Кроме литературы чем и дышать опускаясь на дно морское
Что изменилось в эти двенадцать месяцев, угадай с налёта.
Правильно, ничего почти или очень мало. Пустой был срок.
Публика шевелилась довольно вяло, пыхтя созидала что-то,
после пыхтя ломала. В итоге минус, но он не весьма глубок.
Да, кое с чем обошлись неловко, в чём-то перестарались где-то.
Кафель опять приклеили как-то криво, не там прокопали рвы.
Жителей стало больше, порядку меньше. И речь не о части света:
в Африке климат мягче, но люди едва ли проще, чем я и вы.
Первое! А нынче уж вон какое. Кошмар.
С литературой, правда, как раз дела вокруг обстоят не кисло.
Что ни столбец газетный, то и сюжет. Мольер тебе и Гомер.
Смысл объявился вдруг там, где и мух не водилось, не то что смысла.
Что ни сюжет, то ребус. Хоть помещай в задачник. Ну, например.
Мать и отец тайком собирали хронику супротив тиранства.
Сын-семиклассник знал, ибо рос внимательным. Только плохо рос.
Так что, стесняясь роста, пока тянул сантиметров на полтораста,
не доносил. Потом до ста девяноста вымахал и донёс.
Чем время нравственнее пространства? Вопрос.
Впрочем, я не о времени, я о себе, о частных своих проблемах,
о языке насущном, а не о слоге, который сидит в чалме.
Действовать ли мне дальше? И если действовать, то в каких морфемах?
Тоном каким бравировать, молодецки глядя в глаза зиме?
Ладно, попробуем по-пластунски. Авось.
Эх, голубые ёлочки, белый снег, вдалеке с бубенцами тройка!
Публика шевелится довольно бойко, мало кого штормит.
Впрок идёт заготовка дров, успех имеют шитьё и кройка.
Может, мои мне опыты стоит впредь подписывать «Юнкер Шмидт»?
Нет, до поры не буду, помедлю минимум до конца куплета,
в коем: я, угловат и хладоустойчив (этакий эскимос),
еду всё тем же транспортом без билета. В зубах у меня галета.
Жизнь дребезжит, подпрыгивает и воспринимается как курьёз.
Меж тем закончилось целое лето. Adios,
amigos, nos encontramos mas tarde,
nos encontramos.
LiveInternetLiveInternet
—Метки
—Музыка
—Ссылки
—Подписка по e-mail
—Поиск по дневнику
—Друзья
—Постоянные читатели
—Статистика
Михаил Щербаков
Находясь в опустошенности,
Понимаем мы устало,
Что погрязли в отрешенности,
А чего-то не хватало.
Оказалось, мы убожество
Вместо Бога сотворяли
И ключей такое множество
Из карманов растеряли.
Нет за дверью места вечному,
Нет угла шутам и певчим,
И обрадоваться нечему,
И оправдываться не в чем.
Целое лето
Что изменилось в эти двенадцать месяцев, угадай с налета.
Правильно, ничего почти или очень мало. Пустой был срок.
Публика шевелилась довольно вяло, пыхтя созидала что-то,
После пыхтя ломала. В итоге минус, но он не весьма глубок.
Да, кое с чем обошлись неловко, в чем-то перестарались где-то.
Кафель опять приклеили как-то криво, не там прокопали рвы.
Жителей стало больше, порядку меньше. И речь не о части света:
В Африке климат мягче, но люди едва ли проще, чем я и вы.
Первое! А нынче уж вон какое. Кошмар.
Мать и отец тайком собирали хронику супротив тиранства.
Сын-семиклассник знал, ибо рос внимательным. Только плохо рос.
Так что, стесняясь роста, пока тянул сантиметров на полтораста,
Не доносил. Потом до ста девяноста вымахал и донес.
Чем время нравственнее пространства? Вопрос.
Впрочем, я не о времени, я о себе, о частных своих проблемах,
О языке насущном, а не о слоге, который сидит в чалме.
Действовать ли мне дальше? И если действовать, то в каких морфемах?
Тоном каким бравировать, молодецки глядя в глаза зиме?
Ладно, попробуем по-пластунски. Авось.
Эх, голубые елочки, белый снег, вдалеке с бубенцами тройка!
Публика шевелится довольно бойко, мало кого штормит.
Впрок идет заготовка дров, успех имеют шитье и кройка.
Может, мои мне опыты стоит впредь подписывать «Юнкер Шмидт»?
Нет, до поры не буду, помедлю минимум до конца куплета,
В коем: я, угловат и хладоустойчив (этакий эскимос),
Еду все тем же транспортом без билета. В зубах у меня галета.
Жизнь дребезжит, подпрыгивает и воспринимается как курьез.
Меж тем закончилось целое лето. Adios,
amigos, nos encontramos mas tarde,
nos encontramos.
Ильф и Петров: цитаты и аллюзии у МЩ
а только, в известной степени, от давления атмосфер.
Они, атмосферы, давят себе, не глядя, в чью пользу счёт. 2008
— Вы знаете, Зося,— сказал он, наконец,— на каждого человека, даже партийного, давит атмосферный столб весом в двести четырнадцать кило. Вы этого не замечали?
— Не сердитесь, Зося, Примите во внимание атмосферный столб. Мне кажется даже, что он давит на меня значительно сильнее, чем на других граждан. Это от любви к вам. И, кроме того, я не член профсоюза. От этого тоже. («Золотой телёнок»)
а лёд уже год как тронулся 2008
— Лед тронулся! — в ужасе закричал великий комбинатор.— Лед тронулся, господа присяжные заседатели! («Золотой телёнок»)
Кроме литературы, чем и дышать, опускаясь на дно морское.
. о языке насущном, а не о слоге, который сидит в чалме 1996
Синицкий захватил с собой шараду, начинающуюся словами: «Мой первый слог на дне морском».
. Мой первый слог сидит в чалме, / Он на Востоке быть обязан. («Золотой телёнок»)
Бумага терпит, карандаш скрипит, контора пишет. 1991
— Позвольте, товарищи, у меня все ходы записаны!
— Контора пишет,— сказал Остап. («12 стульев») via 
winpooh
А я при этом в белых штиблетах и штанах… 1983
— А как же Рио-де-Жанейро? Я тоже хочу в белых штанах.
— Рио-де-Жанейро — это хрустальная мечта моего детства,— строго ответил великий комбинатор,— не касайтесь ее своими лапами. («Золотой телёнок») via winpooh
«Эти глаза напротив», 1992
Ситуация, описанная в песне, напоминает попытки Корейко и Остапа Бендера соблазнять девиц «мильоном» («Золотой теленок»), взято из СЗС
АПД «12 стульев» оказались несправедливо забыты. Исправляюсь 🙂
Пополнять буду основной список.
Текст песни Михаил Щербаков — Целое лето
Оригинальный текст и слова песни Целое лето:
Что изменилось в эти двенадцать месяцев, угадай с налёта.
Правильно, ничего почти или очень мало. Пустой был срок.
Публика шевелилась довольно вяло, пыхтя созидала что-то,
после пыхтя ломала. В итоге минус, но он не весьма глубок.
Да, кое с чем обошлись неловко, в чём-то перестарались где-то.
Кафель опять приклеили как-то криво, не там прокопали рвы.
Жителей стало больше, порядку меньше. И речь не о части света:
в Африке климат мягче, но люди едва ли проще, чем я и вы.
Меж тем — закончилось целое лето. Увы.
Не изменилась та, от чьего нытья бешусь, у чьего бедра вьюсь.
Не изменился я, от чьих буриме она валерьянку пьёт.
Год ей не по душе и не нравлюсь я; так я и себе не нравлюсь,
но буриме-то — что ж, непременно в печку, раз неудачный год?
Кроме литературы, чем и дышать, опускаясь на дно морское?
Чем и внушать себе, что после дна — ещё одно, и земля не шар?
Чем утешаться, слыша, как год от года пуще грозится кое-
кто досадить по первое нам число, вгоняя в озноб и жар.
Первое! А нынче уж вон какое. Кошмар.
С литературой, правда, как раз дела вокруг обстоят не кисло.
Что ни столбец газетный, то и сюжет. Мольер тебе и Гомер.
Смысл объявился вдруг там, где и мух не водилось, не то что смысла.
Что ни сюжет, то ребус. Хоть помещай в задачник. Ну, например.
Мать и отец тайком собирали хронику супротив тиранства.
Сын-семиклассник знал, ибо рос внимательным. Только плохо рос.
Так что, стесняясь роста, пока тянул сантиметров на полтораста,
не доносил. Потом до ста девяноста вымахал и донёс.
Чем время нравственнее пространства? Вопрос.
Впрочем, я не о времени, я о себе, о частных своих проблемах,
о языке насущном, а не о слоге, который сидит в чалме.
Действовать ли мне дальше? И если действовать, то в каких морфемах?
Тоном каким бравировать, молодецки глядя в глаза зиме?
Я по-советски пробовал. Не далось, мешал аромат кутузки.
Пробовал по-московски — расползлось по швам, оторви да брось.
Много платя за транспорт, и по-ростовски пробовал, и по-тульски:
взять в оборот хотел неродное слово. Приступом не взялось.
Ладно, попробуем по-пластунски. Авось.
Эх, голубые ёлочки, белый снег, вдалеке с бубенцами тройка!
Публика шевелится довольно бойко, мало кого штормит.
Впрок идёт заготовка дров, успех имеют шитьё и кройка.
Может, мои мне опыты стоит впредь подписывать «Юнкер Шмидт»?
Нет, до поры не буду, помедлю минимум до конца куплета,
в коем: я, угловат и хладоустойчив (этакий эскимос),
еду всё тем же транспортом без билета. В зубах у меня галета.
Жизнь дребезжит, подпрыгивает и воспринимается как курьёз.
Меж тем закончилось целое лето. Adios,
amigos, nos encontramos mas tarde,
nos encontramos…
Перевод на русский или английский язык текста песни — Целое лето исполнителя Михаил Щербаков:
What has changed in the twelve months to guess raid.
That’s right, almost nothing or very little. Blank was time.
The audience was moving rather sluggishly, puffing builds something,
After puffing broke. As a result, a minus, but it is not very deep.
Yes, the cost to something embarrassing, somewhat overdone somewhere.
Tile again stuck somehow crooked, there is not dug ditches.
Residents became more orders of magnitude smaller. And it’s not a part of the world:
in Africa, the climate is milder, but people hardly easier than me and you.
Meanwhile — the whole summer has ended. Alas.
It does not change the one on whose whining rage, at whose hips vyus.
I have not changed, from whose Burime she valerian drink.
Year she does not like and do not like me; so I do not like myself,
but Burime something — well, certainly in the oven, just a bad year?
First! And now what really won. Nightmare.
From the literature, however, is just around the business situation is not sour.
Whatever newspaper column, then the plot. Moliere you and Homer.
The meaning of a sudden showed up where the flies and was not found, not that sense.
Whatever the story, the puzzle. Though placed in a book of problems. Well, for example.
Mother and father secretly collected chronicle Contrary tyranny.
Son seventh-grader knew for growing attentive. Only bad growing.
So hesitate growth is pulled to fifty centimeters,
not denounced. Then one hundred ninety vymahal and donёs.
The time of the space is more moral? Question.
However, I have not the time, I was about himself, his private concerns,
the language bread, not a syllable, which sits in a turban.
Do I act now? And if you act in what morphemes?
Ton defy any, valiantly looking into the eyes of winter?
I tried in the Soviet. It was not given, interfered with the aroma jail.
Tried in Moscow — has spread at the seams, tear off Come on.
Many pay for transportation, and tried-Rostovsky, and in Tula:
Turnover would take the word of a non-native. Attacks did not take.
Okay, let’s try on their bellies. Perhaps.
Oh, blue Christmas trees, white snow, away from a triple bells!
The crowd moves fairly briskly, few people storm.
Firewood for the future goes, success has tailoring and dressmaking.
Maybe my experiences I should continue to sign the «Junker Schmidt»?
No, for the time being I will not linger at least until the end of the verse,
Do I, angular and hladoustoychiv (sort of an Eskimo)
food by the same transport without a ticket. In the teeth of my biscuit.
Life rattles, hops and is perceived as a curiosity.
Meanwhile, the whole summer was over. Adios,
amigos, nos encontramos mas tarde,
nos encontramos …
Если нашли опечатку в тексте или переводе песни Целое лето, просим сообщить об этом в комментариях.
Кроме литературы чем и дышать опускаясь на дно морское
Что изменилось в эти двенадцать месяцев, угадай с налёта.
Правильно, ничего почти или очень мало. Пустой был срок.
Публика шевелилась довольно вяло, пыхтя созидала что-то,
после пыхтя ломала. В итоге минус, но он не весьма глубок.
Да, кое с чем обошлись неловко, в чем-то перестарались где-то.
Кафель опять приклеили как-то криво, не там прокопали рвы.
Жителей стало больше, порядку меньше. И речь не о части света:
в Африке климат мягче, но люди едва ли проще, чем я и вы.
Меж тем — закончилось целое лето. Увы.
Не изменилась та, от чьего нытья бешусь, у чьего бедра вьюсь.
Не изменился я, от чьих буриме она валерьянку пьет.
Год ей не по душе и не нравлюсь я; так я и себе не нравлюсь,
но буриме-то — что ж, непременно в печку, раз неудачный год?
Кроме литературы, чем и дышать, опускаясь на дно морское?
Чем и внушать себе, что после дна — еще одно, и земля не шар?
Чем утешаться, слыша, как год от года пуще грозится кое-
кто досадить по первое нам число, вгоняя в озноб и жар.
Первое! А нынче уж вон какое. Кошмар.
С литературой, правда, как раз дела вокруг обстоят не кисло.
Что ни столбец газетный, то и сюжет. Мольер тебе и Гомер.
Смысл объявился вдруг там, где и мух не водилось, не то что смысла.
Что ни сюжет, то ребус. Хоть помещай в задачник. Ну, например.
Мать и отец тайком собирали хронику супротив тиранства.
Сын-семиклассник знал, ибо рос внимательным. Только плохо рос.
Так что, стесняясь роста, пока тянул сантиметров на полтораста,
не доносил. Потом до ста девяноста вымахал и донес.
Чем время нравственнее пространства? Вопрос.
Впрочем, я не о времени, я о себе, о частных своих проблемах,
о языке насущном, а не о слоге, который сидит в чалме.
Действовать ли мне дальше? И если действовать, то в каких морфемах?
Тоном каким бравировать, молодецки глядя в глаза зиме?
Я по-советски пробовал. Не далось, мешал аромат кутузки.
Пробовал по-московски — расползлось по швам, оторви да брось.
Много платя за транспорт, и по-ростовски пробовал, и по-тульски:
взять в оборот хотел неродное слово. Приступом не взялось.
Ладно, попробуем по-пластунски. Авось.
Эх, голубые елочки, белый снег, вдалеке с бубенцами тройка!
Публика шевелится довольно бойко, мало кого штормит.
Впрок идет заготовка дров, успех имеют шитье и кройка.
Может, мои мне опыты стоит впредь подписывать «Юнкер Шмидт»?
Нет, до поры не буду, помедлю минимум до конца куплета,
в коем: я, угловат и хладоустойчив (этакий эскимос),
еду все тем же транспортом без билета. В зубах у меня галета.
Жизнь дребезжит, подпрыгивает и воспринимается как курьез.
Меж тем закончилось целое лето.
Adios, amigos, nos encontramos mas tarde,
nos encontramos…