Копье судьбы что это
Почему Наполеон и Гитлер гонялись за Копьём судьбы, и Где оно хранится
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
Иисус Христос и Копье Судьбы, его история
Иисуса Христа признали виновным и распяли прилюдно на кресте. Вместе с ним были также казнены и двое преступников – Дисмас и Гестас. К приговоренным подошли римские воины и перебили тем, кто был рядом с сыном Божьим, голени. Но Иисуса Христа они не стали трогать, так как им показалось, что тот уже умер. Однако один из них, Гай Кассий Лонгин, пронзил своим копьем ему ребра, чтобы убедиться в его смерти. Кровь с водой хлынула из раны и попала воину в глаза. Это исцелило его от катаракты глаз, от которой он страдал последние несколько лет, после чего он прозрел.
Согласно легенде, римский сотник был тайным учеником Христа. Его главная миссия была в том, чтобы присутствовать на Голгофе и довести убийство до конца. Пронзив копьем тело Иисуса, Лонгин заявил так о невиновности Мессии. Позже Гай Кассий стал свидетелем воскрешения Христа. Отныне его жизнь изменилась. Он уверовал и стал проповедовать христианское учение в Каппадокии и других местах. За свой выбор Лонгин был казнен впоследствии римским префектом Иудеи Понтием Пилатом.
Сколько артефактов существует, и где они хранятся
Оказывается, что есть 4 копья, которые могут являться одной из величайших христианских реликвий:
• первое находится в Вене во дворце Хофбург;
• второе хранится в Кракове;
• третье в Ватикане в соборе Святого Петра;
• четвертое в Армении в Эчмиадзинском монастыре.
Венское копье долгое время считали тем самым, которое держал в руках воин Лонгин и проколол им Христа. Известно, что этот артефакт продолжительное время хранился в Хофбургском дворце. А когда началась Великая Отечественная война, то сам Гитлер, так мечтавший о нем еще с детства, получил возможность им завладеть. Почему-то безоговорочной победы в войне Гитлеру копье не принесло.
Доказано, что Краковское и Ватиканское копье были изготовлены гораздо позже. Последнее время стали говорить о Ереванском экземпляре. Именно оно по описанию больше всего подходит к настоящему Копью Лонгина. Считается, что артефакт был привезен апостолом Фаддеем (сирийским проповедником) в армянский храм.
Причем тут монастырь Гегард в Армении и где сейчас Копье Судьбы
Несколько веков его сберегали в монастыре Гегард, что в переводе и означает «копье». Полностью имя этой армянской обители звучит как «Сурб-Гегардаванк». Согласно историческим фактам, построил скальную церковь Гегард святой Григорий Просветитель. Она расположилась в ущелье у берегов реки Азат. Это примерно в 40 км к востоку от Еревана. Копье Лонгина было передано на хранение в монастырь. Известно, что это место не раз подвергалось нападкам и попыткам ограбить со стороны охотников за предметами старины. Но святой артефакт оставался надежно спрятанным в тайнике.
Почему Копье Судьбы не принесло победы Гитлеру и ускользнуло из рук Наполеона в России
Интересная история случилась с Наполеоном. Он тоже мечтал о Копье Лонгина, и ему удалось его заполучить. Наполеону оно досталось в подарок от маршала Бернадота, когда тот стал наследником шведского престола. А до этого император Карл XII наглым образом забрал его из хранилища польских королей. Когда магический артефакт оказался в руках Бонапарта, он решил продолжить завоевание мира. Император был отличным стратегом и воином, и до 1812 года он не проигрывал.
Война с Россией поставила точку в военной карьере Бонапарта. Видимо, потому что Краковское Копье считалось только копией артефакта Лонгина. Но Наполеон тоже его потерял. Оказывается, что копье украл партизан Кузьма Неткач и передал русскому генерал-фельдмаршалу Кутузову. Это стало началом конца для Наполеона. Хотя здесь, видимо, сработало не отсутствие мистического Копья, а потеря веры в себя.
Согласно историческим фактам, судьба владельцев Копья в большей степени заканчивалась трагично. Вероятно, этот артефакт не был символом силы и власти, а являлся подтверждением невиновности Христа, безмолвным свидетелем его смерти. Интересно будет узнать, какие заблуждения существовали о ящике Пандоры и о других мифах древних греков и римлян.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Копье мученика Лонгина
Евангелие не упоминает даже его имени, но церковное предание, и достаточно древнее, рассказывает нам удивительную историю, которая так и просится на экран.
Протоиерей Вячеслав Перевезенцев
Гай Кассий Лонгин, родом из Каппадокии, т.е. скорее всего грек, получил при рождении достаточно распространенное имя в империи. Лонгин с латинского – «длинный, долгий, далекий», но интересно другое: на латинизированном греческом Лонгин означает «копье». Его отец имел небольшое имение недалеко от Кесарии Каппадокийской, а сын пошел по военной стезе.
Ко времени евангельских событий Лонгин прошел уже немалый путь, участвовал во многих кампаниях, был знаком даже с императором, дослужился до центуриона (сотника).
И как это часто бывает, в конце своей военной карьеры был направлен, как казалось, в спокойное место, в глухую провинцию, больше с полицейскими целями, под начало пятого прокуратора Иудеи эквита Понтия Пилата.
Как настоящий римлянин, Лонгин, скорее всего, как и его начальник, ненавидел иудеев. Странный, непонятный народ, гордый, упорно не желающий становиться частью Римского мира.
И, может быть, именно Лонгин руководил римскими солдатами, которые, переодевшись в штатское, по приказу Пилата избивали иудеев, поднявших мятеж после того, как Пилат коварно изъял из казны Храма деньги для строительства акведука в Иерусалиме. И именно он был среди тех, кто устроил резню прямо в Храме во время установленного жертвоприношения (Лк. 13.1), смешав кровь галилеян с их жертвами.
И именно ему Пилат поручил сопровождать приговоренных к казни мятежников на Лифостротон. Эта небольшая гора находилась совсем рядом со стенами города недалеко от Яффских ворот.
Дело было очень непростое и деликатное, т.к. начинался главный иудейский праздник, Пасха, и в городе было огромное количество людей, что всегда таило в себе неприятности. А тут еще слухи об этом Иисусе Галилеянине, объявившем себя Царем Иудейским.
Лонгин и раньше слышал о нем, и если бы только от иудеев, к их басням он, просвещенный римлянин, относился с презрением, но об Иисусе ему рассказывал его друг, также римский центурион, служивший на севере в Капернауме, что на Тивериадском озере.
И рассказывал вещи удивительные, свидетелями которых он был сам лично, и не поверить ему было нельзя (Мф. 8.5-13). Но и поверить как? Лонгин, хотя и был язычником, но в отличие от своего начальника, прожженного циника Пилата, был человеком набожным. Да и вера в Иисуса его друга из Капернаума не оставляла его в покое.
И вот он увидел Его сам, преданного своими же учениками, оклеветанного, оплеванного и избитого, но сохраняющего удивительное величие и достоинство, что даже сам Пилат, давно уже разуверившийся в людях, не мог не заметить этого. «Се, Человек!» – указав на стоявшего перед ним в терновом венце и багрянице Иисуса, сказал прокуратор беснующейся толпе, оравшей: «распни, распни Его!» (Ин. 19.5).
А дальше – жуткая процессия почти через весь город, с запада на восток. Жутко было еще и от того, что толпа, которая набилась в эти узкие улочки Иерусалима, и через которую приходилось буквально пробиваться, не только не сочувствовала приговоренным к казни, но скорее даже радовалась этому, и только в одном месте стояла группа женщин, обливающихся слезами.
А там, на том каменном помосте, который евреи называли Голгофой, было еще страшнее. И опять же не от того, что на глазах Лонгина умирали мучительной смертью трое преступников, он давно уже привык и к смерти, и к мучениям.
Страшно было видеть эти толпы улюлюкающих зевак, ходивших вокруг крестов и кричавших: «спаси Себя Самого и сойди с креста… других спасал, а себя не может спасти. Христос, Царь Израилев, пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели; и уверуем» (Мк. 15.30-32) И даже один из распятых с Ним поносил Его.
Лонгин интуитивно чувствовал, что правда на стороне этого Иисуса, пригвожденного к кресту, а не этой толпы, кричащей, казалось бы, такие разумные слова: «Если ты Бог, как ты можешь страдать?» И у Лонгина не было ответа на этот вопрос.
Неплохо знакомый с эллинской мудростью, он знал не хуже этих иудеев, что Бог – Абсолют, Он совершенен и страдать не может. Но происходящее на его глазах в ту страшную пятницу мешало ему думать, он всем своим нутром ощущал, что присутствует перед лицом Тайны, и когда Иисус, громко возгласив, испустил дух, и померкло небо среди дня, Лонгин воскликнул: «Истинно Человек Сей был Сын Божий» (Мк. 15.39).
Но это еще был не конец. Посланник Пилата приказал перебить голени распятым, дабы они не остались на крестах до следующего дня. Воины перебили ноги двум разбойникам, висевшим справа и слева от Иисуса.
К Иисусу Лонгин подошел сам и запретил перебивать ему голени, зная, что Он уже мертв, а ударом своего копья пронзил Ему ребра. Кровь и вода, брызнувшие из тела Иисуса, попали на лицо сотнику, и только спустя некоторое время он понял, что избавился от катаракты, мучившей его много лет.
Так как погребение происходило очень поспешно, и тело Иисуса, снятое с креста, было положено в пещеру буквально в нескольких метрах от места распятия, Лонгин со своим отрядом остался сторожить эту пещеру (иудеи боялись, что тело будет украдено).
Прошло чуть больше суток, и когда заканчивался день, который римляне называли днем Сатурна, стража гроба Иисуса заснула, не выдержав утомления последних дней. Проснувшись, они увидели, что камень от входа в пещеру отвален, и гробница пуста…
Иудеи пытались подкупить стражников, чтобы они сказали, что тело Иисуса было украдено. Деньги были предложены немалые, и кто-то из солдат с легкостью их взял, пойдя на лжесвидетельство, но только не Лонгин. Более того, он не хотел и не мог молчать о том, чему стал свидетель.
Тогда синедрион опять надавил на Пилата, чтобы он унял своего подчиненного. И как ни противно было Пилату вновь идти на поводу у иудеев, не желая неприятностей, он отправил Лонгина в отставку.
Лонгин вернулся в имение своего отца в Каппадокию верующим во Христа человеком. Он вел достаточно уединенную, молитвенную жизнь, ни на секунду не забывая, чему свидетелем он стал. При нем все это время было его копьё, которым он пронзил ребра Спасителя.
Солдаты, добравшись до Каппадокии, останавливаются на постой у старого римского офицера, находящего на покое. Зашел разговор, и они сказали, с какой миссией они здесь.
Так завершился земной путь этого человека, названного при рождении Лонгин (копье).
Удивительная история сотника Лонгина
Приблизительное время чтения: 13 мин.
Мечты бывалого воина
Жаркое полуденное солнце над Иерусалимом тускло отражалось в широком наконечнике римского копья. Когда-то хозяин полировал его до зеркального блеска. Но сейчас, побывав во многих сражениях, наконечник потускнел, покрылся мелкими выбоинами и царапинами. Да и хозяин копья тоже был под стать оружию. Невысокого роста, коренастый, с сильными руками и широкой грудью, это был все еще могучий воин. Но морщины на обветренном лице говорили, что он давно уже не молод, а уродливый шрам через всю щеку — о том, что воин не прятал в бою свое лицо от врагов. Шрам заканчивался у самого глаза, и тот постоянно слезился, мешая отчетливо видеть. Что ж, и к отважным легионерам Рима когда-то приходит старость. Правда, далеко не все до нее доживают.
Этому воину повезло. Участник многих сражений, он заслужил уважение товарищей и получил должность центуриона (в русском языке эта должность еще именуется «сотник»). Так назывались в римской армии офицеры, командующие центурией, то есть сотней солдат. Правда, давно уже прошли те времена, когда водил он свою сотню в атаку на разъяренных варваров. Теперь новые земли завоевывают для Рима молодые воины. А наш центурион дослуживал свой солдатский век здесь, в отдаленном гарнизоне на самой окраине Империи. Звали его Лонгин.
Под его началом была сотня солдат, охранявших арестованных преступников в подвалах Претории — резиденции римского правителя. Служба вроде бы и нетрудная, но для боевого офицера неприятная: ведь в обязанности охраны входило еще и исполнение смертных приговоров. За свою военную жизнь Лонгин убивал людей множество раз. Но одно дело — сразить вооруженного врага в честном бою. И совсем другое — казнить безоружного, жалкого человека. Центуриону не нравилось то, чем ему приходилось заниматься. Однако срок его военной службы подходил к концу, а в кассе легиона скопилось достаточно денег, чтобы вскоре он мог выйти на заслуженный пенсион.
Лонгин представил абрикосовый сад в имении своего отца, вспомнил тонкий аромат, плывущий по всей округе в пору цветения. Осталось ждать совсем немного, и он наконец вернется туда, откуда ушел на службу совсем юным. Ради этого стоит потерпеть унизительные обязанности тюремного надзирателя и палача. Хотя ему ведь и не приходится ничего делать самому. Лишь следить за тем, чтобы подчиненные сделали все должным образом.
В чем виновен этот Человек?
Старый воин давно уже не испытывал жалости к тем, кого ему приходилось убивать. Но в этот раз все было по-другому. Один из преступников почему-то был ему небезразличен. С теми двумя все было понятно: разбойники, схваченные за убийство, пролившие чужую кровь ради денег. Таких центурион казнил уже много раз и верил, что делает благое дело. Но этот, третий… Возможно, Лонгину понравилось, как смело держался он на суде у прокуратора Понтия Пилата — человека, который управлял покоренной Римом Иудеей. Никогда еще не видал старый воин в людях такого мужества. Да и сам Пилат, похоже, смутился тогда, услышав ответы этого странного подсудимого по имени Иисус. Словно бы это Он судил прокуратора, взвешивая на невидимых весах меру его греха, а не прокуратор решал — жить ему или умереть. На суде Лонгин так и не понял, за что ему придется лишить жизни этого смелого человека, в чем была его вина.
Потом, когда осужденных преступников уже погнали по дороге к месту казни, каждый из них должен был нести свой крест на себе. Но Иисус то и дело падал под тяжестью этой страшной ноши. Избитый солдатами в Претории, он совсем обессилел. Лонгин прищурил слезящийся глаз, внимательно оглядел толпящихся вокруг зевак и выбрал человека покрепче. Жестом подозвав его, центурион кивнул на упавшего Иисуса и приказал прохожему взять у него крест. Подчиненные Лонгина с удивлением смотрели, как их начальник заботится о каком-то незнакомом туземце, которому и жить-то осталось всего несколько часов. Но возражать старшему было не в их правилах. Тем более что уже через несколько минут центурион распорядился прибить всех троих осужденных к крестам, не делая никому поблажки.
Пока воины делили между собой одежду казненных, Лонгин стоял в стороне. Ему не нужно было жалкое тряпье, ради которого молодые солдаты с азартом бросали жребий. Он повернул загорелое лицо к солнцу и попытался думать о скорой отставке, об отцовском доме, об абрикосовых садах в цвету. Но вместо этого в голову почему-то все время лезли мысли о необычном человеке, которого назвали преступником. Лонгин только что своей рукой написал на табличке его вину — «Царь Иудейский». Никогда еще ему не приходилось казнить человека лишь за то, что народ почитал его за царя. А этот Иисус и вправду вел себя на суде как царь, которого предали его подданные. В нем было столько достоинства и внутренней силы, что даже прокуратор изумленно воскликнул, указывая на него «Вот — человек!».
Но не так думали иудеи, пришедшие к месту казни:
— Эй, если ты и вправду Сын Божий, покажи нам свою силу — сойди сейчас с креста! Не можешь? Вот то-то и оно!
— Другим помогал, а себе не смог. Какой же ты Сын Божий?
— Сотвори чудо, царь Иудейский! Спаси себя от смерти! Тогда мы поверим тебе!
Лонгину были противны эти люди с их непонятной злобой. Зачем они издеваются над тем, кто и так уже умирает мучительной смертью? Как можно глумиться над чужим страданием?
Центурион решительно шагнул вперед, опустил копье и махнул им из стороны в сторону. Острый наконечник описал широкий полукруг перед лицами беснующихся зевак, как будто очертив невидимую линию, за которую нельзя переходить. Толпа отпрянула назад и на миг умолкла. Но тут же вновь забурлила криками и ругательствами.
А Лонгин посмотрел на того, к кому были обращены все эти вопли. «Сын Божий… Царь Иудейский… Да кто же ты на самом деле? И что совершил такого, за что твои соплеменники так тебя ненавидят?» — думал он, потирая слезящийся глаз. Впрочем, это уже не имеет значения. Кем бы ни был казненный, жить ему осталось совсем недолго.
Кто же ты такой, Иисус?
Тем временем воины закончили делить одежды казненных. Заняться больше было нечем. Ради развлечения они тоже принялись насмехаться над тем, кто умирал на кресте под табличкой «Иисус Назорей Царь Иудейский». Лонгин сердито нахмурил брови и прикрикнул на них:
— А ну замолчите. Римские солдаты не должны себя вести, как эти люди! Лучше отгоните их подальше, от этого крика у меня уже звенит в ушах.
Но едва воины исполнили приказ, как поток ругани обрушил на Иисуса распятый с ним рядом разбойник:
— Ведь ты воскрешал мертвых, ты можешь все. Почему же ты не хочешь теперь показать, на что способен? Спаси себя и нас заодно! А, ты просто не можешь этого сделать! Значит, вправду про тебя говорят, что ты лжец и самозванец!
Лонгин вздохнул. Видимо, этот проклятый день никогда не кончится и безумные крики будут звучать вечно со всех сторон. Он уже собрался было ударить разбойника древком копья по лицу, чтобы тот замолчал. Как вдруг его опередил другой разбойник, висевший на кресте:
Его сообщник растерянно умолк, не ожидая от товарища таких слов. А тот обратился теперь уже к Иисусу:
— Господин, помяни меня, когда придешь в свое Царство!
Иисус, не поднимая головы, ответил ему:
— Истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в раю.
Лонгин слушал этот разговор умирающих на крестах людей и не понимал, что творится сейчас в его душе. «Господин… Царство… Ныне же будешь со мною в раю…» Кто же ты такой, Иисус? Кого приходится мне казнить на самом исходе срока воинской службы?
И тут Иисус возгласил громким голосом:
— В руки Твои, Отче, предаю дух мой! — и, сказав это, умер.
В этот же момент содрогнулась земля и солнце на небе померкло так, будто наступила ночь. Для множества людей в Иерусалиме это могло показаться всего лишь природным явлением. Но центурион Лонгин готов был под присягой дать клятву, что землетрясение случилось именно в то мгновение, когда Иисус испустил дух на кресте.
Потрясенный всем увиденным и услышанным, он воскликнул:
— Воистину этот человек был сын Божий!
Обычно приговоренные умирали на кресте в течение многих часов. Но на следующий день была суббота — священный день иудеев. И их начальники попросили Пилата ускорить казнь, чтобы снять тела с крестов еще до захода солнца. Выполняя распоряжение прокуратора, Лонгин велел своим воинам перебить голени двум разбойникам, после чего страдальцы тут же скончались. Но к третьему казненному он не подпустил своих солдат: ведь Иисус уже умер. Однако заведенный в римских войсках порядок требовал, чтобы стражники убедились в смерти всех казненных.
Лонгин подошел к кресту, на котором бессильно повисло тело Иисуса. Секунду помедлив, центурион вскинул копье и коротким точным ударом вонзил его Иисусу прямо в сердце. Из раны брызнула кровь и вода, капли попали Лонгину прямо в больной глаз. Он вытер лицо ладонью. И вдруг понял, что его глаз опять видит, что больше не застилает ему мир слезная муть от старой раны! Лонгин не понимал, как такое могло случиться. Он поморгал немного, проверяя, не показалось ли ему. Но нет, глаз был абсолютно здоров и больше не слезился. Солдаты с удивлением смотрели на своего моргающего центуриона и ждали его команды.
Чудо у гробницы
Казнь закончилась, все трое осужденных были мертвы. Обычно тела казненных преступников сбрасывали в заброшенную каменоломню, которая располагалась тут же, прямо за холмом. Но за Иисусом пришли какие-то уважаемые в городе иудеи с разрешением на похороны от самого Понтия Пилата. Такого на памяти центуриона не было еще никогда. Но солдатское дело — исполнять приказы, а не обдумывать их причину. Лонгин разрешил пришедшим снять тело с креста и похоронить его в пещере неподалеку от места казни. Солдаты уже собрались возвращаться в казармы, как вдруг новая группа иудеев преградила им путь. Это были первосвященники в сопровождении своих слуг.
— Господин центурион, у нас к вам будет просьба о небольшой услуге, за которую мы готовы щедро заплатить. Не могли бы вы поставить своих воинов в караул возле пещеры, где только что похоронили Иисуса? Мы опасаемся, что его ученики могут похитить его тело, и хотели бы, чтобы римские стражники две ночи охраняли пещеру от них.
Лонгин посмотрел в глаза говорившему с ним первосвященнику и усмехнулся:
— Правильно ли я тебя понял: ты хочешь, чтобы мои солдаты две ночи караулили покойника, и готов платить за это?
— Да, господин. Именно об этом я прошу вас. Мы уже были у прокуратора, он дал разрешение, если вы согласитесь. За эти две ночи мы заплатим месячное ваше жалование.
— Хм… никогда еще не видел таких глупцов, — Лонгин продолжал с усмешкой разглядывать пришедших к нему просителей. — Впрочем, если у вас есть лишние деньги и начальство разрешило, мои ребята будут не прочь отдохнуть здесь пару дней. Стеречь мертвого — нетрудная служба.
Но центурион ошибся. Того, что произошло с ними наутро третьего дня у гроба, он и его солдаты не смогли забыть никогда.
Когда оговоренный срок дежурства закончился, к пещере действительно пришли ученики Иисуса. Но опасаться, будто они могут украсть тело Иисуса, было просто нелепо. Дело в том, что это были две женщины. Их тонкие руки не смогли бы даже просто сдвинуть с места камень, затворявший вход в пещеру. Так вот кого боялись первосвященники настолько, что наняли вооруженную охрану! Лонгин вспомнил их обеспокоенный вид и криво улыбнулся. Нечего сказать, храбрецы. Испугались двух слабых женщин! Лонгин дал команду снять караул. Солдаты уже собрались уходить, как вдруг раздался страшный грохот, земля вновь содрогнулась. Огромный камень откатился от входа, словно комок сухой травы.
От неожиданности воины зажмурились. А когда открыли глаза, увидали Ангела. Он сидел на отваленном от входа камне и сиял, как молния, а одежды его были белыми, словно снег.
Это страшное зрелище привело в трепет римских воинов. Они застыли как мертвые и не могли пошевелить ни рукой, ни ногой. Ангел же, обратив речь к женщинам, сказал:
— Не бойтесь, я знаю, что вы ищете Иисуса распятого. Его нет здесь — Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых и будет ожидать вас в Галилее; там Его увидите.
И, выйдя поспешно из гробницы, женщины побежали возвестить остальным ученикам Иисуса радостную весть. А Лонгин, едва придя в себя от увиденного, тут же увел солдат в Преторию и доложил Понтию Пилату обо всем случившемся.
Вскоре к Лонгину снова пришли первосвященники.
— Господин центурион, мы обещали вам месячное жалование за две ночи караула. Теперь мы предлагаем годовое жалование. Только расскажите всем, что это ученики Иисуса украли ночью его тело, пока вы с солдатами уснули на посту. И никому не говорите о том, что вы видели на самом деле. Это выгодная сделка, соглашайтесь.
Лонгин выслушал их, привычно потер ладонью шрам на лице. И, не торопясь, начал говорить:
— Центурион, подумайте хорошенько. Мы уже говорили с прокуратором. Понтий Пилат поддержал нашу просьбу. Будьте и вы разумны. Зачем нам ссориться, ведь лучше жить в дружбе.
— Дружба лжецов плохо пахнет и недорого стоит. Вы еще не поняли, против кого пытаетесь воевать, и потому говорите свои нелепости. Но я-то видел, какими силами он повелевает. И теперь готов поссориться с целым миром — ради дружбы с Иисусом. А вы в войне с ним обречены. Идите и не отнимайте у меня время пустыми разговорами.
После Воскресения
Вскоре центурион Лонгин подал прошение о досрочной отставке. Ходили слухи, что он нашел в городе учеников Иисуса и сам стал одним из них. Говорили также, что он смело свидетельствует среди народа о воскресении Иисуса, и никто из иудеев не может ему возразить. Да и как возражать тому, кто сам пронзил сердце Иисуса на кресте, а потом видел Ангела у пустого гроба? Получив наконец расчет в полку, Лонгин отправился домой, в имение отца. На память о службе он взял лишь наконечник того самого копья, которое коснулось сердца Иисуса.
Впереди у него был долгий и непростой путь. Он еще не знал, что первосвященники затаили на него злобу. Что, заплатив Понтию Пилату огромные деньги, они добьются вынесения центуриону смертного приговора. Что прокуратор отправит за ним отряд воинов, которые должны будут привезти в Иерусалим голову Лонгина. И он станет одним из христианских мучеников, отдавших жизнь за проповедь Евангелия.
Но все это будет потом. А пока бывший центурион ехал в родную Каппадокию. Но не о душистых абрикосовых садах были теперь его мысли. Он думал о том, как будет рассказывать людям о Сыне Божьем, который стал человеком, умер на кресте и воскрес. О том, как лишь одна капля крови Иисуса исцелила его больной глаз. И о том, как болит от стыда его сердце всякий раз, когда он вспоминает, как ударил копьем в сердце Сына Божьего.