Кубок рассказ что это
«Кубок» — краткое содержание баллады В.А. Жуковского
В данной статье можно узнать краткое содержание и анализ произведения В. А. Жуковского «Кубок».
Рассмотрим также план, идею, основную мысль, на которых строится повествование — все это пригодится для записей в читательском дневнике.
История создания баллады Жуковского
В XII веке было широко известно сказание о ныряльщике, который ради наживы отправился на морское дно. По этой легенде Ф. Шиллер написал балладу «Водолаз».
Василий Андреевич Жуковский, основным направлением творчества которого был романтизм, перевёл её на русский язык, немного изменив основной смысл.
В новом легендарном повествовании главная черта героя не жадность, а храбрость и самоотверженность.
Главные герои и их характеристика
Царь – жестокий, самолюбивый правитель. Чтобы развеяться от скуки, он предлагает своим подданным нырнуть в глубокое море и достать золотой кубок.
Издеваясь над рыцарями и латниками, государь бросает ценную вещь со скалы. Он думает, что никто не отважится на такой поступок.
Молодой паж – прекрасный юноша, бросивший вызов царю и всем окружающим. Он отважно и безрассудно, что свойственно юности, прыгает в море и достаёт кубок.
Когда властитель снова бросает кубок в море, предлагая царевну в жёны, паж снова прыгает в воду. Он думает, что если струсит, то девушка не будет его любить.
«Кубок» — краткое содержание баллады В. А. Жуковского
Царь со своей свитой находится на обрывистом берегу моря. Ради развлечения, он бросает в море золотой кубок и обещает подарить его тому, кто решится нырнуть за ним на дно.
Насмехаясь над рыцарями и латниками, владыка три раза призывает храбрецов, но никто не хочет рисковать жизнью. Только молодой паж вызывается на такой безрассудный поступок.
Юноша прыгает с крутого обрыва, обращаясь к Богу за помощью. Окружающие сочувствуют ему. Многие уже не верят, что он вернётся.
В морской пучине молодой храбрец видит страшных чудовищ. Он находит кубок и возвращается на берег. Его поступок производит сильное впечатление на дочь царя. Правитель, видя это, опять бросает кубок в глубину и обещает пажу за золотую чашу сделать его своим зятем и любимым рыцарем.
Молодому человеку нравится царевна. Он ныряет в пучину, но на второй раз пучина уже не отпускает свою добычу.
Анализ произведения
Правитель этой страны, повинуясь какой-то своей идее, решил испытать своих подданных. Предлагая рискнуть своей жизнью ради наживы, он заранее знал, что никто на это не пойдёт.
И вдруг, молодой паж, ничем не примечательный ранее, захотел блеснуть перед всеми своим бесстрашием и отвагой. Он мог стать добычей морских чудищ или утонуть. Но ему помогло молитвенное обращение к Господу. Молодец выбрался из глубины с кубком в руках.
Царю не понравилось, что кто-то вышел победителем. Он стал обещать ещё больше – кольцо с алмазом в придачу к кубку. Тут царевна стала просить за юношу. Это ещё сильнее распалило злость властелина. Тогда уже и собственная дочь была обещана в награду, что развеяло все сомнения.
Паж прыгнул в море и уже не вернулся. Злая жестокость победила бесхитростную юность.
Главная мысль
Даже краткий пересказ дает понять, что глупо безрассудно рисковать собой из-за такого незначительного повода. Оставшись в живых, смелый, отважный молодой человек мог совершить много хороших поступков и принести пользу людям.
Выбравшись невредимым в первый раз, паж уже завоевал внимание царевны. Их ждала взаимная любовь. Судьбе не нравится, когда её испытывают.
Несколько раз подряд редко когда везёт. Свои поступки надо хорошо обдумывать.
Жанр и композиция
Данное произведение — это не сказка и не басня. Оно написано в жанре романтической баллады.
Проследим за композицией баллады:
Экспозиция: действие происходит на берегу моря, где находится царь со своей свитой.
Завязка: царь кидает в море драгоценный кубок и обещает подарить его тому, кто сможет его достать. Юный паж прыгает за ним в воду.
Развитие действия: претерпев страшные испытания, храбрец выходит на берег с кубком. Он рассказывает о своих приключениях, но царю этого мало. Правитель во второй раз швыряет кубок с обрыва и предлагает снова достать и продолжить рассказ. За это обещает перстень и царевну в жены.
Кульминация: молодец ныряет в море. Все ждут его возвращения.
Развязка: юноша погибает.
Направление и стихотворный размер
В произведении хорошо прослеживаются черты романтического направления. Паж — пылкий, смелый и романтический юноша.
Это заметно по тому, как он описывает его погружение в пучину и выход из нее.
На этом «развлечении» царя присутствуют дамы, действие происходит во времена царей и рыцарей. А это тоже характеризует произведение с точки зрения романтизма.
Стихотворный размер: амфибрахий с некоторыми вариациями.
Средства художественной выразительности
Эпитеты – «море грозное», «мгла таинственная», «пучина бездонная», «рыцарь знатный», «награда победная», «пена седая», «разъярённый прилив».
Метафоры – «пучина бездонной мглы»; «разинулось черною щелью жерло», «стрелою стремглав полетел я туда».
Сравнения — «пена кипела: как будто гроза, наступая, ревела»; «волна за волною и воет, и свищет, и бьет, и шипит, как влага, мешаясь с огнем».
Романтическое произведение с глубоким смыслом — вот что такое «Кубок» В. А. Жуковского. Фантастический сюжет и главный герой, совершающий подвиг, учат тому, что добро должно побеждать зло.
Однако автор отступил от традиций. В финале главный герой погибает, но это ещё больше привлекает читателя своей необычностью.
Кубок
«Кто, рыцарь ли знатный иль латник простой,
В ту бездну прыгнёт с вышины?
Бросаю мой кубок туда золотой.
Кто сыщет во тьме глубины
Мой кубок и с ним возвратится безвредно,
Тому он и будет наградой победной».
Так царь возгласил и с высокой скалы,
Висевшей над бездной морской,
В пучину бездонной, зияющей мглы
Он бросил свой кубок златой.
«Кто, смелый, на подвиг опасный решится?
Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится?»
Но рыцарь и латник недвижно стоят;
Молчанье — на вызов ответ;
В молчанье на грозное море глядят;
За кубком отважного нет.
И в третий раз царь возгласил громогласно:
«Отыщется ль смелый на подвиг опасный?»
И все безответны… вдруг паж молодой
Смиренно и дерзко вперёд;
Он снял епанчу и снял пояс он свой;
Их молча на землю кладёт…
И дамы и рыцари мыслят, безгласны:
«Ах! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный?»
И он подступает к наклону скалы,
И взор устремил в глубину…
Из чрева пучины бежали валы,
Шумя и гремя, в вышину;
И волны спирались, и пена кипела,
Как будто гроза, наступая, ревела.
И воет, и свищет, и бьёт, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнём,
Волна за волною; и к небу летит
Дымящимся пена столбом;
Пучина бунтует, пучина клокочет…
Не море ль из моря извергнуться хочет?
И вдруг, успокоясь, волненье легло;
И грозно из пены седой
Разинулось чёрною щелью жерло;
И воды обратно толпой
Помчались во глубь истощённого чрева;
И глубь застонала от грома и рева.
И он, упредя разъярённый прилив,
Спасителя-бога призвал…
И дрогнули зрители, все возопив, —
Уж юноша в бездне пропал.
И бездна таинственно зев свой закрыла —
Его не спасёт никакая уж сила.
Над бездной утихло… в ней глухо шумит…
И каждый, очей отвести
Не смея от бездны, печально твердит:
«Красавец отважный, прости!»
Всё тише и тише на дне её воет…
И сердце у всех ожиданием ноет.
«Хоть брось ты туда свой венец золотой,
Сказав: кто венец возвратит,
Тот с ним и престол мой разделит со мной! —
Меня твой престол не прельстит.
Того, что скрывает та бездна немая,
Ничья здесь душа не расскажет живая.
Немало судов, закружённых волной,
Глотала её глубина:
Все мелкой назад вылетали щепой
С её неприступного дна…»
Но слышится снова в пучине глубокой
Как будто роптанье грозы недалёкой.
И воет, и свищет, и бьёт, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнём,
Волна за волною; и к небу летит
Дымящимся пена столбом…
И брызнул поток с оглушительным ревом,
Извергнутый бездны зияющим зевом.
Вдруг… что-то сквозь пену седой глубины
Мелькнуло живой белизной…
Мелькнула рука и плечо из волны…
И борется, спорит с волной…
И видят — весь берег потрясся от клича —
Он левою правит, а в правой добыча.
И долго дышал он, и тяжко дышал,
И божий приветствовал свет…
И каждый с весельем «Он жив! — повторял. —
Чудеснее подвига нет!
Из тёмного гроба, из пропасти влажной
Спас душу живую красавец отважной».
Он на берег вышел; он встречен толпой;
К царёвым ногам он упал
И кубок у ног положил золотой;
И дочери царь приказал:
Дать юноше кубок с струёй винограда;
И в сладость была для него та награда.
«Да здравствует царь! Кто живёт на земле,
Тот жизнью земной веселись!
Но страшно в подземной таинственной мгле…
И смертный пред богом смирись:
И мыслью своей не желай дерзновенно
Знать тайны, им мудро от нас сокровенной.
Стрелою стремглав полетел я туда…
И вдруг мне навстречу поток;
Из трещины камня лилася вода;
И вихорь ужасный повлёк
Меня в глубину с непонятною силой…
И страшно меня там кружило и било.
Но богу молитву тогда я принёс,
И он мне спасителем был:
Торчащий из мглы я увидел утёс
И крепко его обхватил;
Висел там и кубок на ветви коралла:
В бездонное влага его не умчала.
И смутно всё было внизу подо мной,
В пурпуровом сумраке там,
Всё спало для слуха в той бездне глухой;
Но виделось страшно очам,
Как двигались в ней безобразные груды,
Морской глубины несказанные чуды.
Я видел, как в чёрной пучине кипят,
В громадный свиваяся клуб,
И млат водяной, и уродливый скат,
И ужас морей однозуб;
И смертью грозил мне, зубами сверкая,
Мокой ненасытный, гиена морская.
И был я один с неизбежной судьбой,
От взора людей далеко;
Один меж чудовищ, с любящей душой,
Во чреве земли глубоко,
Под звуком живым человечьего слова,
Меж страшных жильцов подземелья немого.
И я содрогался… вдруг слышу: ползёт
Стоногое грозно из мглы,
И хочет схватить, и разинулся рот…
Я в ужасе прочь от скалы.
То было спасеньем: я схвачен приливом
И выброшен вверх водомёта порывом».
Чудесен рассказ показался царю:
«Мой кубок возьми золотой;
Но с ним я и перстень тебе подарю,
В котором алмаз дорогой,
Когда ты на подвиг отважишься снова
И тайны все дна перескажешь морскова».
То слыша, царевна, с волненьем в груди,
Краснея, царю говорит:
«Довольно, родитель, его пощади!
Подобное кто совершит?
И если уж должно быть опыту снова,
То рыцаря вышли, не пАжа младова».
Но царь, не внимая, свой кубок златой
В пучину швырнул с высоты:
«И будешь здесь рыцарь любимейший мой,
Когда с ним воротишься ты;
И дочь моя, ныне твоя предо мною
Заступница, будет твоею женою».
В нём жизнью небесной душа зажжена;
Отважность сверкнула в очах;
Он видит: краснеет, бледнеет она;
Он видит: в ней жалость и страх…
Тогда, неописанной радостью полный,
На жизнь и погибель он кинулся в волны…
Утихнула бездна… и снова шумит…
И пеною снова полна…
И с трепетом в бездну царевна глядит…
И бьёт за волною волна…
Приходит, уходит волна быстротечно —
А юноши нет и не будет уж вечно.
«Кубок» читательский дневник
Всего получено оценок: 79.
Всего получено оценок: 79.
«Кубок» – красивая, романтичная и вместе с тем печальная история об отважном паже, который пожертвовал собственной жизнью ради выполнения воли капризного монарха-самодура.
Краткое содержание «Кубок» для читательского дневника
Название: Кубок
Число страниц: 10. Жуковский В. А. «Баллады. Поэмы». Издательство «Искатель». 2016 год
Жанр: Баллада
Год написания: 1831 год
Время и место
Поскольку баллада имеет сказочную форму, невозможно определить точное место и время действия. По косвенным признакам (присутствие рыцарей, латников, пажей) можно сделать вывод, что речь идёт о средневековой Европе.
Главные герои
Царь – эгоистичный, безжалостный правитель, который готов жертвовать людьми ради удовлетворения собственных прихотей.
Паж – отважный, решительный юноша, верный своему правителю.
Царевна – царская дочка, добрая, милосердная.
Сюжет
Однажды скучающий монарх решил проверить преданность своих подданных. Сбросив с высокой горы в бушующее море золотой кубок, он предложил своим рыцарям продемонстрировать смелость и достать его. Однако среди многочисленной свиты не нашлось такого смельчака: море в этом месте было таким коварным и беспощадным, что с лёгкостью уносило на дно целые корабли, не говоря уже о человеческих жизнях.
Неожиданно перед правителем выступил юный паж. Не проронив ни слова, он сбросил с себя одежду и подошёл к обрыву. Толпа в оцепенении взирала на безумца, который перед роковым прыжком принялся молиться небесному покровителю, прося о пощаде. Юноша сделал решающий шаг в бездну, и все вскрикнули от ужаса: никто не сомневался, что паж разбился об острые скалы и утонул в бушующих волнах.
К удивлению собравшихся море ненадолго затихло, затем с удвоенной силой забурлило, и из морских недр поднялся мощный поток в густой белой пене. В центре потока виднелся живой и невредимый юноша с кубком в руках. Преодолев высокие волны, он благополучно выбрался на берег. От перенесённого напряжения паж едва держался на ногах, но всё же он нашёл в себе силы подойти к правителю, опуститься на одно колено и вручить ему золотой кубок. Юноша торжественно произнес, что избавился от страха смерти только ради его величества.
Дочь монарха преподнесла юноше кубок вина. Когда он немного пришёл в чувство, то рассказал обо всём, что ему довелось увидеть на морском дне, а также о том, как он спасся благодаря сильному морскому водному вихрю, который буквально вытолкнул его на поверхность.
Рассказы юноши так заинтересовали повелителя, что он приказал ему вновь прыгнуть со скалы. В этот раз в качестве награды он пообещал золотое кольцо с драгоценными камнями: так ему хотелось услышать новые истории о морских обитателях. Молодая царевна принялась умолять отца пожалеть пажа и отказаться от этой жестокой затеи. Однако монарх, привыкший, чтобы все его прихоти незамедлительно исполнялись, оставался непреклонным. Он бросил в морскую пучину золотой кубок и добавил, что в качестве награды паж получит, помимо кольца, и царскую дочку в придачу.
Юному пажу не оставалось ничего иного, как вновь броситься в бушующие волны. Море вновь затихло на мгновенье и забурлило с новой силой. Вот только в этот раз юноше не удалось выбраться на поверхность…
Вывод и своё мнение
В произведении кубок являет собой символ совести царя, которой он совсем не дорожит. Не ценит монарх и собственных подданных, которыми готов пожертвовать ради удовлетворения собственных желаний и капризов. Исполнить царскую прихоть готов юный паж. Это смертельно опасно, но царская свита не сделала ничего, чтобы уберечь юношу от бессмысленной смерти. Судьба подарила пажу шанс на спасение, однако во второй раз этого не произошло: судьба не любит, когда с ней играют, пренебрегая здравым смыслом.
Главная мысль
Не стоит лишний раз искушать судьбу: она может повернуться своей тёмной стороной.
Авторские афоризмы
«…Того, что скрывает та бездна немая, Ничья здесь душа не расскажет живая…»
«…Пучина бунтует, пучина клокочет… Не море ль из моря извергнуться хочет. »
«…И бездна таинственно зев свой закрыла: Его не спасёт никакая уж сила…»
«…И смертный пред богом смирись: И мыслью своей не желай дерзновенно Знать тайны, им мудро от нас сокровенной…»
Толкование непонятных слов
Рыцарь – средневековый почётный дворянский титул в Европе, вооруженный конный воин.
Латник – воин в доспехах из крупных металлических пластин — в латах.
Паж – мальчик из дворянской семьи, состоявший на службе в качестве личного слуги у знатной особы.
Сокровенный – скрытый, затаённый.
Новые слова
Бездна – пространство, имеющее неведомую, очень большую глубину.
Кубок – сосуд для питья вина, пива, мёда или медовухи.
Мгла – непроглядная темнота.
Пурпуровый (пурпурный) – тёмно-красный или ярко-красный цвет с фиолетовым отливом, багряный.
Кубок. В. А. Жуковский
Баллада Жуковского «Кубок» с иллюстрациями Д. Митрохина, 1913 г.
Так царь возгласил, и с высокой скалы,
Висевшей над бездной морской,
В пучину бездонной, зияющей мглы
Он бросил свой кубок златой.
«Кто, смелый, на подвиг опасный решится?
Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится?»
Но рыцарь и латник недвижно стоят;
Молчанье — на вызов ответ;
В молчанье на грозное море глядят;
За кубком отважного нет.
И в третий раз царь возгласил громогласно:
«Отыщется ль смелый на подвиг опасный?»
И все безответны. вдруг паж молодой
Смиренно и дерзко вперед;
Он снял епанчу, и снял пояс он свой;
Их молча на землю кладет.
И дамы и рыцари мыслят, безгласны:
«Ах! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный?»
И он подступает к наклону скалы
И взор устремил в глубину.
Из чрева пучины бежали валы,
Шумя и гремя, в вышину;
И волны спирались и пена кипела:
Как будто гроза, наступая, ревела.
И воет, и свищет, и бьет, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнем,
Волна за волною; и к небу летит
Дымящимся пена столбом;
Пучина бунтует, пучина клокочет.
Не море ль из моря извергнуться хочет?
И вдруг, успокоясь, волненье легло;
И грозно из пены седой
Разинулось черною щелью жерло;
И воды обратно толпой
Помчались во глубь истощенного чрева;
И глубь застонала от грома и рева.
И он, упредя разъяренный прилив,
Спасителя-бога призвал,
И дрогнули зрители, все возопив, —
Уж юноша в бездне пропал.
И бездна таинственно зев свой закрыла:
Его не спасет никакая уж сила.
Над бездной утихло. в ней глухо шумит.
И каждый, очей отвести
Не смея от бездны, печально твердит:
«Красавец отважный, прости!»
Все тише и тише на дне ее воет.
И сердце у всех ожиданием ноет.
«Хоть брось ты туда свой венец золотой,
Сказав: кто венец возвратит,
Тот с ним и престол мой разделит со мной! —
Меня твой престол не прельстит.
Того, что скрывает та бездна немая,
Ничья здесь душа не расскажет живая.
Немало судов, закруженных волной,
Глотала ее глубина:
Все мелкой назад вылетали щепой
С ее неприступного дна. »
Но слышится снова в пучине глубокой
Как будто роптанье грозы недалекой.
И воет, и свищет, и бьет, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнем,
Волна за волною; и к небу летит
Дымящимся пена столбом.
И брызнул поток с оглушительным ревом,
Извергнутый бездны зияющим зевом.
Вдруг. что-то сквозь пену седой глубины
Мелькнуло живой белизной.
Мелькнула рука и плечо из волны.
И борется, спорит с волной.
И видят — весь берег потрясся от клича —
Он левою правит, а в правой добыча.
И долго дышал он, и тяжко дышал,
И божий приветствовал свет.
И каждый с весельем: «Он жив! — повторял. —
Чудеснее подвига нет!
Из темного гроба, из пропасти влажной
Спас душу живую красавец отважный».
Он на берег вышел; он встречен толпой;
К царевым ногам он упал;
И кубок у ног положил золотой;
И дочери царь приказал:
Дать юноше кубок с струей винограда;
И в сладость была для него та награда.
«Да здравствует царь! Кто живет на земле,
Тот жизнью земной веселись!
Но страшно в подземной таинственной мгле.
И смертный пред богом смирись:
И мыслью своей не желай дерзновенно
Знать тайны, им мудро от нас сокровенной.
Стрелою стремглав полетел я туда.
И вдруг мне навстречу поток;
Из трещины камня лилася вода;
И вихорь ужасный повлек
Меня в глубину с непонятною силой.
И страшно меня там кружило и било.
Но богу молитву тогда я принес,
И он мне спасителем был:
Торчащий из мглы я увидел утес
И крепко его обхватил;
Висел там и кубок на ветви коралла:
В бездонное влага его не умчала.
И смутно все было внизу подо мной
В пурпуровом сумраке там;
Все спало для слуха в той бездне глухой;
Но виделось страшно очам,
Как двигались в ней безобразные груды,
Морской глубины несказанные чуды.
Я видел, как в черной пучине кипят,
В громадный свиваяся клуб,
И млат водяной, и уродливый скат,
И ужас морей однозуб;
И смертью грозил мне, зубами сверкая,
Мокой ненасытный, гиена морская.
И был я один с неизбежной судьбой,
От взора людей далеко;
Один меж чудовищ с любящей душой,
Во чреве земли, глубоко
Под звуком живым человечьего слова,
Меж страшных жильцов подземелья немова.
И я содрогался. вдруг слышу: ползет
Стоногое грозно из мглы,
И хочет схватить, и разинулся рот.
Я в ужасе прочь от скалы.
То было спасеньем: я схвачен приливом
И выброшен вверх водомета порывом».
Чудесен рассказ показался царю:
«Мой кубок возьми золотой;
Но с ним я и перстень тебе подарю,
В котором алмаз дорогой,
Когда ты на подвиг отважишься снова
И тайны все дна перескажешь морскова»,
То слыша, царевна с волненьем в груди,
Краснея, царю говорит:
«Довольно, родитель, его пощади!
Подобное кто совершит?
И если уж должно быть опыту снова,
То рыцаря вышли, не пажа младова».
Но царь, не внимая, свой кубок златой
В пучину швырнул с высоты:
«И будешь здесь рыцарь любимейший мой,
Когда с ним воротишься, ты;
И дочь моя, ныне твоя предо мною
Заступница, будет твоею женою».
В нем жизнью небесной душа зажжена;
Отважность сверкнула в очах;
Он видит: краснеет, бледнеет она;
Он видит: в ней жалость и страх.
Тогда, неописанной радостью полный,
На жизнь и погибель он кинулся в волны.
Утихнула бездна. и снова шумит.
И пеною снова полна.
И с трепетом в бездну царевна глядит.
И бьет за волною волна.
Приходит, уходит волна быстротечно:
А юноши нет и не будет уж вечно.
В. А. Жуковский, 1818-1831
Примечания к балладе Жуковского «Кубок»
Перевод баллады Ф. Шиллера «Der Taucher» («Ныряльщик»), выполненный Жуковским под названием «Кубок», имеет долгую и сложную творческую историю, восстановить которую позволяют сохранившиеся рукописи его текста.
Первый замысел перевода баллады «Ныряльщик» относится к апрелю 1818 г. (автограф № 1). Черновой вариант перевода первых 5 строф баллады записан на отдельном листке, с заглавием: «Кубок». В правом верхнем углу листа проставлены следующие даты: «8—9 — Taucher», «9, 10, 11, 12 — Цеикс». О том, что речь идет об апреле 1818 г., свидетельствуют автографы на оборотной стороне листа, где записан черновой вариант первой строфы баллады и тут же — черновой автограф стихотворения «Ответ кн. Вяземскому на его стихи “Воспоминание”», написанного в апреле 1818 г. (до 17-го; см. комм. в т. 2 наст. изд.). 17 апреля 1818 г. Жуковский отослал это стихотворение Вяземскому в Варшаву в датированном письме (РА. 1896. Т. 3. С. 205); 17 апреля 1818 г. родился великий князь Александр Николаевич (см.: Дневники-1. С. 129), и это на некоторое время прервало работу Жуковского над всеми его стихотворными замыслами (ср. оборванный на 9-й строфе автограф баллады «Граф Гапсбургский» — см. комм.), а к дальнейшей работе над переводом баллады «Ныряльщик» Жуковский в 1818 г. уже не вернулся.
Можно предположить, что в апреле 1818 г. перевод баллады Шиллера «Ныряльщик» был задуман для FWДН как своеобразная контрастная параллель балладе «Граф Гапсбургский» — оба сюжета выстроены на одних и тех же мотивах отношения земного властителя к высшим силам — божественному Провидению — и к подданным, только сам характер этих отношений антитетичен: если в образе графа Гапсбургского представлен гуманный властитель и добродетельный христианин, то царь в «Ныряльщике» превышает полномочия власти в обоих направлениях, губя подданного в дерзкой попытке узнать божественные тайны.
Следующий этап работы Жуковского над переводом баллады относится к временно́му промежутку от июля 1822 г. до начала октября 1823 г. и зафиксирован в первой части автографа № 3, где беловая рукопись первых 12 строф баллады расположена между автографом баллады «Замок Смальгольм, или Иванов вечер» (№ 30, л. 8—9 об., июль 1822 г.; см. комм.) и автографом стихотворения «Ангел и певец» («Кто ты, ангел светлоокой. »), датируемого 5 октября 1823 г. (см. комм. в т. 2 наст. изд.). Обратившись вторично к тексту баллады, Жуковский довел перевод до 12-й строфы включительно и создал почти окончательный вариант, лишь слегка исправленный в копии, которая отражает заключительный этап работы над переводом.
Свидетельства этого вторичного обращения Жуковского к тексту баллады Шиллера, которое, видимо, сопровождалось твердым намерением закончить перевод, сохранились в переписке Дельвига, Пушкина и Жуковского 1824—1825 гг. 10 сентября 1824 г. А. А. Дельвиг, извещая Пушкина о подготовке первого выпуска альманаха «Северные цветы» и сообщая, какие стихотворения дают ему Жуковский и Баратынский, осведомил адресата: «Жуковский дает мне Водолаза Шиллера» (Пушкин. Т. 13. С. 108). Несколько позже, в начале 1825 г., когда альманах «Северные цветы» вышел без перевода Жуковского, Пушкин в письме Жуковскому от 20-х чисел апреля (не позднее 24) 1825 г., сообщая адресату свое мнение о С 3, полученном в подарок от Жуковского, заметил: «Кончи, ради бога, Водолаза» (Пушкин. Т. 13. С. 167). Однако, как до сих пор считалось, и на этот раз перевод баллады остался незавершенным — момент вторичного обращения к нему совпадает с началом шестилетнего поэтического кризиса Жуковского.
Несмотря на это, черновой автограф в 9-м томе собрания сочинений Шиллера, принадлежавшего Жуковскому, где текст перевода начинается со строфы 9 (что дает возможность считать текст предшествующих строф готовым к тому моменту, когда поэт продолжил работу над переводом на страницах книги), и идет непрерывным массивом до конца баллады, позволяет предположить, что баллада «Ныряльщик» была вчерне переведена именно в момент вторичного обращения к ее тексту, но окончательная обработка перевода по неизвестным причинам была прервана после создания белового автографа 12-й строфы и отложена. Более того: можно предположить, что именно третье возвращение к работе над текстом баллады «Кубок», потребовавшее и обращения к черновому автографу на страницах книги, послужило своеобразным стимулом для серии переводов баллад и повестей Шиллера, выполненных в 1831 г., поскольку все они созданы после того, как Жуковский завершил свой перевод «Ныряльщика», и страницы книги хранят следы работы поэта над балладами «Поликратов перстень» (15—17 марта) и «Жалоба Цереры» (17—19 марта), а также повестью «Перчатка» (15—17 марта), беловые автографы которых расположены в описанной под № 3 рабочей тетради поэта сразу вслед за беловым автографом 13—27 строф «Кубка» («Перчатка» — л. 43 об. — 44 об., «Жалоба Цереры» — л. 45—47).
Заключительный этап работы над текстом баллады «Кубок» зафиксирован во второй части автографа № 3 (№ 30, л. 40—41 об.), где в начале беловой рукописи на л. 40 проставлена дата: «10 марта», а также в копии, содержащей окончательную правку текста, совпадающую с первопечатным вариантом БиП (см. постишный комм.). Косвенным доказательством того, что эти рукописи представляют собой окончательную доработку вчерне написанного текста, может служить автограф ст. 115—120, 20-й строфы на свободном поле листа в копии: из-за отсутствия С. 99—100, вырванной из 9-го тома собрания сочинений Шиллера, невозможно установить, была ли эта строфа переведена в черновом автографе на страницах книги, но в беловой рукописи (автограф № 3) она отсутствует. Скорее всего, ее перевод был дописан непосредственно в момент внесения окончательной правки в писарскую копию при подготовке текста баллады к печати в БиП.
Эта заключительная стадия работы Жуковского над переводом баллады «Ныряльщик» тоже нашла отражение в переписке А. С. Пушкина. 1 июня 1831 г. в письме П. А. Вяземскому Пушкин, ознакомившись, видимо, с цензурной рукописью БиП, сообщил адресату «‹. › добрую весть: Жуковский точно написал 12 прелестных баллад и много других прелестей» (Пушкин. Т. 14. С. 170), а в письме к нему же от 11 июня 1831 г. конкретизировал это сообщение: «Он перевел несколько баллад Соувея, Шиллера и Гуланда. Между прочим Водолаза, Перчатку, Поликратово кольцо etc.» (Пушкин. Т. 14. С. 175). Эта переписка Пушкина с Жуковским, Дельвигом и Вяземским свидетельствует о том, что на каждом этапе работы Жуковского его друзья-поэты были осведомлены о его замысле перевода баллады «Ныряльщик» и с нетерпением ждали завершения работы.
Баллада «Ныряльщик» («Der Taucher») была написана Шиллером 5—14 июня 1797 г. и явилась первым опытом Шиллера в этом жанре. 3 июня 1797 г. Гёте, осведомленный об этом замысле Шиллера, высказал пожелание его скорейшего осуществления: «‹. › утопите как можно скорее Вашего ныряльщика» (Гёте И.-В., Шиллер Ф. Переписка: В 2 т. Т. 1. М., 1988. С. 359), а 18 июня 1797 г. Шиллер уже сообщил Гёте о том, что написал повесть «Перчатка», которую назвал «небольшой параллелью к “Ныряльщику”» (Там же. С. 360), что является еще одним свидетельством парности балладных сюжетов в творческом сознании немецкого поэта; эта особенность свойственна также и Жуковскому.
Непосредственный источник сюжета баллады «Ныряльщик», которым Шиллер мог воспользоваться, не установлен. Наиболее распространенная версия его знакомства с этим сюжетом сводится к тому, что он был сообщен ему Гёте, а последнему известен по книге иезуита Афанасия Кирхера (ум. в 1680 г.) «Mundus subterraneus» (Ч. 2. Гл. 15), где излагается средневековая легенда о знаменитом итальянском пловце и ныряльщике по имени Николай-Рыба (Николаус Пеше, Nicolaus Pesce или Pescecola). Легенда повествует о том, как Николай-Рыба нырнул в Харибду за драгоценным кубком, который бросил в нее король (Харибда в греческой мифологии — морское чудовище, обитавшее в проливе между Италией и Сицилией. Трижды в день оно всасывало в себя воду и с ужасающим ревом выпускало ее обратно). Достав кубок из водоворота, ныряльщик рассказал королю об ужасах и обитателях подводных глубин, получив в награду за свой рассказ кубок. На вопрос, решится ли он снова спуститься в пучину, он ответил отказом, но, соблазненный посулом драгоценной награды от короля, страстно желавшего знать все тайны моря, Николай-Рыба вторично бросился в Харибду и больше уже не выплыл (более подробное изложение легенды — перевод соответствующего фрагмента из книги Афанасия Кирхера см.: Цветаев Д. В. Баллады Шиллера. Опыт объяснения. Воронеж, 1882. С. 35—37).
Таким образом, основа сюжета баллады «Ныряльщик» (так же, как и сюжета повести «Перчатка») — это мотив искушения, которое оказывается чреватым гибелью искушаемого человека и губит испытуемое чувство. О том, что Шиллер не был знаком с первоисточником легенды, свидетельствует его письмо к Гёте от 7 августа 1797 г., где автор баллады спрашивает адресата, кто такой Николаус Пеше, приняв героя легенды за ее автора: «Оказывается, я всего лишь переработал историю, которую некий Николаус Пеше изложил не то в прозе, не то в стихах» (Гёте И.-В., Шиллер Ф. Переписка: В 2 т. Т. 1. С. 385).
В формальном отношении перевод Жуковского несколько отличается от подлинника. Русский поэт передает амфибрахический дольник Шиллера, с периодическим усечением стопы на начальный или конечный безударный слог чистым амфибрахием, а также видоизменяет чередование трех- и четырехударных стихов: в шиллеровской строфе трехударным является только второй стих, остальные — четырехударные; в шестистишной, как и в подлиннике, строфе русского перевода два трехударных стиха — 2-й и 4-й. При этом саму структуру строфы, состоящей из катрена и дистиха, Жуковский сохраняет так же, как и схему рифмовки — абабВВ. Существенных образно-смысловых отступлений от текста оригинала, которые меняли бы шиллеровскую интерпретацию сюжета средневековой легенды, Жуковский не сделал: не случайно Белинский включил балладу «Кубок» в перечень лучших переводов Жуковского из Шиллера (Белинский. Т. 7. С. 200), а В. Е. Чешихин, отметив, что «ни одна из баллад Жуковского не отличается такой силой красок, как “Кубок”», счел это произведение «лучшим переводом Жуковского, среди всех остальных, и Шиллеровых, и иных баллад» (Чешихин В. Е. Жуковский как переводчик Шиллера. Рига, 1895. С. 157—158. Подробно об особенностях перевода с указанием всех значительных отступлений см.: Чешихин. С. 154—158; Цветаев Д. В. Указ. соч. Гл. 1. «Кубок»).
В 1820—1830-х гг. русские поэты неоднократно обращались к этой балладе Шиллера. До Жуковского ее перевел И. Покровский («Водолаз». Из Шиллера. СО. 1820. Ч. 62. № 21. С. 83), после перевода Жуковского очень точный в метрическом отношении перевод Авдотьи Глинки под названием «Водолаз» был опубликован в БдЧ (1835. Т. 11. С. 7—12; перепечатан в изд.: Стихотворения Шиллера в переводах Авдотьи Глинки. СПб., 1859); в 1839 г. балладу Шиллера под этим же названием перевел П. Алексеев (ОЗ. 1839. Ч. IV). Вольное подражание балладе «Ныряльщик», в контаминации с мотивами повести «Перчатка», в 1829 г. создал М. Ю. Лермонтов («Баллада» — «Над морем красавица-дева сидит. »).
Баллада «Кубок» в 1902 г. положена на музыку композитором А. С. Аренским (Баллада для соло, хора и оркестра, op. 61).