Королев про терешкову что сказал
Что Королёв попросил у Терешковой держать в секрете
Первая в мире женщина-космонавт Валентина Терешкова начала свой первый и единственный полет на космическом корабле-спутнике «Восток-6» 16 июня 1963 года с космодрома Байконур. Стремясь обогнать США, которые на волне феминизма также планировали подготовить для космоса свою «женскую сборную», Никита Хрущев выбрал кандидатку для запуска на орбиту не столько по профессиональным, сколько по политическим причинам, и этот выбор имел свои последствия.
Муки выбора
Вопрос о необходимости полета в космос первой советской женщины-космонавта в мае 1961 года поставил вернувшийся из совместного с Юрием Гагариным зарубежного турне генерал-лейтенант Николай Каманин, под непосредственным руководством которого проходил отбор и подготовка всех советских космонавтов. Женщин-пилотов в звании офицеров ВВС тогда не было, и их решили «воспитать», отобрав кандидаток из парашютисток до 30 лет. Желающих побороться во всесоюзном конкурсе оказалось аж 800 человек, но по состоянию здоровья и физическим параметрам прошли только 30 женщин, а на стадии подготовки их осталось всего пятеро. С профессиональной точки зрения среди претенденток на полет выделялась Валентина Пономарева – у нее был опыт пилотирования и высшее образование инженера-механика.
Внештатные ситуации
Во время подготовки Валентина Терешкова показала себя хорошо. Как она рассказывает, подготовка проходила жестче, чем сейчас: «Например, нас вращали на центрифуге с нагрузкой 12 единиц, сейчас – всего восемь. Восемь суток мы сидели в сурдокамере: ты никого не видишь и не слышишь, только шорохи от твоих движений». И будущая космонавтка успешно прошла все испытания.
Полет поначалу тоже стартовал без накладок. Проходил он парно: сначала на орбиту отправился космонавт Валерий Быковский, а Терешкова на «Востоке-6» полетела следом два дня спустя. «Терешкова установила радиосвязь с Быковским, отлично провела переговоры с Хрущевым и очень толково докладывает о ходе полета. Нам предстоит еще очень большой труд, чтобы успешно закончить программу полета Быковского и Терешковой и приземлить их невредимыми. Переживаний и волнений будет еще много, но независимо от результатов посадки старт и полет — это уже начало большой победы», – записал в дневнике генерал-лейтенант Каманин в день старта. Однако дальше у Валентины Терешковой все пошло наперекосяк.
Госкомиссии Терешкова докладывала, что поначалу почти не чувствовала скафандра, но уже на второй день полета физическое ее состояние резко ухудшилось. Появились ноющие боли в правой голени, мучили тошнота, головокружение, общая слабость. Из-за своего плохого состояния космонавтка фактически сорвала всю программу намеченных научных опытов: не смогла отвязаться от кресла, дотянуться до укладок с материалами, так и не справилась с ручным управлением, которое в случае отказа автоматической системы ориентации перед спуском позволяло контролировать внештатную ситуацию. Кроме того, на орбите с Терешковой случился настоящий конфуз. Когда нужно было выходить на связь с ЦУП, она вдруг перестала отвечать на вызовы, и когда включили телевизионную камеру, оказалось, что космонавтка уснула. Разбудить Терешкову удалось только Быковскому из соседнего корабля по внутренней связи.
Несмотря на все возникшие проблемы, «Восток-6» удалось автоматически посадить в Алтайском крае, и посадка прошла успешно, хотя из-за невозможности управлять парашютом Валентина Терешкова разбила лицо о гермошлем. Но даже по окончании полета космонавтка успела «отличиться»: предназначенные для изучения тюбики с космической едой она раздала местным жителям на сувениры, а сама вопреки всем медицинским инструкциям от души угостилась картошкой с луком и кумысом, что нарушало чистоту медицинского эксперимента и могло непредсказуемо сказаться на ее организме. Кроме того, прибывшие поисковики поймали Терешкову на том, что уже на Земле она стала дописывать бортовой журнал…
«Хранила тайну 30 лет»
По воспоминаниям свидетелей, из-за действий Валентины Терешковой после приземления академик Сергей Королев устроил ей за закрытыми дверями настоящий разнос. Некоторые очевидцы говорили, Королев довел Терешкову до слез, а потом яростно кричал в нецензурных выражениях, что пока он жив, ни одной женщины больше в космосе не будет. Хотя сама Валентина Владимировна рассказывает о приватной беседе с Королевым совершенно иначе, заверяя, что якобы по его личной просьбе она долгие годы молчала о произошедшей в космосе внештатной ситуации. По ее словам, на спуске программа оказалась заложена не на снижение, а на подъем орбиты корабля. «Я получила новые данные и заложила их в компьютер», – поделилась воспоминаниями первая женщина-космонавт. Она рассказала, будто после удачного приземления Королев подошел к ней и лично попросил: «Чаечка (позывной Терешковой), я тебя прошу, не надо об этом говорить». «30 лет я хранила эту тайну», – заявила она журналистам.
Так или иначе, но при жизни Королева женщины больше в космос не летали. Готовившийся к полету первый женский набор в октябре 1969 года, уже после смерти академика, расформировали «за невозможностью использования». Следующая советская женщина-космонавт Светлана Савицкая отправилась на орбиту только в 1982 году, спустя 20 лет после Терешковой.
Ни одной. больше в космосе не будет!”
кричал Королев после полета Терешковой
“Полскотинки переехали” — и становилось легче”
Первичный отбор девушек — кандидатов в космонавты — шел по аэроклубам Москвы, Рязани, Ярославля, Курска.
— Для меня “рукой судьбы” послужил сотрудник института, который звался Севкой (ныне Всеволод Александрович Егоров — профессор, доктор физико-математических наук), — рассказывает Валентина Пономарева. — Пригласив меня на вальс на новогоднем балу, он непринужденно спросил: “Хочешь полететь в космос?” Я сочла это шуткой и не задумываясь ответила: “Конечно, хочу!” На следующий день Севка буквально за руку отвел меня — а работала я программистом-математиком — в приемную к директору нашего института, академику Келдышу. Мстислав Всеволодович прочел заявление, хмыкнул, спросил, почему мне нравится летать. Я ответила: “Не знаю”. — “Правильно, это знать невозможно”, — сказал Келдыш.
— На сборах в Тушине, куда я приехала из свердловского аэроклуба, ко мне подошел представитель ЦК ДОСААФ и под большим секретом на ухо спросил, не хочу ли я пройти отбор в группу космонавтов, — рассказывает Ирина Соловьева. — С тренером Сергеем Киселевым, который впоследствии станет моим мужем, мы отправились в наше любимое кафе — на 15-м этаже гостиницы “Москва”, сидели до самого закрытия и решили: стоит попробовать.
Проходя медкомиссию, в одном из коридоров госпиталя Ирина встретила подругу по сборной Татьяну Кузнецову. Ей о наборе в отряд в конфиденциальной беседе сообщил начальник Московского аэроклуба. При этом попросил ни с кем не откровенничать. Окончив курсы машинописи и стенографии, Татьяна работала в одном из закрытых институтов освобожденным секретарем комсомольской организации.
О том, что женщины-космонавты будут “прыгать с парашютом из стратосферы”, Жанна Еркина узнала в рязанском аэроклубе, где занималась одновременно с учебой в педагогическом институте. Валентина Терешкова — в ярославском аэроклубе. Работая ткачихой, она возглавляла комитет ВЛКСМ комбината “Красный Перекоп”. Не задумываясь, обе девушки тут же написали заявление.
Медицинскую комиссию все кандидаты в космонавты проходили в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале в Сокольниках.
— Мы сдавали множество анализов по разным “хитрым” схемам, — вспоминает Валентина Пономарева. — Согласно медицинскому сленгу, у нас “записывали мозги”, “снимали позвоночник”. Проходили мы и психофизические исследования. Нас, например, ставили перед таблицей, на которой вразброс были изображены черные и красные числа от 1 до 25. Нужно было их отыскать, показать указкой и назвать в таком порядке: единица черная, двадцать пять красная, двойка черная, двадцать четыре красная. В середине испытания неожиданно включали музыку на всю катушку.
Самыми тягостными, по всеобщему мнению, были вестибулярные исследования.
— Нас раскачивали с закрытыми глазами на “качелях Хилова”, которые от обычных “лодочек” в парках отличались тем, что сиденье перемещалось не по дуге, а параллельно полу, — продолжает вспоминать Валентина Пономарева. — Особое отвращение мы испытывали к креслу Барани, в просторечии “кориолис”. Оно стояло не на четырех ножках, а на одной массивной ноге. Сзади к креслу крепилась штанга, за которую доктор его и вращал. За минутой вращения следовала минута отдыха. Нам надлежало еще и медленно опускать и поднимать голову. Нужно было выдержать 15 вращений, а тошнота возникала уже на пятом. После восьмого этапа отоларинголог Иван Брянов говорил: “Полскотинки переехали” — и становилось легче, появлялась надежда, что доживешь.
“Доживали” не все. С каждым днем кандидаток на зачисление становилось все меньше.
— Немного облегчали жизнь. лимоны, — вспоминают мои собеседницы. — Их посоветовала есть Марина Попович: она была летчиком, к тому же женой космонавта Павла Поповича, поэтому знала многие тонкости и “подводные камни” испытаний. Эти цитрусовые мы ели и утром, и перед испытаниями, и на сон грядущий. И поныне, когда я вспоминаю госпиталь в Сокольниках, у меня во рту становится кисло.
Окончательный выбор был за мандатной комиссией, которая состояла из военных и гражданских лиц.
— Позже я узнала, что присутствующий на заседании Юрий Гагарин возражал против моей кандидатуры, — рассказывает Валентина Пономарева. — Он говорил: “Космонавтика — дело новое, трудное, неизвестное и небезопасное. Стоит ли рисковать жизнью матери?” Но меня все-таки приняли. Сыграла роль рекомендация Келдыша.
Из тысячи претенденток мандатная комиссия для первого женского отряда космонавтов отобрала пятерых — инженера Ирину Соловьеву, программиста Валентину Пономареву, ткачиху Валентину Терешкову, учительницу Жанну Еркину и секретаря-стенографистку Татьяну Кузнецову.
Каждая из девушек, ставшая офицером ВВС, была готова первой подняться в космос. Каждая считала себя достойной.
“Особый бабий батальон “
“Терешкову чудом не украли”
Программа подготовки подходила к концу. Для тренировок на тренажере корабля “Восток” следовало выбрать позывной. У Гагарина позывной был “Кедр”, у Титова — “Орел”, у Николаева — “Сокол”, у Поповича — “Беркут”. Будущим пилотам предлагали называться “Гортензиями” или “Эдельвейсами”. Валентина Пономарева предложила позывной “Чайка”, который был у их женской пилотажной группы на парадах. Он всем понравился, но этот позывной решили приберечь для полета, а для тренировок выбрали другой — “Березка”. В Центре девчонок из женского отряда так и стали звать — “Березками”.
Перед сдачей государственного экзамена состоялось официальное представление женского отряда генеральному конструктору Королеву.
— Каждую из нас Сергей Павлович попросил рассказать о себе, — вспоминает Валентина Пономарева. — Потом поинтересовался, как возникло желание лететь в космос. К концу разговора он стал хмурым, а потом в узком кругу выразил неудовлетворенность составом нашей группы. Мы, по его мнению, оказались далеки от ракетно-космической техники. Это вполне соответствовало имиджу Королева. Было известно, что он не жаловал женщин на производстве и стремился ограничить их присутствие на полигоне. На себе, правда, мы этого не почувствовали: с нами он был корректен, внимателен и добр.
Вскоре в Центр подготовки из засекреченного конструкторского бюро приехала целая бригада “снимать мерки” для индивидуальных скафандров. По антропологическим параметрам девчонок разделили на две группы: “длинные” — Терешкова, Кузнецова и Еркина (их рост был 164 см) и “короткие” — Пономарева и Соловьева (они “дотянули” только до 161 см).
Спустя месяц из разговоров с конструкторами скафандров девушкам стало известно, что индивидуальная космическая одежда будет готова в октябре. Но не вся, а “сколько надо”. Выяснилось, что скафандр Терешковой уже готов. Из штаба дошли слухи, что “она лучше всех”.
Подготовка была закончена к назначенному сроку, но запуск отложили. Корабль не был готов. Весь женский отряд отправили в отпуск в санаторий ЦК КПСС, в Гагры. Ирина Соловьева улетела домой — прыгать с парашютом.
— В санатории, где отдыхали партийные функционеры высокого ранга, произошел курьезный случай, — рассказывает Валентина Пономарева. — Среди солидных отдыхающих мы — четверо девчонок, мой муж и сын — выглядели, прямо скажем, загадочно. Несколько дней за нашей веселой компанией пристально наблюдал один из среднеазиатских партийных начальников. Он решил, что мой муж Юра — молодой бей с семьей: четырьмя женами и ребенком. Через посредников он попросил продать ему одну из жен. Больше всех ему понравилась Терешкова. “Все будет шито-крыто, — уговаривали Юру кунаки. — Никто и следов не найдет. ” Не получив согласия, Валентину красть не стали. Среди беев существовал свой закон чести.
Статная Валентина Терешкова нравилась многим. Но доводы, что Хрущев выбрал для первого полета Терешкову, руководствуясь личными симпатиями, по словам ее подруг, несостоятельны.
— Никита Сергеевич увидел нас только после приземления Валентины, — говорит Ирина Соловьева. — А решение о назначении командира корабля принималось государственной комиссией.
По сложившейся практике решение объявлялось накануне отлета космонавтов на космодром. 21 мая 1962 года в Центре за столом сидели Келдыш, Королев, Каманин. От множества погон с большими звездами у девчонок из отряда космонавтов рябило в глазах. В форме младших лейтенантов ВВС, ни живы ни мертвы, они стояли сбоку, у стены. Все знали, что решение уже принято, и знали какое, но надеялись: а вдруг случится чудо. Не случилось.
Перед отъездом на космодром начальник Центра подготовки космонавтов Карпов решил поговорить с каждой из вторых девушек-пилотов наедине.
— Утешая меня, Евгений Анатольевич сказал, что по политическим соображениям должен лететь человек “из народа”, — рассказывает Валентина Пономарева. — А я имела несчастье происходить из служащих. Что касается нашей подготовленности к полету — тут мы, что называется, “шли ноздря в ноздрю”.
— Мне Карпов сообщил, что для первого женского полета нужен человек “контактный”, умеющий общаться с большой аудиторией, так как после полета придется много ездить по миру с выступлениями, — говорит Ирина Соловьева. — А я по характеру несколько замкнутая. Валентина Терешкова была выбрана по аналогии с Юрием Гагариным. В мужском отряде был более опытный кандидат на полет — Владимир Комаров, инженер, летчик-испытатель. Но сыграли роль личные качества Гагарина, его обаяние, общительность, открытый характер, способность найти общий язык с любой аудиторией.
Мало кто знает, что космодром Байконур, который фигурировал в прессе, и местечко Тюра-Там, где в действительности находился стартовый комплекс, географически не совпадали. Вся информация, касающаяся космонавтов, была засекречена.
— Перед полетом на космодроме проходила традиционная встреча — представление космонавтов стартовой команде, — рассказывает Валентина Пономарева. — Нашу встречу отложили. Потому что мы приехали на стартовую площадку в форме младших лейтенантов. Военные и гражданские никак не могли решить, сообщать ли прессе, что Терешкова имеет воинское звание. Срочно собрали заседание Госкомиссии. “На самом верху” было принято решение: не сообщать. Нас отправили в гостиницу за сорок километров — переодеваться в гражданскую одежду. Встречу перенесли на более позднее время. Выступления были краткими: разработчики говорили, что техника готова к полету, космонавты благодарили за оказанную честь. Жанна, стоящая сзади нас в группе военных, рассказывала потом, что у Валентины Терешковой не в переносном, а в самом буквальном смысле слова дрожали коленки.
Из-за повышенной активности Солнца старт отложили. В один из дней вынужденного ожидания в гостиницу, где жили женщины-космонавты, привезли парикмахера — дамского мастера. Валентина Пономарева покрасила волосы в желтый цвет, Валентина Терешкова — в темный. Наутро пресса, увидев командира корабля в новом обличье, пришла в ужас: уже были написаны репортажи о “светловолосой девушке” и фотографии готовы — и на тебе! Пришлось опять привозить мастера и отмывать Валентину.
— Вечером накануне полета Сергей Павлович пришел к нам в комнату и, обращаясь к Валентине, шутливо спросил: “Ну что? Завтра не закричишь “мама”?” — вспоминает Ирина Соловьева. — Точно знаю: никто бы из нас тогда кричать не стал.
После визита генерального конструктора Валентина Терешкова еще долго сидела запершись: заполняла бортжурнал, проговаривала приветствия — народам отдельных стран, женщинам, молодежи, комсомолу, борцам за мир. Приветствия были обязательным элементом полетного задания. Тексты составлялись в политотделе и согласовывались “в верхах”.
Утро стартового дня — 16 июня 1963 года — началось для командира корабля и первого дублера, как обычно, с зарядки. Только завтрак был уже необычный — “космический”. По специально разработанным тестам врачи-диетологи составили для них индивидуальное меню. Всеобщее предпочтение было отдано кофе и сыру.
— На стартовую площадку в скафандрах поднялись двое — Терешкова и я. Когда на меня надевали скафандр, порвалась гермооболочка в районе шеи, — говорит Ирина Соловьева. — Пришлось срочно менять его на скафандр Вали Пономаревой. Если бы порвался скафандр Терешковой, его из-за разницы в росте заменить было бы нечем, и тогда пришлось бы лететь мне.
На стартовой площадке Валентина Терешкова вместе со всеми пела: “Давайте-ка, ребята, присядем перед стартом, у нас еще в запасе 14 минут”. Потом она отрапортовала председателю Госкомиссии о готовности к полету. Лифт к “Востоку-6” полз целую вечность. По традиции она помахала всем рукой с верхнего мостика. Началась предстартовая проверка работы всех систем корабля.
— В стереотрубу было видно, как отошли фермы обслуживания, — рассказывает Валентина Пономарева. — Отделились “боковушки”, а потом Валя стала точкой и пропала в небе.
Сквозь шум двигателя на Земле вскоре услышали: “Я — “Чайка”! Я — “Чайка”! Полет проходит отлично. ” Трое суток, пока летала Терешкова, вся женская группа провела на стартовой позиции. Подруги из отряда точно знали, когда Валя пролетит над ними звездочкой, и выходили смотреть.
— Мы с Ириной, чтобы утешиться, рассказывали друг другу, что будут другие, более сложные и более интересные полеты, — вспоминает Валентина Пономарева. — И это хорошо, что сейчас мы остались на Земле — зато у нас все впереди! И напевали себе под нос “Болеро” Равеля. И по сей день для меня эта мелодия — мелодия тоски.
19 июня космический корабль “Восток” и летчик-космонавт Терешкова, каждый на своем парашюте, благополучно приземлились рядом. В отряде уже знали, что Валя неважно чувствовала себя в полете, знали и то, что не все пункты полетного задания она смогла выполнить.
— Период адаптации в невесомости длится двое-трое суток, — говорит Ирина Соловьева. — Каждая из нас чувствовала бы себя в это время плохо. И никто бы из нас не стал в этом признаваться. Позиция “умру, а не скажу” определялась общественным сознанием. Валентина бодрилась, пела песни, говорила с Хрущевым.
“Вместо нас слетали в космос две собаки”
В сентябре 1964 года весь женский отряд поступил учиться в Военно-воздушную академию имени Жуковского. Этой же осенью девчонки вышли замуж. Парад свадеб открыла Валентина Терешкова.
— По этому случаю был прием на Ленинских горах, — рассказывает Валентина Пономарева. — Валя и ее жених — космонавт Андриян Николаев — сидели на возвышении, вместе с ними были самые высокие лица государства во главе с Хрущевым. В Звездный ехали длиннющей кавалькадой из легковых машин и автобусов, с милицией впереди и сзади. В летной столовой ждали накрытые столы. Следующий день был объявлен в Центре выходным.
Следом состоялась свадьба у Ирины Соловьевой. Ее мужем стал мастер спорта по парашютизму Сергей Киселев, бывший ее тренер из Свердловска. Избранниками Татьяны Кузнецовой и Жанны Еркиной стали военнослужащие — Ладо Пицхелаури и Валерий Сергейчик.
В это время в ОКБ Королева разрабатывался новый корабль “Союз”, одновременно шла серия из пяти “Восходов”, планировалась работа над несколькими “Востоками”. В 66-м году намечалось девять полетов, в 67-м — четырнадцать, в 68-м — двадцать один.
“Королев говорил, что женский отряд ему не нужен, женщины себя не оправдали, и ему достаточно одного человека”, — будет позже вспоминать Жанна Еркина.
Как рассказывали в приватной беседе с репортером “МК” очевидцы, Королев кричал: “Ни одной. (тут главный конструктор употребил нецензурное слово на букву “П”) больше в космосе не будет!”
— Летом 1966 года в Центр подготовки приехал помощник главкома ВВС по подготовке космонавтов Каманин и объявил нам, что намечен полет на корабле “Восход” продолжительностью 15 суток с выходом в открытый космос, — рассказывает Валентина Пономарева. — Я планировалась командиром, а Ирина Соловьева — выходящей. Началась подготовка, которая скоро заглохла. Нас отправили в отпуск. В 1966 году умер Королев. Из всех готовившихся к этим полетам слетали в космос только две собаки — Ветерок и Уголек.
Мы были “номенклатурными единицами”, и чтобы избавиться от нас — нужен был какой-нибудь внешний импульс. Тогда нам Каманин и предложил написать письмо в ЦК КПСС. Мой муж сказал: “Не пишите — вас провоцируют”. Мы не могли поверить и написали, что уже долгое время находимся в Центре подготовки космонавтов, проходим испытания, поддерживаем форму и готовы в любой момент приступить к непосредственной подготовке к космическому полету. Нас вызвали на Старую площадь — в ЦК КПСС — и сказали, что очень ценят наше стремление послужить Отчизне, но в данный момент она в этом не нуждается.
В октябре 1969 года “за невозможностью использования” первый женский набор расформировали. Осталась в отряде космонавтов только Валентина Терешкова. Ее дочери Лене Николаевой тогда исполнилось пять лет.
— Когда надежды на полет рухнули, мы все четверо родили детишек, — рассказывает Ирина Соловьева. — У нас в семье появился сын Алеша, через два года — дочь Лена. У Вали Пономаревой родился второй сын Кирилл, у Татьяны Кузнецовой — по мужу Пицхелаури — сын Владимир, у Жанны Еркиной — по мужу Сергейчик — дочь Светлана. Наши младшие дети, 1970—1971 годов рождения, росли и учились вместе.
— Уход из отряда стал для многих из нас счастливым обстоятельством: если бы наше “сидение” продолжалось еще лет десять, рожать и начинать научную работу было бы поздно, — говорит Валентина Пономарева. ё
— Спустя годы я поняла: хорошо, что не слетала, — добавляет Ирина Соловьева, ныне полковник в отставке. — У меня жизнь сложилась гораздо интересней. Я совершила 2300 прыжков с парашютом, увлеклась психологией в экстремальных условиях. Никто из нас четверых “нелетавших” не смог бы так, как Валентина Терешкова, в ущерб личной жизни, семье отдаваться общественной работе. Она оказалась достойна своей судьбы.
Лишь спустя 20 лет после полета первой женщины-космонавта у генерального конструктора НПО “Энергия” Глушко появилась идея запустить в космос женщину вновь. В соответствующие инстанции был разослан секретный документ. Валентина Терешкова и Татьяна Кузнецова успешно прошли медицинскую комиссию, но руководство центра подготовки заявило, что все равно никто из женщин не полетит, что это опять игра в космонавтов. Вспомнили, что у претенденток на полет “вышел” возраст: в отряд космонавтов берут до 33 лет, а Терешковой в то время исполнилось 40, Кузнецовой — 36. И тогда появилась Светлана Савицкая — летчик-испытатель, рекордсменка, чемпионка мира по парашютному и самолетному спорту.
Правда, по слухам, о возрастных ограничениях вспомнили после того, как Глушко уже пообещал маршалу авиации Савицкому, что полетит его дочь. Перед женщинами-космонавтами из первого набора дверь в космос захлопнулась навсегда.
А Терешкова-то не виновата!
Валентина Терешкова едва не погибла во время первого полета в космос. В этом она призналась спустя годы молчания.
Корабль «Восток-6» стартовал с Байконура 16 июня 1963 года. Спустя полвека на встрече с журналистами Валентина Владимировна Терешкова раскрыла подробности трехдневной экспедиции к звездам.
О проблеме, возникшей во время полета Терешковой, интересующимся историей космонавтики стало известно лишь в начале 90-х, когда перестали секретить космические тайны. В своих воспоминаниях об этой истории писали и помощник Главкома ВВС по космосу Николай Каманин, и одних из сподвижников Сергея Королева Борис Черток.
А тогда, в 1963-м, конструкторы решили не выносить сор из избы. Борис Евсеевич Черток рассказывал о том, как Королев через несколько дней после полета пригласил в свой кабинет Терешкову и о чем-то с ней говорил тет-а-тет: «Конфиденциальная беседа. продолжалась минут тридцать. Королев появился первым. Посмотрев на собравшихся, лукаво улыбнулся и быстро вышел. Еще несколько минут мы прождали Терешкову. Она не могла скрыть заплаканных глаз и подавленного состояния. У меня было ощущение, что она вот-вот заплачет. В конце концов разберемся мы с этим ручным управлением, а сейчас Терешкову надо освободить от наших допросов».
Почему Сергей Павлович решил умолчать о в общем-то техническом сбое, тем более, что полет закончился благополучно? Скорее всего потому, что знал настроения космических начальников и опасался, что всю вину все равно свалят на космонавтку. А он мечтал отправить в космос целый дамский экипаж. В отряде космонавтов тренировались еще четыре женщины.
Увы, после смерти Королева в 1966 году эту программу закрыли, а женскую группу расформировали. Вторая советская женщина-космонавт Светлана Савицкая побывала на орбите только спустя 19 лет.
А вот ещё интервью:
Известно, что первая в мире женщина-космонавт Валентина Владимировна Терешкова крайне редко дает интервью. Может быть, поэтому 71 час, который она провела в космосе, оброс целым букетом всяческих небылиц.
Накануне 50-летнего юбилея своего полета в космос, который состоялся 16 июня 1963 года, Валентина Владимировна встретилась с журналистами в Звездном городке и очень откровенно ответила на самые разные вопросы. Например, о непростой ситуации, сложившейся на орбите. Не один десяток лет Валентина Владимировна хранила тайну, поскольку об этом ее попросил сам Сергей Павлович Королев.
Дело в том, что в автоматической программе корабля была допущена какая-то не неточность, а, скорее, оплошность: он был сориентирован так, что, вместо того чтобы осуществлять систему спуска, его орбита, напротив, поднималась. Эту ошибку Валентина Терешкова заметила в первые же сутки и доложила Сергею Павловичу, а он и Юрий Гагарин держали с ней связь.
Ошибку быстро исправили. Получив нужные данные, Валентина заложила их в систему спуска и благополучно приземлилась. Кстати, впервые об этом рассказал конструктор и ученый Евгений Васильевич Шабаров. Так что Валентина слово, данное Королеву, сдержала.
Надо сказать, что приземление у первой женщины-космонавта оказалось отнюдь не комфортным. Спускаемый аппарат был в форме шара, то есть не имел аэродинамического качества. Поэтому спуск шел по баллистической траектории и разброс в приземлении у первых космонавтов был достаточно большой. Причем на высоте 7 километров они катапультировались, и лишь на высоте 4 километра открывался парашют у спускаемого аппарата. Валентина Терешкова приземлилась в Алтайском крае.
Ее слова тут же прокомментировал начальник российского Центра подготовки космонавтов Сергей Крикалев: «Специалисты ни в коем случае не будут планировать полеты на Марс «в одну сторону». Движение будет последовательным. Скорее всего, мы начнем движение за пределы орбиты, потом движение к Луне, а потом уже Марс». По его словам, сейчас уже опубликована стратегическая программа, и там Луна идет перед Марсом.