Коррупция и мошенничество в чем разница
Коррупция и мошенничество
Любые формы коррупции, взяточничества или вымогательства опасны для общества и государства. Однако в российской действительности это чуть ли не обыденные вещи. Мошенничества и разного рода хищения происходят на всевозможных уровнях в зависимости от того, к чему сотрудники имеют доступ. То есть, если что-то можно украсть, то это, скорее всего, украдут. Особенно, если нет контроля. Наиболее «горячими» точками являются строительные работы, закупки, продажи, инвестиции. Специалисты рассказывают что, за долгие годы работы никому так и не удалось увидеть строительную смету, которую подготовил подрядчик, без завышения минимум на 10%. Есть мнение, что на российских строительных работах разворовывается около 50 % от стоимости объекта.
Знаете ли Вы, что некоторые люди сознательно ищут и устраиваются на работу, на которой есть возможность к незаконному обогащению?
Перечислим наиболее распространенные схемы мошенничества. Однако вдаваться в подробности не будем, чтобы не заинтересовать начинающих мошенников.
Однако, несмотря на это, руководство предприятий очень часто не доводит инциденты до суда, а иногда вообще терпит своих мошенников. Объясняется это тем, что «он ворует, а другой будет воровать еще больше». Такая ситуация складывается во многом из-за малого количества эффективных менеджеров в России, а также из-за того, что для привлечения к уголовной ответственности в случае коррупционных сделок или мошенничества нужны доказательства. Их можно получить методами оперативно-розыскной деятельности, но заниматься ей могут только правоохранительные органы. Однако чтобы возбудить уголовное дело, нужно иметь доказательства, а чтобы их получить, нужно возбудить уголовное дело. В последние годы ситуация изменяется. Репутация менеджера стала ключевой при решение принятия на работу сотрудников. При расследовании хищений учитываются обстоятельства и мотивы сотрудника.
Иногда, особенно в нестабильные периоды, например в кризис, человек, никогда прежде не воровавший, все-таки совершает мошенничество. К этому его подталкивает необходимость срочного дорогого лечения, требования банков по погашению кредитов, например, или выселения из квартиры и другие острые жизненные обстоятельства. Когда доказательств недостаточно чтобы возбудить уголовное дело, то рациональнее всего простить виновного, и ограничиться требованием возврата украденных средств и имущества.
Что же нужно делать, чтобы свести к минимуму вероятность коррупции и мошенничества? Прежде всего, желание собственников бизнеса. В случае частых хищений имеет смысл создать подразделения внутреннего контроля, а также осознать концепцию обеспечения безопасного бизнеса. Нужно разработка и поддержка процедур – то есть инструкций, с ответами на вопрос как сотрудник должен поступать и действовать и как документировать действия. Стоит внедрять специальные программы по борьбе с мошенничеством и хищением. И не нужно забывать о формировании корпоративной культуры. Это помогает устранить человеческий фактор, который является причиной большинства неприятностей.
Алла Муллаянова: в чем отличие взятки от мошенничества, и почему возникают проблемы с квалификацией преступления 02 октября 2018
Слышу негодование общественности, СМИ, когда очередного чиновника «ловят» с поличным, а в итоге суд назначает ему наказание не за получение взятки, а за мошенничество. Санкции (наказание) за мошенничество значительно ниже, чем за взятку.
В чем отличие взятки от мошенничества, и почему взятку часто переквалифицируют на мошенничество? В юридической литературе можно найти множество дискуссий о различиях между этими двумя преступлениями. Существуют разные подходы и оценки.
Общее между взяткой и мошенничеством: преступник при получении взятки НЕЗАКОННО ПРИОБРЕТАЕТ ЧУЖОЕ ИМУЩЕСТВО, действуя при этом с КОРЫСТНОЙ ЦЕЛЬЮ. Основное отличие получения взятки от хищения в форме мошенничества в том, что взяткодатель ДОБРОВОЛЬНО дает взятку должностному лицу за совершение указанных в ст. 290 УК действий.
На практике часто возникают проблемы с квалификацией, хотя уже все более-менее разъяснено. Последняя судебная практика в основном складывается в соответствии с принятыми разъяснениями Пленума Верховного Суда РФ. Именно этот высший судебный орган указывает, как нужно оценивать те или иные действия, и какие положения уголовного законодательства применять к конкретной ситуации. Такие указания и являются разграничениями этих понятий.
В соответствии с п.24 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 09.07.2013 N 24 (ред. от 03.12.2013) «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях», в том случае, если должностное лицо получило ценности за совершение действий (бездействие), которые в действительности оно не может осуществить ввиду отсутствия служебных полномочий и невозможности использовать свое служебное положение, такие действия при наличии умысла на приобретение ценностей следует квалифицировать как мошенничество, совершенное лицом с использованием своего служебного положения. (Пример: чиновник не имеет отношения к указанному виду деятельности и не контролирует это направление (проведение торгов, например, соответственно, не может повлиять на их результаты, но позиционирует себя перед взяткодателем как устроитель торгов. То есть, получает материальные ценности без намерения совершить какие-то действия, либо не препятствовать совершению каких-то действий).
Как мошенничество следует квалифицировать действия лица, получившего ценности якобы для передачи должностному лицу или лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации, в качестве взятки либо предмета коммерческого подкупа, однако заведомо не намеревавшегося исполнять свое обещание и обратившего эти ценности в свою пользу. Владелец переданных ему ценностей в указанных случаях несет ответственность за покушение на дачу взятки или коммерческий подкуп. (Пример: следователь обещает «решить» вопрос закрытия дела с начальником, при этом уже вынес постановление о прекращении дела самостоятельно).
В соответствии с п.26 того же Постановления, в случае, когда лицо, обещавшее либо предложившее посредничество во взяточничестве, заведомо не намеревалось передавать ценности в качестве взятки должностному лицу либо посреднику и, получив указанные ценности, обратило их в свою пользу, содеянное следует квалифицировать как мошенничество без совокупности с преступлением, предусмотренным частью 5 статьи 291.1 УК РФ (посредничество). (Пример: юрист обещает «занести» судье деньги, однако, не намеревается это сделать, а предполагаемая взятка не что иное, как способ увеличения гонорара за заведомо выигрышное дело).
Исходя из конкретной ситуации, опираясь на судебную практику и разъяснения высшего судебного органа, опытный адвокат поможет найти выход из сложной ситуации, в которую может попасть лицо, обратившееся за юридической помощью. До встречи с сотрудниками полиции посоветуйтесь с опытным адвокатом. Если же встреча уже состоялась, необходимо воспользоваться правом, предусмотренным ст.51 Конституции РФ (никто не должен свидетельствовать против себя и своих близких).
Алла Муллаянова , адвокат по экономическим делам, член сервиса «Найдем эксперта»
И все-таки: мошенничество или взяточничество?
Актуальность заявленной темы, на первый взгляд, не имеет ни внешнего, ни внутреннего подтверждения. В теории уголовного права уже давно очерчен круг аргументов и контраргументов в защиту того или иного способа разграничения названных преступлений. Наряду с этим на практике наблюдается ровное отношение профессионального сообщества к фактам переквалификации деяний обвиняемых со взяточничества на мошенничество. Для правоприменителей стало обычным возбуждение уголовных дел по ст. 290, а предъявление по ним обвинения по ст. 159 УК.
О тривиальности поднятого вопроса также свидетельствует разъяснительная деятельность Верховного Суда РФ, который с 70-х годов прошлого века официально не исключает возможности различного соотношения между собой составов взяточничества и мошенничества. В 2000 г. суд конкретизировал свою позицию, указав на то, что исход квалификации рассматриваемых деяний зависит от наличия или отсутствия у должностного лица служебных полномочий для совершения действий, за которые он получает имущественное вознаграждение или иную выгоду.
Считается, что получение должностным лицом денег или других материальных ценностей якобы за совершение действия (бездействия), которое оно не может осуществить из-за отсутствия служебных полномочий или невозможности использовать своё служебное положение, следует квалифицировать как мошенничество по ст. 159 УК. Иными словами, об обмане предлагается судить не столько по факту введения лица в заблуждение, сколько по содержанию должностных инструкций, по наличию в них полномочий, необходимых для достижения нужного взяткодателю результата.
Дальнейшее исследование родства мошенничества и взяточничества покажет, что общественное «возмущение» не лишено оснований. Невооружённым взглядом обнаружится, что межличностного обмана, с которым имеет дело мошенничество, во взяточничестве нет, поскольку потерпевшие по этой категории дел не заблуждаются в неправомерности своего обращения к должностному лицу и в нарушении последним порядка предоставления требуемых услуг. Ими осознаётся правовая необеспеченность сложившихся между сторонами отношений и допускается вероятность неисполнения принятых на себя обязательств.
Также вскроется ошибочное восприятие законодателем сущности коррупции, которое не безосновательно приводит к возникновению в социуме чувства несправедливости. За этой же ошибкой обнаружится неэффективность предпринимаемых мер по противодействию коррупции, которые из-за существующей конструкции ст. 290 УК направлены не на предотвращение её возникновения, а на пресечение отдельных связей и лишь на финальном этапе их развития.
Всё объясняется тем, что акцентом на должностные полномочия как неотъемлемое качество взяточника законодатель существенно ограничил сегмент коррупционных проявлений, который нуждается в уголовно-правовой «опеке». По его логике, передача предпринимателем денежных средств должностному лицу, к примеру, за «просто так» или на «всякий случай» не ведёт к зарождению коррупционных связей и не требует правового осуждения. Получение чиновником вознаграждения за предоставление служебной информации, сбор, передача и хранение которой не относится к его полномочиям, не образует неосновательного обогащения и также не требует порицания.
Принятие ФЗ от 25 декабря 2008 г. «О противодействии коррупции» не исправило сложившегося положения дел. Введение понятия «коррупция», в соответствие с которым законодатель запланировал привести трудовое, гражданское, уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, отраслевые правовые акты, регулирующие деятельность государственных и муниципальных служащих, правоохранительных органов, не прояснило социально-правовой сущности этого явления.
Эксперты продолжают отмечать, что значимых результатов на этом направлении не достигнуто. Масштаб и характер коррупции таковы, что она продолжает представлять угрозу безопасности РФ. Многие антикоррупционные меры, предусмотренные различными нормативными актами, не дали практического эффекта. Предпринимаемые правоохранительными органами России усилия не способны устранить главные причины коррупции.
Представляется, что проблемы УК РФ и ФЗ от 25 декабря 2008 г. «О противодействии коррупции» идентичны, поскольку под коррупцией в последнем также предложено понимать «злоупотребление служебным положением, дачу взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими лицами».
На основе уголовно-правового мировоззрения разработчики заявленного закона определили коррупцию через единичные акты взяток и злоупотребления полномочиями, каждый из которых сам по себе не объясняет её сущности. В них можно увидеть лишь абстрактного чиновника, как будто действующего при получении выгоды вне общества, социальных связей и вне межличностных отношений.
Однако коррупцию, как и сущность отдельной взятки, нельзя объяснить поведением одного чиновника и свести её к элементарному распределению имущества или всякому злоупотреблению им. Хотя внешне, судя по приведённым нормативным актам, всё выглядит именно так. Они прямо указывают на различные варианты открытого или опосредованного получения денег или услуг имущественного характера. Взятка, злоупотребление полномочиями и превышение полномочий являются лишь способами приёма-передачи имущественных благ.
По своей сути эти акты условны, поскольку они, как было отмечено выше, не представляют собой всей коррупции и не «профилактируют» её, а, напротив, являются «убежищем» для коррупционеров. По этой причине преступления, предусмотренные гл. 30 УК, не проясняют сущность коррупции, не определяют меру её общественной опасности и не объясняют причины, по которым взяточничество возможно подменить мошенничеством.
Таким образом, опыта уголовного права не достаточно для поиска ответов на поставленные вопросы. Нужны усилия в области теории и социологии права, которые предлагают более широкий инструментарий для проверки обоснованности существующих представлений о коррупции и взяточничестве в частности, их связи с мошенничеством. Необходимо рассмотрение коррупции через систему общественных отношений, в которой общество и отдельный его член являются не объектами коррупционных посягательств, а равноправными субъектами.
В этой плоскости проявляется сходство взяточничества и мошенничества, которое и объясняет возможность их смешения на практике. Коррупционеры, как и мошенники, де-юре создают иллюзию публичных отношений: псевдоравенство всех перед законом, псевдодобросовестность государства перед обществом и гражданином, наличие у них псевдосвободы. Но де-факто они утверждают приоритет прав одного над свободами других, неравный доступ к закону и суду, закрытость государственной службы и её недоступность общественному контролю.
В этих условиях чиновники злоупотребляют доверием общества и отдельных граждан, используя их достояние в своих интересах. Реальностью становятся отношения чиновника и заложника его воли.
Мошенничество также предполагает подмену действительных намерений недействительными, злоупотребление доверием контрагента путём введения его в заблуждение. Мошенник демонстрирует псевдодобросовестность своих намерений, псевдозаконность перехода прав собственности, псевдоразумность поведения потерпевшего и псевдосвободу его волеизъявления, в то время как на самом деле потерпевший остаётся заложником воли мошенника.
Объективная сторона коррупции сложнее, но осуществляется она по той же модели. Конструктивная особенность коррупции обусловлена лишь публичной сферой её бытия, сторонами которого выступают якобы личность и общество, а в действительности обыватель и чиновник, проситель (заявитель интереса) и распорядитель (доверенное лицо государства), субъект интереса и потенциальный объект отчуждения.
В то же время разница между рассматриваемыми преступлениями сохраняется. Ею же объясняются причины, по которым взяточничество недопустимо отождествлять с мошенничеством. Одна из них выявлена нами выше. Она заключается в узости уголовного закона в понимании коррупции, которая во всех своих проявлениях предполагает обман общества в добросовестности исполнения должностным лицом своих обязанностей.
Поступая при переквалификации взяточничества на мошенничество иначе, мы признаём абсурдные вещи. За взяткодателем закрепляем право требовать от взяткополучателя добросовестного к себе отношения, а последнего, под угрозой привлечения к ответственности по ст. 159 УК, стимулируем к исполнению взятых на себя обязательств, т.е. к взяточничеству. Однако это не согласуется с гражданским законодательством, которое таких прав и обязанностей не предусматривает, а подобные сделки считает недействительными из-за их несоответствия основам правопорядка и нравственности.
Таким образом, родство мошенничества и коррупции не выдумано. Есть сходство в объектах и объективных сторонах. Другое дело, что сами по себе эти обстоятельства, в свете выявленного смысла коррупции, не дают законодателю оснований смешивать рассматриваемые деяния.
Не нужно забывать, что межличностный обман может быть объектом как гражданского (ст. 179 ГК), так и уголовного права (ст. 159 УК), а публичный обман при условиях, предусмотренных ст. 14 УК, предметом исключительно уголовного права, поскольку его субъектом выступает представитель власти. Получая взятку, он посягает на права общества и его отдельных членов, так как изменяет их жизненно важным принципам, подменяет назначение государства и обесценивает институты права, утверждает в них ориентир на «достойное» существование одного человека за счёт ущемления законных интересов другого.
С учётом изложенного на первоначальном этапе модернизации уголовного законодательства в сфере противодействия коррупции предлагается исключить из диспозиции ст. 290 УК указание на то, что действия (бездействие), за которые передаётся вознаграждение, должны входить в служебные полномочия должностного лица. Для уголовно-правового упрёка представляется достаточным самой по себе готовности представителя власти изменить обществу в своих или чужих интересах, что позволит исключить случаи переквалификации взяточничества на мошенничество и восстановить в социуме небезосновательно подавленное чувство справедливости.
старший прокурор управления по надзору
за расследованием особо важных дел
Генеральной прокуратуры РФ,
кандидат юридических наук
Одинцовский городской прокурор Московской области
И все-таки: мошенничество или взяточничество?
Бочкарев Сергей Александрович, старший прокурор управления по надзору за расследованием особо важных дел Генеральной прокуратуры Российской Федерации, кандидат юридических наук.
Радченко Олег Владимирович, Одинцовский городской прокурор Московской области.
В статье рассмотрены уголовно-правовые представления о коррупции, установлены их узость и недостаточная разработанность. На основе общеправового подхода предложено скорректировать взгляды на коррупцию и ее отражение в уголовном законе, что позволит исключить социально неоправданную квалификацию взяточничества как мошенничества и усилить меры по противодействию этим явлениям.
Ключевые слова: взятка, мошенничество, коррупция, квалификация.
After all: fraud or bribery?
S.A. Bochkarev, O.V. Radchenko
The article has examined criminal law opinions about corruption establishing that they are narrow and poorly developed. Based on the overall legal approach, the author proposed to revise the opinions about corruption and its reflection in criminal law as that will allow exclude socially ungrounded classification of bribery defined as fraud and to strengthen the measures to fight against these phenomena.
Key words: bribery, fraud, corruption, classification.
Актуальность заявленной темы, на первый взгляд, не имеет ни внешнего, ни внутреннего подтверждения. В теории уголовного права уже давно очерчен круг аргументов и контраргументов в защиту того или иного способа разграничения названных преступлений. Наряду с этим на практике наблюдается ровное отношение профессионального сообщества к фактам переквалификации деяний обвиняемых со взяточничества на мошенничество. Для правоприменителей стало обычным возбуждение уголовных дел по ст. 290, а предъявление по ним обвинения по ст. 159 УК.
О тривиальности поднятого вопроса также свидетельствует разъяснительная деятельность Верховного Суда РФ, который с 70-х годов прошлого века официально не исключает возможности различного соотношения между собой составов взяточничества и мошенничества. В 2000 г. суд конкретизировал свою позицию, указав на то, что исход квалификации рассматриваемых деяний зависит от наличия или отсутствия у должностного лица служебных полномочий для совершения действий, за которые он получает имущественное вознаграждение или иную выгоду.
Считается, что получение должностным лицом денег или других материальных ценностей якобы за совершение действия (бездействия), которое оно не может осуществить из-за отсутствия служебных полномочий или невозможности использовать свое служебное положение, следует квалифицировать как мошенничество по ст. 159 УК. Иными словами, об обмане предлагается судить не столько по факту введения лица в заблуждение, сколько по содержанию должностных инструкций, по наличию в них полномочий, необходимых для достижения нужного взяткодателю результата.
Дальнейшее исследование родства мошенничества и взяточничества покажет, что общественное «возмущение» не лишено оснований. Невооруженным взглядом обнаружится, что межличностного обмана, с которым имеет дело мошенничество, во взяточничестве нет, поскольку потерпевшие по этой категории дел не заблуждаются в неправомерности своего обращения к должностному лицу и в нарушении последним порядка предоставления требуемых услуг. Ими осознается правовая необеспеченность сложившихся между сторонами отношений и допускается вероятность неисполнения принятых на себя обязательств.
Также вскроется ошибочное восприятие законодателем сущности коррупции, которое не безосновательно приводит к возникновению в социуме чувства несправедливости. За этой же ошибкой обнаружится неэффективность предпринимаемых мер по противодействию коррупции, которые из-за существующей конструкции ст. 290 УК направлены не на предотвращение ее возникновения, а на пресечение отдельных связей и лишь на финальном этапе их развития.
Все объясняется тем, что акцентом на должностные полномочия как неотъемлемое качество взяточника законодатель существенно ограничил сегмент коррупционных проявлений, который нуждается в уголовно-правовой «опеке». По его логике, передача предпринимателем денежных средств должностному лицу, к примеру, за «просто так» или на «всякий случай» не ведет к зарождению коррупционных связей и не требует правового осуждения. Получение чиновником вознаграждения за предоставление служебной информации, сбор, передача и хранение которой не относятся к его полномочиям, не образует неосновательного обогащения и также не требует порицания.
Принятие ФЗ от 25 декабря 2008 г. «О противодействии коррупции» не исправило сложившегося положения дел. Введение понятия «коррупция», в соответствие с которым законодатель запланировал привести трудовое, гражданское, уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, отраслевые правовые акты, регулирующие деятельность государственных и муниципальных служащих, правоохранительных органов, не прояснило социально-правовой сущности этого явления.
Эксперты продолжают отмечать, что значимых результатов на этом направлении не достигнуто. Масштаб и характер коррупции таковы, что она продолжает представлять угрозу безопасности РФ. Многие антикоррупционные меры, предусмотренные различными нормативными актами, не дали практического эффекта. Предпринимаемые правоохранительными органами России усилия не способны устранить главные причины коррупции.
Представляется, что проблемы УК РФ и ФЗ от 25 декабря 2008 г. «О противодействии коррупции» идентичны, поскольку под коррупцией в последнем также предложено понимать «злоупотребление служебным положением, дачу взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими лицами».
На основе уголовно-правового мировоззрения разработчики заявленного закона определили коррупцию через единичные акты взяток и злоупотребления полномочиями, каждый из которых сам по себе не объясняет ее сущности. В них можно увидеть лишь абстрактного чиновника, как будто действующего при получении выгоды вне общества, социальных связей и вне межличностных отношений.
Однако коррупцию, как и сущность отдельной взятки, нельзя объяснить поведением одного чиновника и свести ее к элементарному распределению имущества или всякому злоупотреблению им. Хотя внешне, судя по приведенным нормативным актам, все выглядит именно так. Они прямо указывают на различные варианты открытого или опосредованного получения денег или услуг имущественного характера. Взятка, злоупотребление полномочиями и превышение полномочий являются лишь способами приема-передачи имущественных благ.
По своей сути эти акты условны, поскольку они, как было отмечено выше, не представляют собой всей коррупции и не «профилактируют» ее, а, напротив, являются «убежищем» для коррупционеров. По этой причине преступления, предусмотренные гл. 30 УК, не проясняют сущность коррупции, не определяют меру ее общественной опасности и не объясняют причины, по которым взяточничество возможно подменить мошенничеством.
Таким образом, опыта уголовного права не достаточно для поиска ответов на поставленные вопросы. Нужны усилия в области теории и социологии права, которые предлагают более широкий инструментарий для проверки обоснованности существующих представлений о коррупции и взяточничестве в частности, их связи с мошенничеством. Необходимо рассмотрение коррупции через систему общественных отношений, в которой общество и отдельный его член являются не объектами коррупционных посягательств, а равноправными субъектами.
В этой плоскости проявляется сходство взяточничества и мошенничества, которое и объясняет возможность их смешения на практике. Коррупционеры, как и мошенники, де-юре создают иллюзию публичных отношений: псевдоравенство всех перед законом, псевдодобросовестность государства перед обществом и гражданином, наличие у них псевдосвободы. Но де-факто они утверждают приоритет прав одного над свободами других, неравный доступ к закону и суду, закрытость государственной службы и ее недоступность общественному контролю.
В этих условиях чиновники злоупотребляют доверием общества и отдельных граждан, используя их достояние в своих интересах. Реальностью становятся отношения чиновника и заложника его воли.
Мошенничество также предполагает подмену действительных намерений недействительными, злоупотребление доверием контрагента путем введения его в заблуждение. Мошенник демонстрирует псевдодобросовестность своих намерений, псевдозаконность перехода прав собственности, псевдоразумность поведения потерпевшего и псевдосвободу его волеизъявления, в то время как на самом деле потерпевший остается заложником воли мошенника.
Объективная сторона коррупции сложнее, но осуществляется она по той же модели. Конструктивная особенность коррупции обусловлена лишь публичной сферой ее бытия, сторонами которого выступают якобы личность и общество, а в действительности обыватель и чиновник, проситель (заявитель интереса) и распорядитель (доверенное лицо государства), субъект интереса и потенциальный объект отчуждения.
См.: Гаухман Л. Коррупция и коррупционное преступление // Законность. 2000. N 6.
В то же время разница между рассматриваемыми преступлениями сохраняется. Ею же объясняются причины, по которым взяточничество недопустимо отождествлять с мошенничеством. Одна из них выявлена нами выше. Она заключается в узости уголовного закона в понимании коррупции, которая во всех своих проявлениях предполагает обман общества в добросовестности исполнения должностным лицом своих обязанностей.
Поступая при переквалификации взяточничества на мошенничество иначе, мы признаем абсурдные вещи. За взяткодателем закрепляем право требовать от взяткополучателя добросовестного к себе отношения, а последнего, под угрозой привлечения к ответственности по ст. 159 УК, стимулируем к исполнению взятых на себя обязательств, т.е. к взяточничеству. Однако это не согласуется с гражданским законодательством, которое таких прав и обязанностей не предусматривает, а подобные сделки считает недействительными из-за их несоответствия основам правопорядка и нравственности.
Таким образом, родство мошенничества и коррупции не выдумано. Есть сходство в объектах и объективных сторонах. Другое дело, что сами по себе эти обстоятельства, в свете выявленного смысла коррупции, не дают законодателю оснований смешивать рассматриваемые деяния.
Не нужно забывать, что межличностный обман может быть объектом как гражданского (ст. 179 ГК), так и уголовного права (ст. 159 УК), а публичный обман при условиях, предусмотренных ст. 14 УК, предметом исключительно уголовного права, поскольку его субъектом выступает представитель власти. Получая взятку, он посягает на права общества и его отдельных членов, так как изменяет их жизненно важным принципам, подменяет назначение государства и обесценивает институты права, утверждает в них ориентир на «достойное» существование одного человека за счет ущемления законных интересов другого.
С учетом изложенного на первоначальном этапе модернизации уголовного законодательства в сфере противодействия коррупции предлагается исключить из диспозиции ст. 290 УК указание на то, что действия (бездействие), за которые передается вознаграждение, должны входить в служебные полномочия должностного лица. Для уголовно-правового упрека представляется достаточным самой по себе готовности представителя власти изменить обществу в своих или чужих интересах, что позволит исключить случаи переквалификации взяточничества на мошенничество и восстановить в социуме небезосновательно подавленное чувство справедливости.
Пристатейный библиографический список
Гаухман Л. Коррупция и коррупционное преступление // Законность. 2000. N 6.