Публиковаться он начал с конца 1950-х годов. Но до поры до времени он был одним из пишущих геологов, автором журнала «Вокруг света» и приложения к нему «Искатель». Путевые очерки и выраставшие из них повести и рассказы были типичной литературой бывалых людей, заменяющей одним читателям реальное путешествие, а другим – позволяющей сравнить свои впечатления с авторскими.
Главным местом, хронотопом куваевской прозы стала Чукотка, которую он хорошо знал как геолог, хотя действие некоторых его произведений происходит и в Сибири, и на Кавказе.
В отличие от литературных нравов 60-х годов, когда слова «старик, ты гений» были так же обыденны, как «здравствуйте», Куваев трезво оценивал свои вещи и не завышал, а скорее занижал свои возможности. Уже в начале 70-х, когда жить ему оставалось совсем немного, на просьбу назвать лучшие произведения он вспомнил три рассказа и две повести, которые «достаточно «на уровне», а о других отозвался жёстко: «Всё остальное туфта. Нету полёта. Посему отношу его не к прозе, а к беллетристике».
Настоящим прозаиком Олег Куваев стал в романе «Территория» (1974), переписанном то ли шесть, то ли восемь раз, сразу отмеченном, замеченном и даже награждённом – посмертно – как «лучшее произведение художественной прозы о современном советском рабочем классе».
Куваев, думаю, был бы обрадован, но удивлён. Неужели под рабочим классом подразумевались работяги-бичи? Главные его герои, начальники геологических партий и управления, были явно выше этого статуса.
Сам автор понимал дело лучше, чем номинаторы и критики. В конце одного из писем появляется блестящая формула-афоризм: «А вообще это написано о Территории, и пусть каждый ищет её где желает» (здесь и далее выделено мной. – И.С.).
Через несколько месяцев, во время работы над так и не законченным романом «Правила бегства», она конкретизируется: «Действие его происходит где-то рядом с изобретённой мною страной «Территорией». Я называю Территорию «изобретённой страной», ибо это на самом деле так – прямые географические аналоги невозможны, что бы там ни говорилось».
Искать ключ к тексту нужно не там, где это обычно делалось. «Территория» – не производственный, исторический, приключенческий или социально-психологический роман. Олег Куваев интуитивно нашёл иной способ изображения людей и времени.
Где происходит действие романа? Очевидный ответ: на Чукотке. Но слова «Чукотка» и «чукча» в разных падежах и вариантах в окончательном тексте романа не встречаются ни разу!
Счастливо найденный заголовок, который можно считать ключом к поэтике романа, появился после долгих поисков. До этого было более десятка вариантов: «Долгая якутская зима», «Часть божественной сути», «Яростный свет и потёмки»…
«Территория» подходит к тексту «с точностью патрона, досланного в патронник».
Доминантный хронотоп конкретизируется в цепочке аналогичных образов – Посёлок, Город, Река – и включается в государство (уже с маленькой буквы). Как будто осваивающий мир человек, новый Адам, даёт названия впервые увиденным местам, ещё не подозревая, что посёлков, городов и рек может быть много. «Возникновение Посёлка на пустынном морском берегу в простоте своей уподоблялось зарождению городов древности».
Так что Территория – не Чукотка, хотя её пейзажи и конкретные детали пришли именно оттуда. И государство, которому она служит и внутри которого она находится, – не СССР (эта аббревиатура тоже не встречается в романе ни разу), хотя действие ненадолго переносится в Москву, Ригу и Хиву).
Территория – созданный, сконструированный автором иной мир, даже другая планета. «Рейс ваш окончится не на той планете, с которой начался». Советское освоение Чукотки опиралось на две могущественные организации: Дальстрой и Севвостлаг. На Территории же существует Северстрой, но не мелькает ни одной лагерной вышки. Шаламовские «Колымские рассказы» написаны о совершенно другой «планете Колыме».
Реальная история поисков промышленного золота на Чукотке растянулась на десятилетие (1949–1959). Автор сжимает его в один геологический сезон, превращает историческое время в календарное, даже во время мифа. Время Территории замыкается в кольцо – от лета до лета. Это год, равный жизни. Полевой сезон, который либо оканчивается апокалипсисом (если поверить словам последнее лето), либо (если акцентировать сомневающееся может быть) повторяется бесконечно.
Аналогично обстоит дело и с её населением.
Внутри романа есть несколько персональных главок. Зачин одной из них похож на библейское сотворение мира и человека из первозданного хаоса: «Вначале был Марк Пугин. Потом оловянщики. Потом Посёлок, – сказал Баклаков. – Все это знают».
«Простодушный гном в шинели» Пугин оказывается не обычным советским уполномоченным, посланным в экзотические места исполнять волю партии, приобщать чукчей к новой жизни. Он и замечательный практик, гений интуиции, снайперски выбирающий место для будущего Посёлка, и апостол, философ Территории, но главное – светский святой, яростный мечтатель, умирающий на садовой скамейке под ещё не посаженными деревьями.
Философия Территории, которую исповедуют все, кто на ней оказался и удержался, оказывается, в общем, простой и сводится едва ли не к единой заповеди, которую, вписываясь в согласный хор работяг и начальников партий, лириков и циников, чётко формулирует куваевский alter ego Сергей Баклаков. «Большинство ценностей, которые людям представляются незыблемым оплотом их бытия, для него и его друзей почти пустой звук. Дом, который моя крепость, домочадцы и дети, которые оплот в старости, – всё это для него и его друзей несущественно. Нельзя сказать, что это нормально, потому что для большинства людей это – крепость. Для ребят из их управления главной крепостью служит работа, которую надо делать как можно лучше. Эта крепость никогда не подведёт, если ты не оставишь её сам. Оставить же работу не сможет никто из ребят, потому что они любят её».
Герои «Территории» напоминают членов какого-то древнего воинства или монашеского ордена, клянущихся в верности одной Прекрасной Даме. Олег Куваев написал книгу о людях, для которых работа стала женщиной, Родиной, Богом, смыслом жизни.
Золото в этой системе ценностей – лишь «презренный металл», за который где-то в другом мире жертвуют жизнью и платят деньги. На Территории оно – лишь предлог, повод для работы.
За сто лет до куваевской книги один великий писатель, которого упрекали в идеализации «лишнего человека», воспел – однако не в прозе – сильных людей, пассионариев, героев: «Их идейность, благородное честолюбие, имеющее в основе честь родины и науки, их упорное, никакими лишениями, опасностями и искушениями личного счастья непобедимое стремление к раз намеченной цели, богатство их знаний и трудолюбие, привычка к зною, к голоду, к тоске по родине, к изнурительным лихорадкам, их фанатическая вера в христианскую цивилизацию и в науку делают их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими высшую нравственную силу. Это слабые симптомы той доброкачественной заразы, какая неминуемо распространяется по земле от подвига» (А. Чехов. «Н.М.Пржевальский»).
Перечитайте внимательно: Чехов словно пишет и о куваевских героях.
В романтической утопии Территории Олег Куваев подхватил и продолжил эту великую легенду о людях, нашедших смысл жизни и живущих в согласии с самими собой. Но написал об этом не в унылом стиле производственного романа или идеализированного жития, а с учётом поэтики молодёжной прозы 60-х: резко прорисовывая характеры, тщательно, щегольски выписывая даже проходной пейзаж, играя цитатами, чеканя афоризмы, постоянно меняя интонацию – сочетая сентиментальность и патетику с иронией.
«Навигация в это лето началась почти на месяц раньше обычного. Дым старого ледокола, приведшего караван, смешивался с дымом горящей тундры. Силуэты судов на рейде зыбко дрожали и размывались в разноцветные миражи.
– Импрессион! Впечатление! – так сформулировал своё мнение образованный малый в стоптанных до стельки туфлях и телогрейке, накинутой на голое тело.
– В Гренландии растают ледники. Уровень Мирового океана поднимется. Всё затопит, кроме высокого плоскогорья Тибет.Далай-лама хохочет, – поддержал его стоявший рядом собрат.
Они сплюнули в Северный Ледовитый океан и направились в порт зарабатывать на продолжение жизни».
«Копковские кадры цепочкой, точно дисциплинированные привидения, вошли вслед за начальником в управление. Так же вместе они вышли обратно. Правилом Копкова было проводить отгульные дни вместе с рабочими, хотя Копков совершенно не пил.
Ящики с рудой рдели на снегу, как цветы».
Блеском стиля автор «Территории», пожалуй, перещеголял раннюю прозу Аксёнова и К°.
Впервые я читал роман – страшно подумать – ровно сорок лет назад. Многие знают, как опасно возвращаться к поразившим когда-то книгам: от многоцветного, прекрасного и яростного мира вдруг остаётся цепочка стёртых, плохо подогнанных друг к другу слов.
Роман ничего не потерял за эти десятилетия. Другое дело, что принципиально изменился сам мир.
Где сейчас те, кто одиночными ходками и инфарктами заплатил за золото государства? И где то государство? Давно проржавели, вмёрзли в почву Территории тракторные сани, с которых работяга Кефир кричал: «Могём!»
Но ослепительная полоска заката осталась, даже если её никто не видит.
«Территория» – урок и укор. Но больше всего – объяснение в любви. Северу. Среднерусским лесам. Государству. Людям с обмороженной кожей и нелёгкой судьбой.
Про математиков говорят: не умер, а перестал решать. Олег Куваев перестал писать в сорок лет.
Подобно своим героям, он «знал грубость и красоту реального мира, жил как положено жить мужчине и человеку». И оставил книгу, которую стоит читать и перечитывать. Как напоминание о том, что другая жизнь существует не только в трифоновском, скептическом, но и в героическом варианте.
Обложка книги Территория, 1-е издание, посмертное, Изд. Современник, 1975 г.
«Территория» — роман Олега Куваева, считающийся наивысшим успехом его творчества [1] [2] [3] [4] и повествующий об успешном открытии золота на Чукотке конце 1940-х — начале 1950-х гг. Начиная с 1975 года роман выдержал более 30 изданий, в том числе в Роман-газете трёхмиллионным (два раза по 1,5 млн) тиражом. Издавался он и за рубежом: на французском, немецком, испанском, арабском, английском, японском и польском языках. Книгу переводили в республиках СССР, а в Европе роман вышел в 17 издательствах.
Содержание
Литература Сибири и Дальнего Востока с мотивами разведки золотых россыпей и добычи золота
Награды
История создания и публикации
Существует восемь вариантов «Территории». [1] Первоначально: «Там, за холмами», «Серая река». Закончен в 1973 году. Впервые напечатан в журнале «Наш современник» (1974, № 4, 5). Издавался за рубежом на французском, финском, немецком, испанском, чешском, словацком, болгарском, арабском, английском, японском, польском языках. Вышел в «Роман-газете» (1975, № 3(769)). Отдельной книгой впервые выпущен издательством «Современник» в 1975 году посмертно. Имел 30 переизданий на русском и языках народов б. СССР, а также издан на 15 зарубежных языках. В 1975 году О. Куваев написал радиопьесу «Территория», вошедшую в золотой фонд Всесоюзного радио. В 1974—1975 годах — киносценарий «Риск» по заказу «Мосфильма». Фильм «Территория» создан после смерти автора в 1978 году. Роман инсценирован для театра. «Территория» поставлена в драматических театрах Магадана, Петрозаводска (1976), Красноярска (1980). В московском театре «Современник» шла пьеса Вл. Гуркина по мотивам романа Территория и рассказов «Риск», премьера 17.04.1984, постановка Галины Волчек, Валерия Фокина, Художник — Михаил Френкель, Композитор — Владимир Дашкевич.
В одном из писем 70-х годов Олег Михайлович поделился с друзьями задумкой написать валютную трилогию: 1. «Золото», 2. «Пушнина» и… 3. «Нефть».
Я думаю засесть за трилогию, называя ее «валютной» … «Золото», «Пушнина», «Нефть … «Золото» — у меня написано. Называется роман «Северная река».
Из письма ГАЛИНЕ МИХАЙЛОВНЕ КУВАЕВОЙ, сентябрь 1973 г.// Куваев О. СС в трех томах, т.3, М., ХЛ, 2005
Идея не была реализована, хотя в финал романа нефть как будущее Северо-Востока, упоминается. В законченном виде появилась лишь «Территория» (о золоте). Последний роман Олега Куваева «Правила бегства» по сюжету и содержанию не связан с данной трилогией. Сохранилось упоминание Олегом Куваевым его работы над романом «Последний охотник».
Хорошие вещи могут быть, одна книга просто про лес и зверей с большим количеством фотографий, вторая роман про охотника-одиночку.
Советую тебе, кстати, разыскать в библиотеке там роман Джеймса Олдриджа «Охотник». Он издавался лет десять назад большим тиражом и в «Роман-газете» тоже, наверняка есть в библиотеке. Прочти его и ты поймешь, что я хочу сделать.
Из письма СТАНИСЛАВУ ПТИЦИНУ, апрель 1973 г. // Куваев О. СС в трех томах, т.3, М., ХЛ, 2005
В романе цитируется песня Александра Городницкого «На материк» (1960) [14]
Прототипы главных героев и сюжетных линий
Из письма Олега Куваева Альберту Мифтахутдинову от 1974 г. (опубликовано в Альберт Мифтахутдинов. Звание российского литератора обязывает… Уроки Куваева // Правила бегства. / Олег Куваев; Серия: Северная проза. Магаданское книжное издательство, 1981):
..В сем сочинении себя могли узнать лишь два человека: Изя Драбкин и Николай Ильич Чемоданов. Оба они мертвы.
Тем не менее, существует большое количество версий [15] [16] [17] относительно мнимых и реальных прототипов главных героев романа, что позволяет говорить о «Территории» как о произведении «с ключом».
В какой-то мере, ситуация с романом Олега Куваева «Территория» аналогична подобной с романом В. Богомолова «В августе 44-го», после выхода которого автор последнего получил сотни писем от людей, по большей части мнимо но совершенно искренне узнавших себя или своих коллег в тех или иных героях литературного произведения. [18]
Наиболее распространённые мнения
Существует мнение о наличии прототипов и у персонажей романа Жоры Апрятина, журналистки Сергушовой.
История освоения геологами Дальнего Востока — факты и их отражение в романе
Во многом подобному восприятию романа способствовал приём интенсивного использования Олегом Куваевым архивов, реальной истории освоения Северо-Востока, а также легко узнаваемых в персонажах романа людей-легенд геологии времён «Дальстроя» (в романе — «Северстроя»).
Например, открытие В. И. Копытиным месторождения киновари «Пламенное» произошло в сезон 1955 г. (в романе Копков — месторождение «Огненное»), а открытие на Чукотке промышленных россыпей золота в бассейне р. Ичувеем — В. А. Китаевым и р. Гремучая — С. И. Красниковым, связываемый с инициативой главного геолога Н. И. Чемоданова, — в сезоны 1949 и 1950 г. (в романе Монголов — Баклаков — Апрятин — Чинков). В романе же оба события происходят в один полевой сезон, предшествующий году ликвидации Дальстроя — то есть в 1956-м.
Эпизод с обращением Чинкова напрямую в министерство, минуя Магадан (в романе — Город), тоже имеет реальную основу — это сделал в 1957 г. начальник Сеймчанского РайГРУ К. А. Иванов. В то время в территорию деятельности Сеймчанского РайГРУ входила территория нынешнего Билибинского района Чукотского АО. Руководство Северо-Восточного геологического управления ограничивало выделение ассигнований и техники под ведение геологоразведочных работ в бассейне р. Малый Анюй. По указанию К. А. Иванова были подготовлены демонстрационные материалы и самородки золота, которые он лично повёз в Мингео СССР. По результатам рассмотрения материалов в Северо-Восточное геологическое управление поступило распоряжение о целевом выделении ассигнований и техники под анюйское золото. Это было началом серии открытий золотых россыпей Билибинского района Западной Чукотки.
Экспедиция (Чаун-Чукотское горнопромышленное управление — ЧЧГПУ) была выделена из структуры управления Дальстроя и преобразована в Чаунское районное геологоразведочное управление в марте 1949 года, как результат Постановления СМ [20] и «Уранового дела» геологов [33] одновременно со снятием министра геологии Малышева [20] (в романе — его последний приезд перед запуском открытых месторождений золота в промышленную разработку, произошедшим в 1957—1958 гг., — в то время как в реальности министр был снят с должности в апреле 1949, действительно попал на полгода в больницу, был переведён на северо-запад страны, где решал проблемы поиска железо-рудных месторождений для Череповецкого комбината. Практически в это же время (весна 1949 г.) Н. И. Чемоданов был назначен на работу в ЧЧГПУ. В романе эти события смещены в 1956 и 1957 г., когда был ликвидирован Дальстрой.
К моменту назначения в Певек (в романе — Посёлок) Н. И. Чемоданов (в романе Чинков, см. раздел «Прототипы») уже был сооткрывателем золота и руководителем разведки крупнейшего Омчакского разведрайона на Колыме, эти работы позднее, в марте 1951, были отмечены Сталинской премии первой степени. Затем, в апреле 1964 года, он, вместе с Е. Драбкиным, В. А. Китаевым и другими был удостоен Ленинской премии. За вклад в развитие горной промышленности, в том числе месторождений и ГОКов золота, серебра, олова и угля Чукотки был отмечен в 1951 году медалью «За трудовую доблесть», а в 1952 году — орденом Трудового Красного Знамени, в 1963 году — орденом Ленина. [34]
Экранизации
Издания на других языках
Основные исследования и публикации, посвященные роману Территория
Примечания
Особенно жаль мне В. Ф. Белого. Он же действительно многое сделал. Он действительно был прост и упрям. Кстати, прототипом Баклакова является именно он, а не О. Куваев. Просто я не знал его детства и посему вынужден был прицепить часть биографии своей и знакомых мне биографий. Но Баклаков взят именно с В. Ф. Белого…
Роман Олега Куваева «Территория» считается лучшим произведением писателя. Это тяжёлый и глубокий роман, мощный и пронзительный. Писатель рассказывает о “романтике” северных территорий, о трудной работе геологов. Эта книга подробно описывает, как живут геологи, чем становится для них эта работа. Они готовы трудиться в самых жутких, тяжелейших условиях, бороться с холодом и льдом, чтобы добыть золото для своей страны, чтобы потом их имена были внесены на карту, которую увидят лишь единицы таких же геологов.
Автор пишет в этой книге не просто о работе, не о тех людях, которые работают “лишь бы платили и лишь бы поменьше делать”. Он рассказывает о Работе с большой буквы, о деле, которое заменяет всё в этой жизни. Труд геолога требует полной отдачи, и зачастую север становится новым домом, а члены команды – семьёй. Геологи часто даже не могут завести полноценную семью и наслаждаться жизнью, они всё своё время и силы посвящают работе.
Герои романа прописаны очень подробно, кажется, что ты когда-то их встречал. Они все разные, кто-то изначально сильный и целеустремлённый, а кто-то вырастает из простого парня во взрослого и твёрдого мужчину. Несмотря на разные характеры, этих мужчин объединяет одно – наличие стержня внутри. Они не сдаются, упорно двигаясь к своей цели. Их работа не подойдёт романтичным и слабым юношам, она для настоящих мужчин. И в этой работе есть особая романтика, есть то, что вдохновляет и даёт силы жить.
На нашем сайте вы можете скачать книгу «Территория» Куваев Олег Михайлович бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.
Мнение читателей
Огромное же эстетическое удовольствие, которое доставила мне книга, оказалось неожиданным приятным бонусом.
Очень подробное описание быта в полях, вообще устройста полевых работ, геологии и геологов-первопроходцев через истории-вереницы экспедиций на Колыме.
Идея написать роман приходила к Куваеву еще в конце 1950-х годов. Однако полноценная работа над эпическим произведением крупной формы началась лишь спустя пятнадцать лет. В результате был создан, пожалуй, лучший художественный текст писателя – роман «Территория», который можно признать одним из значимых отечественных произведений 1970-х годов. Роман не сразу обрел свое название. Первоначальные варианты: «Там, за холмами», «Серая река». Книга была закончена в 1973 году.
Известно, что первые заметки к роману о золотоискателях появились в мае 1958 года на Чукотке, куда Куваев уехал работать после окончания Московского геологоразведочного института. В записных книжках писателя обнаруживается много записей, свидетельствующих о серьезном обдумывании плана, идеи, конфликтных линий романа. Книга замышлялась как произведение о молодых современниках. В 1962 году появилось и первое условное название – «Мы живем в краях отдаленных», и финальный план, который лег в основу будущего романа. В 1963 году Куваев пробует его писать, о чем сообщает в письмах к сестре.
Расставшись с профессией геолога в 1965 году и посвятив себя только литературе, Олег Куваев начинает работать над новыми повестями и рассказами, но при этом не упускает из виду замысел «Территории» (тогда еще имевшей иные рабочие названия).
Вплотную работать над романом Олег Куваев начинает в 1971 году. Систематизирует имеющийся материал, освобождает время от всех текущих литературных дел. Он изучал и анализировал специальную, историческую и мемуарную литературу, совершал длительные ежегодные поездки в места действия произведения, хотя хорошо их знал по своей многолетней работе на Чукотке. Писатель использовал также всякую возможность для знакомства с устными воспоминаниями ветеранов Севера, участников открытия золотых месторождений, придавал им первостепенное значение.
Весной 1972 года началась работа над вторым вариантом романа, которая закончилась летом. Весной 1973 года был закончен третий вариант произведения. Началась работа над четвертым вариантом, который получил название «Серая река». Осенью 1973 года близилось окончание работы над книгой. Тогда же появился финальный вариант названия – «Территория».
Подавляющее большинство критиков и литературоведов относят роман «Территория» к производственной прозе, особо отмечая книгу как новаторскую в рамках жанра, говоря о том, что она знаменует начало нового этапа в его развитии. Это определение видится наиболее логичным, но нельзя не принимать во внимание то, что роман, очевидно, выбивается из жестких рамок жанрового канона. Это типично для любого новаторского, глубокого художественного произведения.
Со всей уверенностью можно назвать «Территорию» одной из лучших книг производственной тематики. Не случайно сам О. Куваев говорил, что его произведение только внешне является историей открытия золотоносной провинции, главное в нем – это люди, характеры, отражение особого уклада жизни, выражение специфического мировоззрения людей Севера. Основной посыл книги – показать людей, для которых «работа стала религией», показать незаурядных, исключительных личностей, раскрыть их характеры: «Работа – бог героев О. Куваева и его собственный бог. На ее алтарь он готов принести все прелести жизни…». Этот роман – итог многолетних раздумий автора о смысле жизни: «В результате я самостоятельно додумался до апробированного поколениями вывода, что главное – это работа, вернее, степень ее интересности. Все остальное – сопутствующие явления. Работа может быть разной, и всякая клановость или кастовость не делает чести уму апологета какой-либо профессиональной замкнутости. Главное – работать с азартом». Труд в романе – это не просто работа, оплачиваемая деятельность. Труд – это высшая мера ценности человеческой личности, основа существования человека. Труд понимается не идеологически, как было принято в советской литературе, но философски.
Безусловно, не лишен роман и элементов мифологизации. Здесь очевидно угадывается влияние на Куваева прозы великого классика американской литературы У. Фолкнера, создавшего особое пространство – округ Йокнапатофу. Куваев же создал Территорию, что позволило ему уйти от конкретных исторических реалий и создать произведение сугубо литературное. Хотя условные географические названия достаточно легко переносятся на реальную карту: Территория – Чукотка, Город – Магадан, Река – Колыма, «Северстрой» – «Дальстрой» и др., а многие персонажи имеют конкретные прототипы. Нельзя не отметить и влияние традиций Бориса Горбатова, Джека Лондона, что сам писатель признавал в отношении своей малой прозы.
Территория в романе представляет собой экстремальное для жизни и работы пространство; это сфера приложения человеческих сил, место столкновения характеров, противостояния личностей (или даже Личностей). Территория Куваева сродни суровому Северу Джека Лондона. Это страна немногословных мужчин, где нет места слабому физически и духовно. В романе изображен один год крайне тяжелого и даже героического труда геологов в условиях вечной мерзлоты, морозов, метелей и бездорожья. Структура романа соотнесена с сюжетом: книга состоит из четырех частей, в которых последовательно воспроизводится цикл годовой работы геологов, композиционно разбитый на три главы: «Лето», «Осень. Зима», «Весна».
Система персонажей романа весьма разнообразна, мы видим довольно пеструю картину населения Территории: от шурфовщика Кефира (бывшего заключенного) до заместителя министра Сидорчука. Каждый персонаж при этом, так или иначе, оказывается связан с открытием золота Территории.
Максимально подробно в книге раскрыты характеры двух персонажей, которых можно назвать главными героями романа: главного инженера Северного геологического управления Ильи Николаевича Чинкова и молодого горного инженера Сергея Александровича Баклакова.
Илья Чинков в романе предстает, прежде всего, в качестве вдохновителя и организатора поиска золота. Это человек, который поверил в его существование и смог доказать свое предвидение. Сергей Баклаков – один из практических исполнителей идеи Чинкова. Он, в свою очередь, поверил в нее, приложил все усилия для того, чтобы золото было найдено. Чинкова и Баклакова объединяет общая цель, оба они могут работать и работают на пределе человеческих возможностей, готовы пожертвовать жизнью ради поиска золота Территории. Хотя, конечно же, Чинков как личность значительнее своего подчиненного. Этот факт зачастую заставлял критиков выделять в романе только одного главного героя. Стоит заметить, что прототипом образа Чинкова стал Николай Ильич Чемоданов – один из первооткрывателей чукотского золота, лауреат Ленинской и Государственной премий, имя которого вошло в историческую и геологическую литературу. Известно, что Олег Куваев при работе над произведением использовал книгу воспоминаний Чемоданова, изданную в 1968 году. Некоторые события из нее вошли в роман. Ряд черт характера и внешности также перешли от прототипа герою.
Показателен эпизод романа, в котором представлена беседа Ильи Чинкова с другом молодости, заместителем министра геологии Сидорчуком: «Их давно не интересовали личные деньги, зарплата, и даже честолюбие с возрастом как-то прошло. Силой этой называлась работа. Но что такое работа? Кто может дать этому краткое и всеобъемлющее определение? Страсть? Способ самоутверждения? Необходимость? Способ выжить? Игра? Твоя функция в обществе? И так далее, до бесконечности.
– Когда меня хватит третий инфаркт, – сказал Чинков, – я хочу в этот миг перед смертью знать, что выполнил почти все, к чему был предназначен». Для Чинкова, так же, как и для Сергея Баклакова и многих других героев «Территории», работа «есть лучшая и высшая в мире обреченность».
Илья Николаевич Чинков стал в романе Куваева художественным воплощением сильной деятельной личности, человека творческого, без остатка преданного идее дела, которому он служит. Видимо, за особую профессиональную мудрость его наградили прозвищем – Будда. В образе Чинкова Куваев сумел показать особый характер профессии геолога.
Второе главное действующее лицо романа – молодой геолог Сергей Баклаков. Его образ во многом автобиографичен. Писатель в судьбе этого персонажа воспроизвел основные этапы собственной жизни. Например, Баклаков вспоминает о родителях: отец работал дежурным железнодорожного разъезда в вятской глуши; его мать – сельская учительница, совершенно неотличимая от простой крестьянки, – именно такими предстают родители самого Олега Куваева в его воспоминаниях.
Для Баклакова в жизни главное – это работа, которую надо делать как можно лучше, отдавать ей всего себя. Прочные корни связывают Баклакова с той средой, которая его воспитала, и с той землей, которая его взрастила. Сергей Баклаков – человек высокого интеллекта, сильной воли. Он из тех куваевских героев, для которых работа стала их образом жизни и нормой поведения. Он осуществляет связь науки с практикой, проверяя в маршрутах и экспедициях гипотезу Чинкова о золоте Территории. Романтика поиска и оправданного риска в драматических, экстремальных ситуациях соединена в его характере и действиях с научной целенаправленностью и трезвым реализмом.
Интересным персонажем романа является старый чукотский пастух Кьяе. Он показан через восприятие Сергея Баклакова, искренне считающего народ Кьяе великим, что совпадает с точкой зрения автора произведения. Для Баклакова Кьяе – это естественный человек, живущий в гармонии с природой. Образ старого чукчи – это воплощение мудрости и естественности жизни, доброты, готовности к самопожертвованию и помощи людям. Баклакову кажется, что многочисленные легенды о мудрецах, достигших просветления, о святых, творящих чудеса, имеют в основе именно такой характер. Кьяе представляет собой развитие образа представителя коренных народов Севера, встречающегося в том или ином виде в малой прозе Куваева.
Известно, что работа над книгой была сложной: «Роман “Территория” переписывался шесть раз.Окончательная версия не казалась Куваеву идеальной. Он признавался в июне 1974 года Л. Н. Стебаковой: «Еще бы раз пять переписать, получился бы неплохой роман». Перфекционизм писателя касался, конечно же, и языка произведения. Но нельзя не отметить серьезное мастерство Куваева-стилиста, проявленное в «Территории».
В 1975 году по сюжету «Территории» Куваев создал радиопьесу с таким же названием. Это произведение вошло в «золотой» фонд Всесоюзного радио. В 1974-1975 годах по заказу киностудии «Мосфильм» писатель создал сценарий «Риск». Первая экранизация романа появилась в 1979 году, вторая – в апреле 2015 года, она получила множество благожелательных отзывов и рецензий. Роман был также инсценирован для театра. «Территория» ставилась в драматических театрах Магадана, Петрозаводска (1976), Красноярска (1980). В московском театре «Современник» шла пьеса «Риск» по мотивам романа (1984).
Автор Епанчинцев Роман Вячеславович
Книжная лига
12.7K постов 59.3K подписчиков
Правила сообщества
Мы не тоталитаристы, здесь всегда рады новым людям и обсуждениям, где соблюдаются нормы приличия и взаимоуважения.
При создании поста обязательно ставьте следующие теги:
«Ищу книгу» — если хотите найти информацию об интересующей вас книге. Если вы нашли желаемую книгу, пропишите в названии поста [Найдено], а в самом посте укажите ссылку на комментарий с ответом или укажите название книги. Это будет полезно и интересно тем, кого также заинтересовала книга;
«Посоветуйте книгу» — пикабушники с удовольствием порекомендуют вам отличные произведения известных и не очень писателей;
«Самиздат» — на ваш страх и риск можете выложить свою книгу или рассказ, но не пробы пера, а законченные произведения. Для конкретной критики советуем лучше публиковаться в тематическом сообществе «Авторские истории».
Частое несоблюдение правил может в завлечь вас в игнор-лист сообщества, будьте осторожны.
Съемки делали на Путоране и на Чукотке.
Гы, а ещё у меня есть промежуточная версия фильма, монтажная. Он длиннее мин на 40, там нет песни Большая медведица (она, кстати, написаны на стихи самого Куваева), есть эпизоды, не попавшие в прокатную версию и много электронной музыки Э. Артемьева.
В принципе, неплохой анализ прототипов героев изложен на загнивающей вики.
Кстати, в Певеке есть хороший краеведческий музей, там просто боготворят Куваева и Рытхеу, причём, первому посвящена отдельная экспозиция.
Я по заголовку сначала про другого Олега Куваева подумал.
Оба фильма хорошие, а сама книга отличная- читал и смотрел с удовольствием. Родители после ВУЗа работали на Северах, тоже с удовольствием смотрели.
первый фильм в детстве смотрел, а вот последнюю территорию надо только в кинотеатре смотреть чтоб всю полноту звуков и масштаба оценить
Книга-отличная. Живая. Прочитал с удовольствием.
А мне фильм понравился, сейчас книгу начал читать.
И к чему эта копипаста в духе советских газет? Зачем иллюстрации из плохого фильма, который кстати снимался не на Чукотке, что в общем-то сразу видно?
Тайна реки злых духов
Тайна реки злых духов – дебютный и самый известный приключенческо-познавательный роман российского геолога, писателя Владимира Владимировича Корчагина.
Повесть об участии трёх подростков – Саши, Валерия и Наташи – в геологической экспедиции в тайге. В основе повести – впечатления автора от его геологических экспедиций. В книге автор воссоздал впечатляющую картину красоты и удивительных тайн мира минералов, рассказывая о геологической истории Земли.
Книга является первой из двух книг «цикла о геологах» – её продолжением является книга «Путь к перевалу» (1968) с теми же героями, ставшими студентами геологического вуза. Хотя в книге университет не был назван казанским, но, по словам автора, многие узнавали себя в его персонажах.
После выхода книги в свет число желающих поступить на геологический факультет КГУ возросло в десять раз. Немало молодых людей под влиянием этого произведения выбрали профессию геолога.
Высокую оценку этому произведению дал Иван Ефремов.
#МестоВстречиИзменитьНельзя
#МестоВстречиИзменитьНельзя
Ответ на пост «Метро в Москве, СССР. 1967-ой год»
Метро в Москве, СССР. 1967-ой год
Кулинарная книга в СССР
Казалось бы, зачем в наше время нужны кулинарные книги и книги по домоводству?
Домоводство сейчас практически отсутствует — вещи легче купить новые, чем старые латать. Да и не принято сейчас с латками-то ходить.
А прочие полезные, и даже необходимые когда-то навыки перешли в разряд «хенд мейд».
Такое. От безделья или для реализации творческого зуда. Это вам не воротнички с манжетами каждую неделю к форме пришивать.
Что до кулинарии, так у каждого в телефоне все блюда мира в коротких роликах. Ну или длинных, на любителя.
Достать их было весьма проблематично. С рук, переплачивая. Либо по блату. Вот Кулинария 1955 года. Её выписывали по почте. Картинки в ней необычные, немного странные.
Обратите внимание на вложенный текст. При обнаружении брака меняли независимо от времени и места покупки.
Вот так в книге выглядит рагу из овощей:
Самой распространенной конечно же была Книга о вкусной и здоровой пище. Легендарная! Каждый рецепт выверен до абсолюта. Такая книга была почти в каждой советской семье, в том или ином издании.
Иллюстрации в этой книге были уже реальные, в виде фотографий:
А вот «Детское питание»:
Хотя рецепты в ней найдутся для любого возраста и вкуса.
Но там помимо рецептов есть разбивка на возраст, масса полезной информации и советов, которые относятся не только к питанию, но и к воспитанию малышей.
А уж какие в ней иллюстрации!
Фото незамысловатого быта наших мам и бабушек, которые можно рассматривать бесконечно.
Как они умудрялись кормить семьи без всяких там мультиварок, микроволновок, комбайнов и прочих танцев с бубнами
Штахеты
Разжился альбомом «Строительная керамика» 1953 года выпуска.
Делюсь новым, доселе невиданным:
Если кто-то видел штахеты в жизни — напишите в коментах, пожалуйста, хочется посмотреть своими глазами.
Когда-то мы все это производили сами:
Но мы предпочли забыть об этом и теперь покупаем такие материалы у этих улыбчивых людей, которые предпочли ни о чем не забывать:
Бывали в Москве на станции метро Жулебино и Лермонтовский проспект, например? Они отделаны их продукцией:
Вот такие рабочие у них трудятся:
Московские архитекторы возводят целые жилые комплексы, отделанные немецкой архитектурной керамикой. Непосвященный зритель может решить, что это какой-нибудь керамогранит, но нет. Это экструдированные керамические плиты. Без излишеств, в духе времени, но это именно та технология:
Жилой комплекс The MID в Москве тоже отделан немецкой архитектурной керамикой.
Прямо, как здание МИДа на Смоленской площади. С той только разницей, что тогда мы еще сами могли произвести архитектурную керамику:
«Мы шли в полной неизвестности»: как в 1983 году в Мозамбике захватили в плен более 20 советских геологов
20 ноября 1981 года из пассажирского самолёта в аэропорту города Мапуту вышла группа советских граждан: шесть геологов, их жёны и дети. Африканская страна встретила пассажиров непривычной для них жарой. Позднее, в первую ночь на новом месте, один из них запишет в своём дневнике: «Под марлевым пологом спать душно — от пота лежишь весь мокрый. Прохлады нет даже ночью». Советским геологам и их семьям предстояло привыкнуть к новому климату — в жаркую африканскую страну специалисты приехали по работе на два года.
К тому времени в Мозамбике уже четыре года шла гражданская война. В 1975 году восточноафриканское государство получило независимость от Португалии и стало называться Народной Республикой Мозамбик. К власти в стране пришло движение «ФРЕЛИМО», руководители которого объявили курс на строительство социализма. Вскоре антикоммунистическое повстанческое движение сформировало свою партию — Мозамбикское национальное сопротивление (РЕНАМО). Приверженцы РЕНАМО начали партизанскую войну против коммунистического правительства.
Советский Союз с момента обретения Мозамбиком независимости помогал ФРЕЛИМО. В 1976 году в столицу страны Мапуту прибыла первая официальная группа советских военных советников, чтобы практически с нуля создать в Мозамбике полноценные вооружённые силы. Позднее СССР стал посылать в страну и гражданских специалистов, чтобы помогать строить экономику и обучать местное население.
Так, в начале 1980-х в Мозамбик прилетела группа советских геологов, которые должны были исследовать уже существующие в стране рудники и разведывать месторождения редкометальных пегматитов.
В группу входили более 20 человек из разных городов Союза: от Иркутска до Баку. Почти все прилетели с жёнами, кто-то — с детьми.
«Убивать их было незачем»
Геологов и других советских специалистов поселили в городе Нампула в северной части Мозамбика на виллах, в которых до обретения страной независимости жили местные португальцы. Геологи регулярно уезжали на различные рудники, где разведывали пегматитовые тела. Их семьи оставались в Нампуле.
Одним из приехавших в Мозамбик геологов был 44-летний Виктор Бороданов.
«Когда я приехал в Мозамбик, было непривычно видеть людей с чёрным цветом кожи. Постепенно мы подружились с местными: к каждому геологу приставляли двух-трёх местных рабочих, которые помогали и учились у нас, — рассказывает RT Бороданов. — Меня поражало, как они бедно живут и скудно едят. Однажды мой друг из числа рабочих пригласил меня в гости, чтобы познакомить со своими родителями. Мы зашли в глиняную лачугу, а его отец как раз ел. Весь завтрак состоял из небольшой пиалы супчика».
Когда геологи отправлялись из Нампулы на рудники, к ним приставляли охрану из четырёх автоматчиков на машинах впереди и сзади автоколонны. Причём солдаты сопровождали советских специалистов только на определённом участке, где на колонну могли напасть повстанцы. Остальной путь до рудников считался безопасным, и геологи преодолевали его сами.
В августе 1983 года советские геологи и буровики работали на руднике Морруа в 200 км от Нампулы. В тот год в стране участились нападения боевиков на правительственные объекты. В связи с этим власти усилили охрану Морруа — набрали и вооружили волонтёров из окрестных деревень.
Вечером 20 августа Виктор Бороданов и его товарищи отправились на охоту. По договору кормить советских специалистов должна была принимающая сторона, но еды, которую для них готовили местные рабочие, не хватало. Поэтому геологи добились разрешения периодически охотиться на антилоп и косуль с условием, что половину добычи они будут отдавать рабочим.
С охоты мужчины вернулись около трёх часов ночи и сразу легли спать. На руднике геологи жили в бревенчатом доме — самом крепком из всех. Рядом с ним стоял дом буровиков, сколоченный из деревянных щитов.
Внезапно людей на руднике разбудил свет от сигнальных ракет, которые взлетали в небо со всех сторон.
Он не сразу вылез из своего укрытия, и это его спасло. В дом зашли двое автоматчиков и стали забирать ценные вещи: «У меня там фотоаппарат лежал с полностью заснятой плёнкой. Я хотел его перезарядить на следующее утро, да не успел — забрали».
В соседнем доме в этом время находились три человека. Один из буровиков залез на чердак, ещё двое попытались спрятаться на первом этаже, но не смогли.
«Боевики зашли туда и сразу застрелили одного бульдозериста, Колю Воронова, а его товарищ, буровик Миша Зияетдинов — такой наивный и доверчивый парень, — увидев это, закричал «Нет!», я слышал. Его тоже застрелили. Оба они были безоружные, нападавшим незачем было их убивать. Я думаю, им было стыдно, что они на глазах у этих двух ребят будут рыскать по комнатам и таскать чужие вещи, поэтому они их и застрелили», — рассказывает очевидец.
Во всём лагере из советских граждан захвата избежали только геолог Виктор Бороданов, который залез под мойку на кухне, и буровик Валерий Кузнецов, спрятавшийся на чердаке.
Большинство местных работников в это время были не в посёлке, а остальные смогли вовремя сбежать из домов и спрятаться. Уже потом один из работников рассказал Виктору Бороданову, что под утро они с коллегами как раз шли на рудник, но заметили боевиков, которые двигались в сторону Морруа, и повернули обратно.
В плен захватили 24 человека. Один из геологов за день до захвата уехал с рудника в Мапуту, чтобы решить рабочие вопросы, и избежал пленения. Зато не повезло другому советскому специалисту: он приехал в Морруа незадолго до захвата, чтобы проинспектировать работу специалистов.
Ещё один геолог по фамилии Истомин незадолго до поездки в Морруа переболел малярией. Хотя он был ослаблен после тяжёлой болезни, мужчина всё равно решил поехать на рудник со своими коллегами и попал в плен.
Жена Виктора Бороданова Галина, которая встретила мужа и его товарища в Нампуле, когда они вернулись с новостью о захвате заложников, вспоминает, что оба погибших до этого чудом избежали смерти в Африке.
«Миша Зияетдинов выжил, когда его искусали пчёлы. Он на бульдозере случайно разворошил гнездо с дикими пчёлами, и его сильно покусали: из-за жары он работал с открытыми дверями и без рубашки. Доктор сказал, что он чудом выжил, — рассказывает Галина Бороданова. — А второй погибший, Коля Воронов, до Мозамбика работал в другой африканской стране, и ему удалось выжить во время правительственного переворота».
По выжженной саванне
После того как спасшиеся рассказали в Нампуле о захвате, в погоню за боевиками с пленными послали отряд правительственных войск. На протяжении всего пленения бандитов периодически настигала правительственная армия, но к 1983 году солдаты имели мало опыта в операциях по освобождению заложников: каждый раз повстанцы успешно отбивали атаку и продолжали гнать пленников к неизвестной им цели.
Поначалу пленников не связывали, вели их одной группой под дулами автоматов. Идти приходилось днём и ночью по горящей — в прямом смысле этого слова — саванне. Дело в том, что в конце лета местные крестьяне поджигали сухую траву: пламя уничтожает личинки малярийного комара и мух цеце. Пленникам приходилось идти в том, что они успели надеть на себя посреди суматохи ночью, по выжженной или горящей земле.
Боевики отразили атаку и, когда обнаружили, что двое сбежали, послали к правительственным войскам своего человека, который передал, что если «советских» попытаются освободить, то всех пленников расстреляют.
Сбежавшие геологи лишь спустя три дня вышли к посёлку, заметили школу с государственным флагом и обратились к местным жителям. Бывших пленников доставили в столицу страны, а оттуда — в Москву, где они подробно рассказали о захвате.
Однако советское правительство не стало сообщать общественности о захвате более 20 своих граждан в Африке.
Не все хотели бежать
Между тем пленники страдали от жажды и голода, у людей началось истощение. Одним из первых заболел 55-летний геолог, старший из группы. Когда он не смог больше идти, товарищи несли его на носилках.
«Некоторые геологи уже были в возрасте, у кого-то были проблемы со здоровьем и старые болячки. В экстремальных условиях это всё обострилось, и кто-то из ребят не выдержал, — рассказывает Геннадий Ерёмин.
По его словам, пленных разделили на две группы. Они вновь встретились спустя две недели в военном лагере повстанцев.
К этому времени двое пленных были истощены настолько, что в лагерь их принесли без сознания. Ещё у одного геолога полностью развалились сандалии, ему пришлось идти босиком.
«Боевики с нами особо не разговаривали. В лагере их командир позвал нас в хижину и показал карту, поэтому мы примерно представляли, где находимся, — в западной части страны, недалеко от границы с Малави. Они говорили нам: «Идёт война, а вы, русские, помогаете нашим противникам». При этом про выкуп ничего не говорили».
По словам Ерёмина, с самого момента пленения он и некоторые его коллеги хотели бежать, другие геологи считали эту идею неудачной: «Они думали, что, пока нас много, Союз нами занимается и будет пытаться вызволить из плена, а если мы все разбежимся и нас будет мало, то заниматься нами не будут».
Пленников снова погнали вперёд. Через несколько недель всё повторилось: боевиков обнаружил правительственный отряд. Повстанцы стали отстреливаться, а пленных спрятали и приставили к ним семь автоматчиков.
Ерёмин вспоминает, что уговаривал бежать своего коллегу Юрия Гаврилова, но тот отказался: сказал, что беглецов поймают, да и дойти до города, где власть принадлежала правительственным силам, не получится. Это решение впоследствии будет стоить Гаврилову жизни.
Между тем Ерёмин, Бурнадзе и Мирахмедов, отбежав от лагеря, первым делом стали искать источник воды.
Сбежавших геологов спасло то, что в Мозамбике они успели освоиться: понимали разговорный португальский, на котором общались местные жители, могли ориентироваться на местности, знали, как добывать воду. Геологи заходили в сёла, но делали это осторожно, чтобы не нарваться на партизанские отряды. Они двигались на восток, в сторону города Келимане на побережье Индийского океана.
Через несколько дней после побега трое советских граждан добрались до села, где стоял автомобиль, на котором солдаты правительства в населённый пункт привезли продовольствие. Трёх белых истощённых мужчин посадили в машину и повезли в Келимане, подконтрольный правительственным войскам. Ещё через несколько дней за ними прилетел самолёт, и трёх геологов отправили домой, в Советский Союз.
Четверо погибли, двое пропали без вести
Вскоре от истощения и болезней скончались Григорий Николайчук и Евгений Чупахин.
К тому времени советские власти не сделали никакого официального заявления, однако о ситуации с пленением более 20 человек стало известно международным организациям. Красный Крест потребовал от РЕНАМО немедленно освободить хотя бы тех пленных, кто болел и не мог передвигаться сам. Оппозиционная партия распорядилась отпустить трёх человек. Их доставили в Мапуту на вертолёте.
Через четыре месяца плена боевикам пришлось освободить ещё трёх больных пленных.
25 января 1984 года оставшихся пленников привели в деревню, командир отряда объявил им, что они находятся на границе с Малави. Мужчин переправили на лодках через речку и оставили.
На том берегу их встретили местные малавийцы, которые приветливо кричали и трогали бороды белых людей. На площади поселения бывших пленников ждали машины Красного Креста. Спустя несколько дней советских специалистов посадили в самолёт до Мапуту.
Как вспоминает Бороданов, при подлёте самолёта к столице Мозамбика начался ураган, сильнейший в регионе за последние сто лет. Лётчикам удалось в сложных условиях посадить самолёт на аэродром.
Освобождение советских граждан из плена мозамбикских бандитов тогда не освещалось в СССР. Не пригласили журналистов и на официальную передачу геологов советской стороне.
Виктор Бороданов в течение всего времени, что его коллеги находились в плену, жил в Нампуле. Его жена вспоминает, что супруги захваченных специалистов относились к их семье с недоверием: «Была у них обида на Витю, потому что он вместе с ними не попал в плен. Они почему-то решили, что он должен был погибнуть или быть захваченным вместе с товарищами».
«Когда встретились с нашими ребятами, они выстроились в ряд, и мы по очереди пожимали друг другу руки, — вспоминает Виктор Бороданов. — Вскоре нас всех отправили домой, в Москву».
Советские геологи пробыли в плену 158 дней и прошли по мозамбикской земле около 500 км. Захват стоил жизни двум людям, в плену погибли два человека и ещё двое пропали без вести.
Первые сообщения о случившемся появились в советских газетах лишь во второй половине 1980-х годов.
Ни Виктор Бороданов, ни Геннадий Ерёмин после Мозамбика никогда не ездили в заграничные командировки, но продолжили работать геологами.
«В 1990-е годы частники предлагали мне поехать работать в Мозамбик, на тот же рудник, но я отказался. Сказал, что в 1980-е государство не смогло обеспечить нам охрану, а частная компания тем более ничего не сможет сделать», — рассказывает Геннадий Ерёмин.
Виктор Бороданов после развала Советского Союза потерял работу в НИИ, от которого он ездил в Африку, и пошёл работать охранником.
«На дежурствах делать было особо нечего, вот я и начал от скуки записывать свои воспоминания о том, что произошло в Мозамбике. И в итоге получилась книга «Мозамбик-83. «Убойный» контракт», — рассказывает он.
Свою книгу Виктор Бороданов посвятил геологам, «погибшим и пропавшим без вести в дебрях мозамбикской саванны».
Геолог в седле. Жизнь не на своём месте — одна из худших бед, считал писатель Олег Куваев
Горный инженер человеческих душ
«Я всегда верил в то, что для каждого индивидуального человека есть его работа и есть его географическая точка для жизни… Я знаю многих людей с великолепными и любимыми специальностями, которые работают клерками в каких-то конторах, лишь бы не уезжать из Москвы. Это было бы можно понять, если бы они любили именно этот город. Они его не любят, но престижно жить в центре… Жизнь не на своём месте и не в своей роли — одна из худших бед, на которые мы обрекаем сами себя», — однажды написал Куваев.
Для него самого такой точкой была Чукотка. Её он называл второй родиной, хотя родился под Костромой, рос под Вяткой, учился в Москве, бывал на Кавказе и Памире.
С детства бредивший путешествиями, в 1952-м Куваев поступил в Московский геологоразведочный институт имени Орджоникидзе (ныне РГГРУ). После третьего курса попал на практику на Тянь-Шань и вскоре написал очерк «За козерогами», который в 1957 году опубликовал журнал «Охота и охотничье хозяйство». Это было первое литературное произведение Куваева, увидевшее свет.
С тех пор и навсегда он полюбил горы, даже учился горнолыжному спорту у знаменитого альпиниста Михаила Хергиани. Но всё-таки главной литературной «делянкой» Куваева стал Север — территория одновременно вызова и нравственной чистоты.
Впервые он оказался на Чукотке в 1957 году на преддипломной практике и, по его же словам, «погиб». Сезон был сложным: в июле повалил снег, стала кончаться солярка, оба трактора провалились в «талик» — плывун жидкого грунта… Вспоминая это лето, Куваев писал: «Над заливом каждый вечер повисали ужасные марсианские закаты на полнеба. Всё это меня окончательно доконало». Он решил сделать всё, чтобы после выпуска попасть сюда.
Олег Куваев в студенческие годы. Из архива семьи Куваева
Так и вышло: в 1958 году, получив диплом горного инженера-геофизика, Олег Куваев отправился в чукотский Певек (Посёлок в «Территории») — на берег Северного Ледовитого океана, где базировалось Чаунское районное геологоразведочное управление. В качестве начальника геофизического отряда Ичувеемской партии молодой инженер внедрял новый метод разведки — вертикальное электрическое зондирование земной коры. В 1959 году он возглавил уже целую геофизическую партию. «Материальная база управления была слабой, и всякий начальник партии и сотрудники её в значительной степени стояли в зависимости от собственной энергии, энтузиазма и… физической выносливости… В управлении царил здоровый дух лёгкого полярного суперменства, что только помогало работе», — вспоминал Куваев. В его записных книжках этой поры — джек-лондоновские детали: «Снег. Ветер. Продукты распределены на 3 дня. Норма выдачи сахара: кусок в день, галет: по три штуки на обед…»; «Люди предельно устали, по нескольку минут стоят по пояс в ледяной воде, и только окрик заставляет двигаться дальше»; «Мотор наш окончательно перестал уже тянуть… Мы сделали из плавника мачту и сшили парус из джутовых мешков… Аппаратуру мы спасли, но всё остальное вымокло безвозвратно»…
Геология сочеталась с литературой: Куваев публиковал рассказы в «Чаунской правде», «Магаданской правде», альманахе «На Севере Дальнем», в 1960 году стал членом Союза журналистов СССР.
В 1960—1961 годах Куваев работает в Магадане (Город в «Территории») старшим специалистом по гравиметрии Северо-Восточного геологического управления. Однако кабинетная работа разочаровывала, быть администратором не хотелось. Он был готов работать на износ, но не терпел офисного распорядка.
Да и местное литературное и партийное начальство настороженно отнеслось к новым текстам молодого писателя. Куваев, по его словам, «затосковал» — и уехал в Москву. Журнал «Вокруг света» сразу принял рассказы, отклонённые в Магадане, включая экранизированный через несколько лет «Берег принцессы Люськи».
Науку, впрочем, Куваев бросать не хотел и летом 1962 года вернулся в Магадан — младшим научным сотрудником Северо-Восточного комплексного НИИ, которым руководил выдающийся геолог, в будущем академик Николай Шило. За считаные дни составив план работ на остаток сезона, Куваев отправился на любимую Чукотку. Служебная задача состояла в изучении Куульского антиклинория (изгиб складчатых толщ горных пород), личная — в походе по следам первопроходца XVIII века Никиты Шалаурова.
Олег Куваев на полевых работах. Из архива семьи Куваева.
Большую часть 1963 года геолог снова в полях. Для исследования шельфа Ледовитого океана он решил использовать самолёт Ан-2. «Работать… приходилось на льду, рискуя по нескольку раз в день при посадках и взлётах… В нашей практике это было впервые… Но такие работы были очень нужны», — вспоминал Николай Шило. Куваев «залепил» 62 посадки на льды Восточно-Сибирского и Чукотского морей, исследовал остров Врангеля, сплавился по реке Амгуэме и совершил 1000-километровый поход вдоль побережья Чукотки на байдаре из моржовых шкур («Одна дырка… была даже не заплатана, а заткнута кусочком моржового сала. Тот кусочек приходилось часто обновлять, потому что его выедали собаки»).
«Ироничный, немногословный, невысокий, плотный вятский парень. У нас была компания совершенно ушибленных Севером и литературой мужиков… Мы были люди своего поколения: работа, Север, преодоление себя — часто на грани риска», — вспоминает приморский писатель Анатолий Лебедев, встречавшийся с Куваевым в Певеке
Сезон 1964 года стал для него последним. «Пятидесятые и начало шестидесятых годов на Чукотке были… последними годами экзотической геологии, ибо и в этой науке всё большее место занимают трезвый расчёт и возросшая материально-техническая база… Об этом уходящем времени… будут жалеть, как мы жалеем о времени парусных кораблей», — писал Куваев. И ещё: «Наука сейчас стала производством, делается массами и, значит, романтики в ней нет… Единственно, что мне помогает… поддерживать интерес к работе, — это экзотичность всех моих затей». Он даже пытался организовать работы в Ледовитом океане на подводной лодке.
Человек и его Территория
В 1964 году в Магадане вышла первая книга Куваева — сборник «Зажгите костры в океане». Весной 1965-го он уволился из СВКНИИ и уехал в подмосковный Калининград (ныне Королёв). В 1965 году в Москве выходит сборник Куваева «Чудаки живут на Востоке», в 1967-м — «Весенняя охота на гусей». В 1970-м Куваев вступает в Союз писателей СССР. Выходят новые книги: «Птица капитана Росса», «Тройной полярный сюжет»…
Вершина Куваева — опубликованный в 1974 году роман «Территория» — о геологическом труде. Эта книга опровергает представление о «производственном романе» как о чём-то неинтересном и конъюнктурном. «Внешне — это открытие золотоносной провинции… Внутренне же это история о людях, для которых работа стала религией. Со всеми вытекающими отсюда последствиями: кодекс порядочности, жестокость, максимализм и божий свет в душе. В принципе каждый уважающий себя геолог относится к своей профессии как к символу веры», — писал Куваев о «Территории». Поиски «презренного металла» — символа наживы и порока — здесь стали аскетическим подвигом.
Из архива семьи Куваева
Одна из сюжетных линий «Территории» — открытие чукотского золота на рубеже 1940-х и 1950-х, другая — ликвидация в 1957 году треста «Дальстрой». Известны прототипы почти всех персонажей романа. Прообразом «Будды»-Чинкова стал главный инженер Чаунского райГРУ Николай Чемоданов, молодого геолога Баклакова — учёный Василий Белый и сам Куваев и т. д.
Автор не дожил до выхода «Территории» книжным изданием, но застал громкий успех своего романа, опубликованного в журнале «Наш современник» и «Роман-газете». К успеху, впрочем, он относился скептически («Достоинство каждого успеха в том, что он приходит к тебе, когда тебе на него наплевать… Если же успех к тебе пришёл рано, когда он тебе нужен и тебе на него не наплевать, — тогда тебе крышка как человеку и как литератору»). Почти всё написанное собой Куваев беспощадно называл «плешью». Писал другу, магаданскому писателю Альберту Мифтахутдинову: «Из написанного лучшим считаю рассказы «Через триста лет после радуги», «Чуть-чуть невесёлый рассказ» и «Два выстрела в сентябре»… Достаточно «на уровне» сделаны повести «Весенняя охота на гусей» и «Азовский вариант». Всё остальное туфта. Нету полёта. Посему отношу это не к прозе, а к беллетристике». Считал образцами книги Ремарка, Хемингуэя, Фицджеральда, Фолкнера, Томаса Манна…
«Если бы некий там джинн предложил мне на выбор: написать хотя бы одну действительно хорошую книгу и плохо кончить в 45 или не написать ничего путного, но прожить до 80, я бы без секундного колебания выбрал первое», — однажды сказал Куваев.
Примерно так и вышло. 8 апреля 1975 года писатель скончался в Переславле-Залесском от сердечного приступа. Недошлифованным остался второй роман — «Правила бегства» о Чукотке, бичах и, говоря современным языком, дауншифтинге.
Автор Василий Авченко
сайт Дальний Восток:
Территория личностей
Я вдруг начал читать «Территорию» Олега Куваева.
Увлекся. Давно такого не было.
И дыхание севера. Я уральский, но и северный, меня пробирает.
Фильм даже пересмотрел 2014 года, наш, с Лавроненко в роли Будды.
Там все отлично, кроме сценария — слишком литературный сценарий, словно это иллюстрации сняты к книге.
Какая-то тревожная, глыбистая мощь в этой книге, в этом тексте.
Как Марио Пьюзо написал «Крестного отца», где мафиозные разборки поданы так, словно это короли сражаются, мощные, страшные. Так в Территории — тот же Чинков — капитан пиратского корабля или ярл викингов. Один из сильнейших, но у него давно не было удачных набегов. И вот он понял, что еще чуть-чуть и будет уничтожен, потеряет себя, славу и королевство, поэтому идет в неведомое, преодолевая сопротивление и неверие, волей и верой в свою удачу. И ведет за собой. Недаром про «удачу» там геологи говорят, как викинги.
Забавно, что начало «Территории», это фактически зачин «Моби Дика». Там Меллвил начинает с цитат о китах, а тут Куваев описывает золото через цитаты.
И об охоте на кита
Дико жалею, что не прочитал эту книгу в детстве.
Из Территории, самый финал книги. Это не спойлер:
«…Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с золотом Территории, погибших в маршрутах, сгинувших в «сучьих кутках», затерявшихся на материке, ушедших в благополучный стандарт «жизни как все», — все они повторили бы эти годы. Не во имя денег, так как они знали, что такое деньги во время работы на Территории, даже не во имя долга, так как настоящий долг сидит в сущности человека, а не в словесных формулировках, не ради славы, а ради того непознанного, во имя чего зачинается и проходит индивидуальная жизнь человека. Может быть, суть в том, чтобы при встрече не демонстрировать сильное оживление, не утверждать, что «надо бы как-нибудь созвониться и…»
Чтобы можно было просто сказать «помнишь?» и углубиться в сладкую тяжесть воспоминаний, где смешаны реки, холмы, пот, холод, кровь, усталость, мечты и святое чувство нужной работы. Чтобы в минуту сомнения тебя поддерживали прошедшие годы, когда ты не дешевил, не тек бездумной водичкой по подготовленным желобам, а знал грубость и красоту реального мира, жил как положено жить мужчине и человеку. Если ты научился искать человека не в гладком приспособленце, а в тех, кто пробует жизнь на своей неказистой шкуре, если ты устоял против гипноза приобретательства и безопасных уютных истин, если ты с усмешкой знаешь, что мир многолик и стопроцентная добродетель пока достигнута только в легендах, если ты веруешь в грубую ярость твоей работы — тебе всегда будет слышен из дальнего времени крик работяги по кличке Кефир: «А ведь могем, ребята! Ей-богу, могем!»
День сегодняшний есть следствие дня вчерашнего, и причина грядущего дня создается сегодня. Так почему же вас не было на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный февральский ветер, читатель? Где были, чем занимались вы все эти годы? Довольны ли вы собой. «
(с) Олег Куваев «Территория».
Сериал надо было делать. Чтобы можно было нормально рассказать историю каждого из героев. И показывая, а не рассказывая, чем фильм грешит.
Книга все-таки дает чудовищную плотность информации.
Выше: Чинков-Будда (Лавроненко) и геолог Баклаков (Добрыгин) смотрят в одном направлении. Это важно.
Куваев за одну главу успел рассказать всю жизнь Чинкова — причем многое понятно из того, как тот мыслит, как принимает решения, как говорит. Или про геолога Баклакова — в книге у него мощнейший пласт личной истории за плечами, начиная от совершенно другой мотивации. И этот его вятский «болотный бог». Или прораб Салахов с его затяжным прыжком.
И ты словно целый сериал про него посмотрел, он тебе как родной.
Ты его можешь не любить, но понимаешь.
И он интересен, и хорош. Литые такие образы людей у Куваева, как из металла. Звенящие.
Несколько кадров из фильма:
Отдых «мальчиков» в Поселке. Съемщик Гурин (Евгений Цыганов).
Заезжая журналистка (Ксения Кутепова) превращает циника в романтика:
Разборки геологов. Гурин против Баклакова. «Пиши геологическую поэму, а не сухой отчет! Фантазируй, как делали корифеи»:
Геолог Баклаков и прекрасная Тамара:
В старой секретарша очень удачная, с этим ее монологом «мальчики полтора месяца в тундре, а в общаге лед по углам. Пойду в местком и разгоню вас, падишахов, чтобы у мальчиков был сухой барак».
Чинков-Будда (Банионис) и Монголов (Шерстнев):
Монголов и Кефир. Экранизация 1978 года:
Кефир (Константин Балакирев). Фильм 2014 года:
И напоследок еще одна цитата из романа Куваева:
«Мне грустно от ошибок истории. Раньше мир захватывали Чингисханы, Тамерланы, македонские или орды, допустим, гуннов. Атилла захватил мир. Теперь его плотно и неумолимо захватывают покупатели».
Кажется, это про сегодняшний мир. Или нет?
Геологи и овощи
90-й год. Разгар тотального дефицита. Деньги еще у народа есть, но купить на них нечего. У науки тоже еще не все деньги отобрали. На полевой сезон институт геологии деньги нашел. Но деньги в поле жрать не будешь, нужно еще где-то за эти деньги продуктов купить. Раньше продукты по заявке продбаза СОРАН отпускала, а в этот раз начальник базы в позу встал, говорит, что пусть хоть сам Горбачев заявку подпишет, а тушенки с макаронами на базе нет.
В результате помимо государственных научных денег, база получила в полное безвозмездное пользование государственных же научных сотрудников.
Каждый завлаб, планировавший выезжать летом в поле, выделил соответствующее количеству желаемой тушенки количество молодых научных работников, и в составе сводного институтского отряда эти счастливцы отбыли на базу перебирать гнилые овощи. Интересное было время.
Полагаю, для начальника базы это было рядовое событие, про которое он вскоре забыл. Да и для всех остальных участников то событие стало бы проходным, если бы не Мануэль.
Мануэль был из Никарагуа. Он был настоящий геолог. С бородой и никарагуанской ученой степенью. Он приехал в Сибирь повышать квалификацию. Тогда у нас в Сибири иностранцы были особой редкостью. Можно сказать, их у нас не было совсем. А тут настоящий чегеваровидный южноамериканец! Да еще коллега. Поэтому Мануэля в институте любили, а Мануэль отвечал взаимностью. И дошел до того, что когда его друзей повезли на базу перебирать гнилой лук, он твердо заявил, что обязан собственноручно заработать пару банок тушенки для своих русских камрадов.
И вот мы сидим кружком вокруг контейнеров с гниющим луком, выбираем целые и крепкие луковицы – они еще похранятся, а от подгнивших отрезаем уцелевшие куски и складываем в ящики – этот лук поедет в советские столовые. Мануэль ржавым ножом ковыряет головки, глаза его как у всех полны слез, мы все трещим без умолку, и периодически пытаемся подколоть Мануэля. Но Мануэль невозмутим.
— Мануэль, а в Никарагуа, лук есть?
— Есть-есть,- с жутким акцентом говорит он.
— Мануэль, а овощные базы, в Никарагуа есть?
— Есть-есть. – Мануэль немногословен, он стесняется акцента, ему разъедает глаза, и нам не понять, то ли он над нами издевается, то ли действительно в Никарагуа есть овощные базы.
— Мануэль, а тушенка в Никарагуа есть.
— Мануэль, а бормотуха в Никарагуа есть? – это вернулся гонец, который с рук у бабок купил пару фугасов с непредсказуемым пойлом.
И мы понимаем, что уже ничем не сможем удивить Мануэля. Режем лук колечками. Мануэль счастлив, он пьет из горлышка бормотуху и закусывает ее лучком.
Прошло восемь лет, я уже давно не работал в институте и случайно встретился с одним бывшим коллегой. Он только что вернулся с международного симпозиума. То ли из Мексики, то ли из Панамы. И вот он мне говорит, что перед поездкой написал в Никарагуа Мануэлю, мол, так и так, буду рядом, везу водку, если сможешь – приезжай. И что вы думаете? В мексиканском или панамском аэропорту прямо к трапу самолета подъезжает лимузин. Из лимузина выходит клерк и приглашает моего знакомого проехать в соседнюю Никарагуа, где его ждет не дождется министр тамошней геологии Мануэль. Пять дней симпозиума прошли в тесном общении с водкой, местными спиртными напитками и Мануэлем. Причем в такой роскоши, о которой в разгар ельцинских дефолтов наш геолог и мечтать не мог.
Во как! Рядовой поход на овощную базу обернулся важнейшим событием жизни. И теперь в компании я могу небрежно сказать, что, мол было дело, перебирал я лук на базе с одним иностранным министром … И нисколько не совру!
Эх, надо бы на остатках той база табличку повесить: «Здесь работал министр геологии Никарагуа», да боюсь, что из всех ученых, что тогда через базы и колхозы прошли, можно не одного министра или академика найти, и если всем таблички вешать, то стены не хватит.
Кадры решают всё.
В середине восьмидесятых в совершенно глухих местах на границе китайской Гоби с монгольским Алтаем нашли золото. В огромном, больше пятисот тонн металла, месторождении. Золото было не россыпным, которое можно мыть лотками и бутарами, а коренным: растворенным в гигантском гранитном массиве. Массив торчал из склона пологого южноалтайского хребта, как врезавшийся в землю бумеранг бога, и уходил в землю глубже, чем доставали буровые станки. В каждой тонне этой монолитной массы было размазано по десять грамм золота.
Геологическая партия, отыскавшая месторождение, состояла из людей двух видов. Пятеро ведущих геологов, управлявшихся с полевой геохимической лабораторией и размечавших сетку скважин, приехали на Алтай из Советского Союза. Остальные десять имели гражданство Монголии, однако монголами по крови они не были, а были казахами и родители их жили на самом западе страны, на границе с СССР. Монголы–скотоводы их не любили и однажды чуть не убили одного из лаборантов, возвращавшегося из Цецега на уазике. Собственно, и убили бы, если б руководитель партии не выехал встречать его и не открыл огонь из «Стечкина», не тратя времени на пустые разговоры. Девятимиллиметровые пули оказались прекрасным средством для спасения жизни.
Власти аймака построили на каменистом плато рядом с гранитным кряжем маленький поселок из пяти домиков, лабораторно–административного здания и нескольких бытовок. Геологи оборудовали помещения всем необходимым для разведки и анализа руд. Руководитель партии, поклявшись кому–то в чем–то в Чите, получил в свое распоряжение систему спутникового приема, которая обосновалась в глухом кунге с шаром защитного кожуха и позволяла смотреть и слушать практически весь мир — если, конечно, знать координаты соответствующих спутников.
Партия разбурила, оценила и описала месторождение. Кроме золота, гранит содержал массу серебра и меди, утраивавших его стоимость, а в окружающих породах попадались богатые касситеритовые и колчедановые жилы. Гора покрылась многочисленными скважинами, в полевой лаборатории скопились несколько десятков тонн керна и поверхностных образцов. Почитав предварительный отчет, написанный руководителем партии на машинке под копирку, вполне можно было повредиться умом от радужных перспектив.
На все это ушло пять лет. Каждый год руководитель партии с замом и ящиками бумаг и образцов улетали в Улан–Батор, зам и ящики оставались там, а руководитель и бумаги ехали в Москву. Каждый раз он возвращался из Москвы все более мрачным. Наконец, в конце 92 года, он приехал и приказал сворачивать работы. По причине ликвидации самой их экспедиции. Больше никому в Москве она была не нужна. Золота тем, кто оказался у кормушки, хватало и в пределах России, да что там — в государственном золотовалютном фонде.
Геологи собрали свои пожитки и задумались над тем, что делать с поселком и оборудованием. С одной стороны, судя по видимым в телевизоре событиям на родине, оборудование это, да и само золото вряд ли кому–то в обозримой перспективе могло потребоваться. С другой — взять пример с лучших из новорожденных отечественных бизнесменов и продать станки, лабораторию и спутниковую систему китайцам через границу, напоив монгольских пограничников китайской же водкой, душа как–то не поворачивалась. Это было бы слишком просто, а люди, искавшие в глухих пустынях уран, вольфрам и золото, таких простых решений избегали.
Руководитель партии придумал план. Он приказал поставить все системы поселка на консервацию. Договорился с сомонным главой о создании местного предприятия. Передал на его баланс все имущество экспедиции и один комплект документации по месторождению. Подписал приказ о назначении старшего и наиболее опытного казаха–геолога его директором. И приказал ему дождаться возвращения руководства, сохраняя доверенное в целости и строгой тайне. Месторождение превратилось в отдельную самостоятельную структуру и управляли ею люди, умеющие подчиняться приказам и выполнять их невзирая на обстоятельства.
Русские уехали, а казахи остались жить у подножия золотого кряжа. Поскольку экспедиция перестала платить им зарплату, они стали зарабатывать на жизнь ремонтом техники и помирились с монголами, ни черта не понимающими в двигателях. Потом четверо самых молодых казахов отправились домой на Алтай и вернулись с женами и детьми. Полученный приказ запрещал использовать имущества поселка и жили они в юртах. Технической работы на всех не хватало, поэтому младшие стали разводить купленных у монголов овец и окончательно перестали отличаться от местного населения. По всей видимости, их фирмочка представляла собой единственное в мире геологоразведочное предприятие, укомплектованное оборудованием, высококвалифицированным персоналом — и занятое преимущественно заготовкой бараньих шкур и починкой грузовиков.
И каждый день они объезжали патрулем территорию месторождения, от центральной площадки поселка и до последней скважины. Кенжегази, старший геолог, ставший директором, очень боялся, что с поселком что–то случится — сгорит от удара молнии, например — и материалы отчетов погибнут. За оборудование он не боялся — завезли один раз, завезут и еще — но он отвечал за информацию стоимостью в миллиарды долларов, записанную на уязвимой бумаге. Если бы это было возможно, он высек бы текст отчетов и карты на самом гранитном теле пласта, но такой возможности у него, во–первых, не было а, во–вторых, это не решило бы проблемы секретности. Поэтому он составил второй комплект карт территории и тщательно наносил на него все изменения — от унесенной ветром скважинной вешки до нового русла ручья, проходящего между проекциями рудных тел. Съездил в аймачный центр, дешево продал китайцу–перекупщику найденный в кварцевом керне золотой самородок и вместо подержанного джипа купил чудовищно дорогой ксерокс и китайский бензиновый генератор. Привез все это домой, поставил в юрте, три месяца копировал документы, печатал на машинке описи и получил в итоге дублирующий набор материалов. Убрал толстенные папки в ящик и надежно спрятал. Это был сущий идиотизм, но так ему было спокойнее.
Кенжегази понятия не имел, что русского руководителя партии и его заместителя случайно убили в Новосибирске местные бандиты, с которыми те повздорили в ресторане, гуляя по поводу возвращения на родину. Контейнеры с отчетами геологоразведки и образцами породы простояли три года в тупике читинской железной дороги, пока их не опростали для перевозки каких–то вещей. Документы с грифом «СС» пошли на свалку, а сверху их засыпали куски гранита, нашпигованного золотом. Полной информацией о месторождении не обладал больше никто, а разрозненную еще следовало отыскать по институтам, систематизировать, и в России 95 года заниматься этим никто не собирался.
Потом пришли ниндзя. Они двигались по касситеритовым жилам, молотками выбивая самые богатые места и отвозя собранное на двух старых грузовиках китайцам. Олово упоминалось в отчетах и Кенжегази считал богатые оловянные руды перспективными для разработки с территории России. С его точки зрения, жилы были такой же собственностью предприятия, как кунг с антенной, ящик с копиями отчетов и дизельный генератор. Кроме того, он не любил китайцев по причинам личного характера, а ниндзя тесно сотрудничали с ними. Казахи встретили ниндзя в степи, положили лицом в пыль и объяснили, что дальше идти нельзя. Потому что дальше олово станет очень дорогим. Неприемлемо дорогим.
Ниндзя ушли. И вернулись через неделю. С ружьями. И их было почти два десятка. Кенжегази, выплюнув передние зубы, согласился, что олово все же не очень–то дорогое. Потом он угнал уазик и поехал к пограничникам. Ехать было недалеко, вернулся он гораздо быстрее и тоже не один. Одного ниндзя подстрелили, остальные простояли в глубокой тесной яме двое суток. Потом их забрали милиционеры и пообещали расстрелять за шпионаж в приграничной зоне. Ниндзя отдали все заработанные у китайцев деньги, один из грузовиков, уехали и больше уже не возвращались. Кенжегази дешево вставил в райцентре новые зубы и ужасал скотоводов полированной нержавеющей ухмылкой.
Летом 1999 года в сомон приехала поисковая экспедиция крупной геологоразведочной компании. Компания уже залицензировала почти десять процентов территории страны для геологоразведочных работ и прикидывала, что еще можно оставить за собой.
Кенжегази глубоко задумался. В отличие от ниндзя, канадцев нельзя было положить в пыль или посадить в яму. Во–первых, потому, что из ямы их сразу бы выпустили и посадили на их место Кенжегази. А во–вторых, потому что Кенжегази уважал профессионалов, занятых тем же, чем и он. Однако месторождение надлежало сохранить. Пока канадцы копались на дальней восточной границе сомона, но рано или поздно геохимические анализы и спутниковые снимки приведут их к гранитному массиву. И, когда они увидят поселок, геологические траншеи и скважинную сеть, отвадить их станет невозможно. Район отлицензируют в Улан–Баторе для детальной геологоразведки, пригонят технику, поставят охрану и, когда русские разберутся со своей политической неразберихой и вернутся, их будет ждать огромный комбинат, перемалывающий гранит в золото, серебро и медь для экспорта в Канаду. И виноват в этой будет только он. Кенжегази вспомнил двадцатилетней давности зимнюю стажировку на полуострове Таймыр, представил, каково это — добывать вольфрам на пятидесятиградусном морозе — не дожидаясь рассвета на бешеной скорости помчался в райцентр, утром пришел в библиотеку администрации и принялся методично конспектировать сборники документов.
