

Сильная обрабатывающая промышленность — большое преимущество. Но основным драйвером экономического роста она для России не станет ни в долгосрочной перспективе — ввиду глобального тренда на деиндустриализацию, ни в среднесрочной — из-за быстрого реального удорожания рубля. Большинство экономистов сходятся в том, что к 2021 году реальный эффективный курс рубля достигнет уровня примерно 2013 года. А тогда подавляющая часть нашей обрабатывающей промышленности была неконкурентоспособна по издержкам. Виновата в этом экспортная ориентация нашей экономики: энергосырьевой экспорт создает большой профицит платежного баланса и не дает рублю долго оставаться дешевым.

Ловушка 2%

Cитуацию, когда экономический рост в стране при достижении определенного подушевого ВВП замедляется или останавливается, экономисты называют «ловушкой среднего дохода». Россия попадает именно в такой узкий коридор — не более 2% роста в год. Как вырваться из этой ловушки?

Одно из самых простых и очевидных решений — повышение пенсионного возраста. Наши расчеты показывают: постепенное увеличение пенсионного возраст для мужчин и женщин до 64 лет к 2030 году позволит полностью компенсировать потери в занятости из-за демографического кризиса. В России в экономическую деятельность вовлечены около 60% людей в возрасте 15–64 лет. В Германии и Японии — странах, сопоставимых с Россией по сложности демографических проблем, — уже 74–77%. И этого они добились именно за счет увеличения пенсионного возраста, которое в свое время провели.

Однако повышение пенсионного возраста, по расчетам Всемирного банка, сможет добавить лишь до 0,25 п.п. роста в год. Этого недостаточно: нужно опираться на другие факторы.

Недоразвитые города

Самый главный из них — «пространственный дивиденд». В России городское население распределено не так оптимально, как в Китае или в США. Доля населения, живущего в городах-миллионниках, в России в 2,5 раза ниже, чем в развитых странах. Но в городах с населением меньше 50 тыс. человек производительность труда примерно в 1,5 раза ниже, чем в миллионниках. Работает эффект масштаба: в крупных городах больше предприятий, больше рынки, интенсивнее конкуренция, за счет чего товары и бизнес-услуги становятся дешевле и доступнее.

Чтобы экономика стала более производительной, в российских миллионниках (за исключением Москвы) нужно в среднем в 1,5–2 раза увеличить численность населения. С другой стороны, в средних и малых городах у нас избыток населения: значительная часть работников работает там, где их труд используется неэффективно, а их зарплаты, соответственно, занижаются.

Речь не идет о том, чтобы бездумно отселять людей из небольших городов. Но эти города должны развиваться иначе. Один вариант — связывать их хорошей транспортной инфраструктурой с центрами крупных агломераций. Как показывают наши расчеты, более удобное транспортное сообщение между Москвой и городами-спутниками дает рост зарплат их жителей на 20–50% (а это говорит о сопоставимом росте производительности). Другой вариант — развитие востребованных специализаций небольших городов, которые удалены от больших центров. Малый город может быть высокопроизводительным центром услуг для предприятий, сосредоточенных вокруг него, будь то сельское хозяйство, лесная или добывающая промышленность.

Этот ресурс повышения производительности труда может добавить России 1–2% роста в год до 2030 года.

Новый жилищный уклад

Один из изъянов предыдущей модели экономики — Россия катастрофически мало инвестировала в жилищное строительство. В горбачевскую эпоху жилищный фонд всего за 10 лет вырос на треть. В 1990-е же темпы прироста сократились в два раза, а в 2000-е — еще примерно на четверть.​

Есть твердый экономический тренд: чем богаче страна, тем больше жилплощадь на душу населения. Из этого тренда серьезно выбиваются такие страны, как Япония и Россия, где обеспеченность жильем сильно отстает от подушевого ВВП. В Японии, где земли мало и она дорога, приходится сейчас в среднем 33 кв. м на человека. В России — 24 кв. м. Даже в Китае, где текущее потребление на душу населения в три раза ниже, чем у нас, жилплощадь на человека на треть больше — 31,5 кв. м. Очевидно, что по этому показателю Китай в ближайшие несколько лет обгонит даже богатую Японию.

В России не просто не хватает жилфонда: сильно искажена структура предложения нового жилья. Сегодня у нас строят в основном маленькие доступные квартиры. Средняя жилая площадь новой квартиры в России в 2009 году составляла 57 кв. м, меньше, чем в Китае (60 кв. м). Вероятнее всего, лет через 15–20 запросы российского населения вырастут, и комфортным жильем будет считаться такое, где приходится хотя бы 30–33 кв. м на человека. А значит, квартиры, преобладающие сейчас в жилом фонде, будут слишком малы даже для семьи из двух человек. Через 15–20 лет дефицит более престижного и просторного жилья будет сильно тормозить развитие всей городской экономики. Напротив, его опережающее строительство даст сильный импульс развитию страны.

Наконец, в России в последние 20 лет слабо инвестировали в инфраструктуру. Едва ли не единственный показатель, который реально вырос, — это протяженность газопроводов. Вложения в транспортную инфраструктуру в России едва превышают 2% ВВП; в США это 3%, в Китае — более 6%. Один из важнейших эффектов инфраструктурного развития — повышение производительности труда в агломерациях. По расчетам ЦЭИ, например, строительство высокоскоростной железной дороги Москва – Казань даст находящимся вдоль нее регионам и России в целом около 7 трлн руб. прироста ВВП в 2019–2030 годах.

Связи, связи

Прежде всего в новой модели роста выиграет сектор услуг — от разработки софта, консалтинга и инжиниринга до образования и здравоохранения, — которые быстро развиваются в крупнейших агломерациях. В России большой потенциал роста занятости в этих отраслях: по доле занятости в них мы на целых 10 п.п. отстаем от Германии и Британии.

Эти сектора будут создавать повышенный спрос на жилье, коммерческую недвижимость и инфраструктуру. А это, в свою очередь, вызовет бум во многих отраслях промышленности: производство стройматериалов, которое и сейчас довольно активно развивается за счет импортозамещения, металлургия, машиностроение, инфраструктурное оборудование и т.д. И эти производства не будут испытывать внешнего давления, конкуренции с внешними рынками.

Кроме того, именно в этих отраслях малый и средний бизнес имеет преимущество. То есть такая модель поможет исправить неоправданный перекос в пользу крупных компаний, сложившийся в российской экономике.

Чего не хватает

Опоры на эти факторы будет достаточно, чтобы Россия преодолела последствия своих демографических проблем и вырвалась из ловушки среднего дохода. Но новые драйверы роста очень чувствительны к условиям экономической деятельности в стране.

Чтобы запустить их, нужно и стимулировать трудовую мобильность, и управлять жизненным циклом малых и средних городов, и снижать издержки в строительстве, и модернизировать муниципальные финансы, и менять регулирование во многих сферах, от развития инфраструктуры до венчурных инвестиций. Нужно кардинально удешевить стоимость строительства жилья и коммерческой недвижимости, которая сейчас высока из-за дороговизны землеотвода и бюрократических барьеров. И это лишь малая часть необходимых реформ. Но нельзя сказать, что такая повестка российскому государству не по плечу. Сопоставимые по масштабам и сложности преобразования российским властям удавалось осуществить как минимум уже дважды — в первой половине 1990-х и в начале 2000-х годов.

Есть и политическая проблема, характерная для таких стран, как Китай, Польша и Россия, которую описывает в своем недавнем исследовании Всемирный банк. Все три эти страны в последние 15 лет прошли период успешного экономического роста. Их население принесло ради этого немалые жертвы. Россия пережила тяжелейший кризис 1990-х. Китай на время превратился в мобилизационную экономику, где медленно росло потребление за счет ускоренного роста накопления. В Польше состоялись длительные и болезненные реформы в формате «шоковой терапии».

В результате этих жертв все три страны достигли очень неплохих результатов. Но теперь перед населением и политиками встает вопрос: чтобы и дальше сокращать разрыв с развитыми странами, готово ли общество нести новые жертвы — или лучше оставить все как есть? Это особенно болезненный вопрос в сегодняшней России, где уровень потребления населения упал в годовом выражении впервые с конца 1990-х и восстановится до предкризисных значений еще не скоро. Но именно от ответа на него и будет зависеть долгосрочное будущее нашей страны.

Источник

Амбиции vs реальность: как Россия оказалась в «ловушке среднего дохода»

Экономист Дмитрий Прокофьев и финансист Никита Демидов исследуют в своем канале феномен «ловушки среднего дохода», характерный для развивающихся стран вроде России и Турции.

Почему не хватает? – задаются вопросом эксперты. И отвечают:

Но такое решение сократит возможности элиты для обогащения и безответственного управления.

Эксперты ссылаются также на Теорию уплотнительных колец лауреата нобелевской премии по экономике Майкла Кремера, суть которой заключается в важности самых мелких деталей в сложных системах, в обычной экономике это выражается, например, в том что в крупные корпорации которые производят сложные продукты, даже на должность секретаря устраивают многоступенчатые собеседования т.к. цена ошибки даже простого секретаря может исчисляться миллионами.

Так вот, такие корпорации могут существовать только в достаточно большом и богатом рынке. Каждая такая корпорация платит очень высокую зарплату своим сотрудникам, у нее огромное количество подрядчиков, каждый из них тоже хорошо платит сотрудникам, все множество подобных корпораций в итоге формирует рынок потребителей. Соответственно, если вы не платите своим сотрудникам или играете в работающую бедность, то у вас отсутствует рынок или же он слишком скромного размера чтобы вас обеспечить. Как следствие, невозможны какие либо инновации и прочие радости жизни.

Так, например, Китай имеет шансы вырваться из ловушки среднего дохода так как там существует уже большой пул корпораций зарабатывающих на внутреннем рынке и кровно заинтересованных в том чтобы объемы росли, а вот у Турции шансы вырваться сильно меньше. Чтобы вырваться, ей нужно пробить себе хотя бы рынок в 400 млн потребителей, а вот где она такой рынок найдет большой вопрос, ей по уму надо сворачивать играть в империю и интегрироваться в ЕС, там она рынок найдёт, в противном случае, на какой то итерации своей экспансионистской политики она надорвется и слетит.

А вот страны бывшего СССР при сохранении существующего порядка не ждет ничего хорошего, так как были очень грамотно зарублены все инициативы по созданию общего рынка, добавьте к этому начальство которое не хочет платить деньги людям и создавать тем самым рынок, и, картинка сложится. Надо еще учесть, что вечно жить в подобной стагнации тоже не получится, при отсутствии какого либо развития последует следующий виток деградации, из которого ловушка среднего дохода будет рассматриваться как желаемое достижение, так как реальное положение будет намного хуже.

И совсем не факт, что «элита» в этой ситуации действительно выберет долю в «большой экономике» вместо полного контроля над «малой экономикой»

Однако в случае с Россией это не получится, уверены эксперты:

«Мысль очевидная, но вот какая здесь проблема: как правило, рынки правительства «расширяют» не для какого-то абстрактного «национального бизнеса», а для конкретных олигархических группировок, которые получают к этим рынкам доступ. »

Российская империя в свое время этим занималась, например, в Корее, в самом начале ХХ века, напоминают они и приводят в пример рассказ историка Константина Гайворонского.

В 1896 году купец Юлий Бринер получил от корейского короля право на вырубку леса в бассейне реки Ялу – на корейско-китайской границе. Сам счел, что не потянет предприятие, решив продать концессию в Петербурге. Предложением заинтересовалась группа «деловых людей», во главе которой стал Александр Безобразов. Ни он, ни его «коллеги» ничего в лесном бизнесе не понимали, но это было и не важно, ибо с самого начала компания нацелилась на распил казенных средств.

В феврале 1898 года Воронцов-Дашков подал Николаю II записку с планом организации Восточно-Азиатской компании: «Не для обогащения только отдельных лиц… но для самого насаждения русских идей». Идеи предполагалось насаждать методом строительства на севере Кореи стратегических шоссе, складов и т.д. – иными словами, готовить театр военных действий под прикрытием вырубки леса. Из этого, понятно, вытекала необходимость государственной поддержки частному предприятию, столь ревностно заботящемуся об интересах империи.

Более того, концессионерами был составлен проект договора между Восточно-Азиатской компанией и правительством, по которому ей передавались (после установления над Кореей российского протектората) все корейские государственные финансы и исполнение бюджета. Бюджет Кореи был профицитным, и «остаток» его (несколько миллионов в год) по договору делился между Минфином России и акционерами. Лес на Ялу на это фоне был не более чем поводом для серьезного разговора.

В итоге сложилась уникальная ситуация: не имея официального статуса, Безобразов, которому был открыт специальный счет на 2 млн рублей, разъезжал по Дальнему Востоку, вербовал в союзники чиновников, требовал несколько сот «переодетых в штатское платье солдат» на работы в Корею, строил планы «мирного завоевания» Манчьжурии.

«Витте и Ламсдорф должны открыть всю Южную Манчьжурию иностранцам и иностранным предприятиям, – откровенничал он с Куропаткиным. – Но затем должны явиться на сцену послушные нам хунхузы, и предприятия лопаются, люди исчезают»

А дальше была война с Японией, (поводом к которой послужила русская «активность» в Корее).

В ходе войны был потерян флот и Порт-Артур, половина Сахалина, а в стране разразилась революция. А сам регион с тех пор так и остался задворками России. Безобразов почти всю войну провел в Швейцарии. Восточно-Азиатская компания была ликвидирована весной 1905-го, причем выяснилось, что никто из учредителей не внёс ни копейки в основной капитал – оперировали исключительно казенными суммами. Формально убытки казны от предприятия составили 2,58 млн рублей. Фактически на войну было потрачено 2,347 млрд (без стоимости погибших кораблей и потерянной инфраструктуры Квантуна).

В телесериалах для козней против России иностранные разведки обычно нанимают революционеров, пишет Гайворонский. В жизни эту роль куда успешнее исполняют вполне встроенные в элиту персонажи. И не потому, что они завербованы, а просто в силу совпадения интересов.

Источник