Литературный этикет что это
Литературный этикет
ЛИТЕРАТУ́РНЫЙ ЭТИКЕ́Т — прием в др.-рус. лит-ре, объясняющий ее традиционность. Описан Д. Лихачевым. Л. Э. зависит от церк. и светской обрядности феод. об-ва. Выражается в использовании др.-рус. книжниками устойчивых лит. формул и образов (напр., «воинских», «житийных», «летописных» и т. д.). Л. Э. складывается из представлений о том, как должны были происходить те или иные события (ситуация микропорядка), как должны вести себя определ. персонажи в соотв. со своим соц. положением (поведение героя), какими словесными выражениями поступки героя описаны в тексте (речевая характеристика). Т. о. выделяются три уровня Л. Э.: 1) этикет ситуации; 2) этикет поведения; 3) этикет речевой, или словесный (см., напр., анонимное «Сказание о Борисе и Глебе», где автор стремится дать образы идеальных героев — князей-мучеников, идущих на «вольную жертву». Еще сильнее Л. Э. выражен в Несторовом «Чтении о Борисе и Глебе»). Выбор писателем средств выражения зависел от предмета изображения и, соответственно, жанра.
Лит.: Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1967.
Смотреть что такое «Литературный этикет» в других словарях:
ЭТИКЕТ ЛИТЕРАТУРНЫЙ — ЭТИКЕТ ЛИТЕРАТУРНЫЙ, одна из главных особенностей поэтики средневековой литературы, в т. ч. древнерусской, выражающая ее нормативно идеальное начало; она предписывает изображение определенных явлений в традиционных, устойчивых, обрядовых,… … Литературный энциклопедический словарь
ТРАДИЦИЯ И НОВАТОРСТВО В ЛИТЕРАТУРЕ — ТРАДИЦИЯ И НОВАТОРСТВО В ЛИТЕРАТУРЕ, понятия, характеризующие преемственность и обновление в литературном процессе, соотношение в нем между наследуемым и вновь создаваемым. Традиция (Т.) (от лат. traditio передача, предание) это… … Литературный энциклопедический словарь
Житие — (греч. βιος, лат. vita) жанр церковной литературы, в котором описывается жизнь и деяния святых. Житие создавалось после смерти святого, но не всегда после формальной канонизации. Для жития характерны строгие содержательные и структурные… … Википедия
Житие как жанр литературы — Житие (биос (греч.), vita (лат.)) жизнеописания святых. Житие создавалось после смерти святого, но не всегда после формальной канонизации. Для жития характерны строгие содержательные и структурные ограничения (канон, литературный этикет), сильно … Википедия
Жития — Житие (биос (греч.), vita (лат.)) жизнеописания святых. Житие создавалось после смерти святого, но не всегда после формальной канонизации. Для жития характерны строгие содержательные и структурные ограничения (канон, литературный этикет), сильно … Википедия
Жития Святых — Житие (биос (греч.), vita (лат.)) жизнеописания святых. Житие создавалось после смерти святого, но не всегда после формальной канонизации. Для жития характерны строгие содержательные и структурные ограничения (канон, литературный этикет), сильно … Википедия
Жития святых — Житие (биос (греч.), vita (лат.)) жизнеописания святых. Житие создавалось после смерти святого, но не всегда после формальной канонизации. Для жития характерны строгие содержательные и структурные ограничения (канон, литературный этикет), сильно … Википедия
Кирилл, епископ Туровский — Кирилл (ум. до 1182 г.) – епископ Туровский, церковный деятель, автор поучений, торжественных слов и молитв. Сведения о жизни К. крайне скупы. Согласно проложному сказанию, составленному, как полагают, в XIII в. и изданному в 1858 г. М. И.… … Словарь книжников и книжности Древней Руси
Культура цыган — В Википедии есть портал «Цыгане» … Википедия
Цыганская культура — Основная статья: Цыгане Культура цыган очень разнообразна и богата. Это связано с широким распространением цыган по свету, насыщенной, хотя и короткой, историей и сложностью этнического состава этой нетерриториальной нации. Цыганская культура… … Википедия
ЭТИКЕТ ЛИТЕРАТУРНЫЙ
ЭТИКЕ́Т ЛИТЕРАТУ́РНЫЙ, одна из главных особенностей поэтики средневековой литературы, в т. ч. древнерусской, выражающая ее нормативно-идеальное начало; она предписывает изображение определенных явлений в традиционных, устойчивых, обрядовых, каноничных формах.
По определению Д. С. Лихачева (предложившего термин), Э. л. складывался из представлений о том, как должен был совершаться ход событий, как должно было вести себя действующее лицо сообразно своему сословному положению (воина, монаха, придворного) и как должен описывать писатель совершающееся, этикет миропорядка, этикет поведения, этикет словесный. Все вместе сливается в единую нормативную систему, как бы предустановленную, стоящую над автором и предопределяемую не внутренними требованиями произведения прежде всего жанра, а предметом изображения. Например, при описании святого обязательны определенные житийные формулы, независимо от того, будет ли оно находиться в житии или летописи. Э. л. диктовал выбор языка (церковнославянского, древнерусского или народно-поэтического). Стремлением подчинить изложение этикету, следовать литературному канону можно объяснить и обычный перенос отдельных описаний, речей, формул из одного произведения в другое; отсюда многочисленные заимствования в средневековой литературе.
Термин «Э. л.» связан с понятием литературная «топика» набором общих мест, разработанным Э. Курциусом, но обладает более емким содержанием: церемониальность, этикетность средневековой литературы отражала церемониальность, обрядность жизни феодального общества, когда «взаимоотношение людей между собой и их отношение к богу подчинялись традиции, обычаю, церемониалу» (Лихачев Д. С., Поэтика древнерусской литературы, 1979, с. 80).
Литература:
Творогов О. В., Задачи изучения устойчивых литературных формул Древней Руси, «Тр. ОДРЛ», т. 20, М. Л., 1964;
Лихачев Д. С., Поэтика древнерусской литературы, 3 изд., М., 1979, с. 80102;
Буланин Д. М., Некоторые трудности изучения биографии древнерусских писателей, «Рус. литература», 1980, № 3;
Curtius E. R., Europäische Literatur und lateinisches Mittelalter, 2 Aufl., Bern, 1954.
Полезное
Смотреть что такое «ЭТИКЕТ ЛИТЕРАТУРНЫЙ» в других словарях:
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА. Древнерусская литература — Древнерусская литература (конец XXVII вв.), как и другие средневековые литературы, не выделялась из совокупности остальных памятников письменности, носившей преимущественно «прикладной» деловой и познавательный характер: церковно… … Литературный энциклопедический словарь
РИТУАЛ — (от лат. ritualis обрядовый, ritus религ. обряд), традиционные формы поведения, сопровождающие наиболее важные моменты жизнедеятельности коллектива (на всех социальных уровнях семья, община, государство). В долитературном… … Литературный энциклопедический словарь
Культура цыган — В Википедии есть портал «Цыгане» … Википедия
Цыганская культура — Основная статья: Цыгане Культура цыган очень разнообразна и богата. Это связано с широким распространением цыган по свету, насыщенной, хотя и короткой, историей и сложностью этнического состава этой нетерриториальной нации. Цыганская культура… … Википедия
Цыганская музыка — Основная статья: Цыгане Культура цыган очень разнообразна и богата. Это связано с широким распространением цыган по свету, насыщенной, хотя и короткой, историей и сложностью этнического состава этой нетерриториальной нации. Цыганская культура… … Википедия
Украинская литература — Устная народная поэзия. Библиография. У. л. до конца XVIII в. Библиография. У. л. первой половины XIX ст. У. л. 60 90 х гг. У. л. конца XIX и начала XX ст. Библиография. Укр. советская литература. Устная народная поэзия. &nbs … Литературная энциклопедия
Эпистолярный стиль — (от греч. epistola – письмо, послание) – стилистическая особенность писем (посланий) как одной из разновидностей письменной лит. речи (см. Эпистолярный жанр). Номинация Э. с. используется в одном из возможных значений термина стиль (см.), но… … Стилистический энциклопедический словарь русского языка
Эпистолярная литература — Старая риторика, выделяя письмо в особый литературный род, определяла его границы, исчисляла его виды и свойства, характеризовала его стиль. Одни ограничивали его действительно частными письмами, не предназначенными для большого круга читателей;… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
ЭТИКЕТ ЛИТЕРАТУРНЫЙ
от франц. etiquette, восходящего к лат. ethica и греч. ethos – обычай, характер.
Многоуровневая система предписаний, с оглядкой на которые создаются и воспринимаются литературные произведения, а также функционируют писательские и читательские сообщества.
Разумеется, этикет конвенционален по самой своей природе. В этом смысле его можно назвать памятью литературы, ибо, – как говорит Борис Хазанов, – «персонажи литературы ведут себя по определенным правилам. Вы не сможете сочинить роман, делая вид, что никаких правил не существует, роман заставит вас подчиниться его законам. Действующие лица ведут себя в романах, следуя литературному этикету». И более того – «жизнь подчинена литературной конвенции, не менее деспотичной, чем система конвенций, принятых в обществе: литературный этикет правит героями, как социальный этикет – реальными людьми; литература всегда основана на молчаливой договоренности пишущего и читающего; сюрпризы, подстерегающие читателя, – один из пунктов этого договора».
И разумеется, этикет по самой своей природе нормативен. Ограничения, которые в нем формализованы, собственно, и очерчивают пространство литературной нормы, заставляя рассматривать все нарушения этикетных требований либо как признак непрофессионализма (как вариант – невменяемости и/или хулиганского радикализма), либо как преднамеренную инновацию.
И наконец, этикет опять же по самой своей природе, разумеется, исторически подвижен и переменчив. Следовать ему – значит подчиняться времени, так как понятно, что предписания классицизма с его учением о трех штилях и ритуальными поклонами в сторону правителей (и/или меценатов) смешны не только постмодернистам конца ХХ века, но и романтикам начала XIX столетия. Как понятно и то, что многое, слишком многое в произведениях советской эпохи объясняется не творческим произволом писателей, но их обязанностью выполнять (пусть и в самой символической форме) этикетные требования, диктуемые цензурой, властью, нормативной литературной критикой и неквалифицированным читательским большинством.
В этом смысле история литературы предстает еще и как история (пока никем не описанная) смены этикетных вех и ориентиров. Чрезвычайно упрощая ее, можно было бы сказать, что, во-первых, в течение веков эволюция шла в сторону все большей либерализации литературного этикета, а во-вторых, что центр его тяжести последовательно смещался с правил, согласно которым создавались литературные произведения, на условия функционирования этих произведений. Здесь достаточно сравнить произведения средневековой русской словесности, которую Дмитрий Лихачев небезосновательно называл формульной и этикетной по преимуществу, с литературой нового времени, несравненно менее регламентированной и в речевом (стилистическом), и в жанровом, и в идейно-содержательном отношении.
Тем не менее «правила игры», формализованные этикетом, существуют и сегодня, как будут, вероятно, существовать вечно. Сонет – это по-прежнему 14 стихотворных строк, связанных специфически организованными рифмами. И по-прежнему бранить предшественников, классику писателям так же неприлично, как неприлично кусать груди кормилицы только потому, что зубки прорезались. И по-прежнему, следовательно, живую жизнь литературы будет определять ни на миг не прекращающаяся война между хранителями канона, традиции, то есть по сути этикета, свято убежденными, что «этикет литературный и “благовоспитанность” в жизни находятся в тесной взаимосвязи» (Д. Лихачев), и «неблаговоспитанными» нарушителями всех и всяческих границ, регламентов и норм литературного поведения.
Выбор отношения к этикету равен в этом смысле выбору авторской стратегии. И только свобода этого выбора, совершаемая с неизбежной оглядкой на норму, только война между прирожденными охранителями и прирожденными бунтовщиками превращают литературу в явление, с одной стороны, исторически устойчивое, а с другой стороны, обреченное на беспрестанное обновление и развитие.
См. ВМЕНЯЕМОСТЬ И НЕВМЕНЯЕМОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ; КАНОН, КАНОНИЗАЦИЯ; КОНВЕНЦИАЛЬНОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ; НОРМА ЛИТЕРАТУРНАЯ; ПОЛИТКОРРЕКТНОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ; СКАНДАЛЫ ЛИТЕРАТУРНЫЕ; СТРАТЕГИЯ АВТОРСКАЯ; ФОРМУЛЬНОЕ ПИСЬМО; ЦЕНЗУРА В ЛИТЕРАТУРЕ
Читайте также
Операция «Чистые руки» / Кто соблюдает этикет?
Операция «Чистые руки» / Кто соблюдает этикет? В: Кто соблюдает этикет? О: Люди, у которых руки в крови. Не пролить соус на скатерть в исправительно-трудовом учреждении столь же важно, как и на светском приёме. Кто-нибудь опять подумает, что я эпатирую публику, хотя я сроду
Литературный год*
Литературный год* Последний год был довольно богатым в отношении литературной жатвы.На первом месте здесь стоял пролетарский роман или, вернее, роман, писанный пролетарскими писателями. Целый ряд превосходных произведений, взволновавших всю читающую публику, и притом
МАНИФЕСТ ЛИТЕРАТУРНЫЙ
МАНИФЕСТ ЛИТЕРАТУРНЫЙ от лат. manifestum – призыв.Борис Гиленсон в «Краткой литературной энциклопедии» называет манифестами «программные высказывания об эстетических принципах литературного направления, течения, школы» (1967), а Юрий Борев в своем словаре (2003) говорит о них
МЕЙНСТРИМ ЛИТЕРАТУРНЫЙ
МЕЙНСТРИМ ЛИТЕРАТУРНЫЙ от амер. mainstream – главное течение, основное направление.Как говорится в энциклопедии «Западное литературоведение ХХ века» (М., 2004), «это слово пришло в европейские и русский языки из американской традиции и используется как нестрогий термин с
МОНТАЖ ЛИТЕРАТУРНЫЙ
МОНТАЖ ЛИТЕРАТУРНЫЙ от франц. montage – сборка.Знатоки литературы, говоря о монтаже, любят указывать, что это художественное средство было открыто в 20-е годы XX века кинематографом, и прежде всего Сергеем Эйзенштейном. А киноведы и режиссеры (начнем список с самого С.
РЫНОК ЛИТЕРАТУРНЫЙ
РЫНОК ЛИТЕРАТУРНЫЙ Рынок – слово в писательской среде ругательное. Что-то вроде чудища, которое, как известно, обло, огромно, стозевно и лаяй. «Все заранее согласны, – говорит Борис Гройс, – с тем, что “истинное искусство” должно не ориентироваться на рынок, а
УСПЕХ ЛИТЕРАТУРНЫЙ
УСПЕХ ЛИТЕРАТУРНЫЙ Высшая степень признания, достигаемая автором (или его произведением, проектом и т. п.) в условиях литературного рынка. Наследуя такому архаическому понятию, как «слава», и естественно совпадая с ней по ряду признаков, успех обладает тем не менее
ЭПАТАЖ ЛИТЕРАТУРНЫЙ
ЭПАТАЖ ЛИТЕРАТУРНЫЙ от франц. epatage – скандальная выходка.Художественный прием, направленный на то, чтобы не просто шокировать читателя (зрителя, слушателя), но и оскорбить его, вызвать у него обязательную реакцию протеста. И пора уже, казалось бы, привыкнуть, ибо публику
ЭСКАПИЗМ ЛИТЕРАТУРНЫЙ
ЭСКАПИЗМ ЛИТЕРАТУРНЫЙ от англ. to escape – убегать, уходить, отключаться.Юрий Борев в терминологическом словаре «Эстетика. Теория литературы» (М., 2003) определяет эскапистскую литературу как «художественные произведения, ориентированные по показ иллюзорной художественной
«Разрез» литературный
«Разрез» литературный Архаизмы всегда были свойственны русской поэзии.Архаический язык ее воистину архангельский. Тем и отличается русский архаический стиль от иноязычных, что направляет мысль по лествице ассоциаций к песнопению, молитве, псалтири. Напоминает, что
«Литературный плотник»
«Литературный плотник» Хотя Фолкнер предпочитал называть себя «литературным плотником», он был языковым экспериментатором, во многом обязанным устной фольклорной традиции Юга с его колоритным юмором, а также блестящей эрудиции. В круге постоянного чтения Фолкнера
Литературный очерк
Литературный очерк Литературный очерк – эпический жанр, близкий рассказу (новелле). От новеллы очерк отличается тем, что в его основу положены подлинные события, в которых участвовали реальные люди. Писатель рассказывает в нем о тех, кого он знал лично, что видел, в каких
Литературный этикет что это
Комментарии
Сети богословия
Мнение
Локальные традиции Церкви: западный обряд в Православии
Опыт Церкви в истории подтверждает слова апостола Павла о том, что во Христе стираются этнические, культурные и языковые границы, которые обычно разделяют людей и лишают их взаимопонимания. Читать дальше
Тема недели: Локальные традиции Церкви: западный обряд в Православии
Новые материалы
Литературный этикет — один из самых известных концептов, связанных с историей древнерусской книжности. О литературном этикете пишут, говорят, спорят ученые уже на протяжении полувека. На самом деле эта теория возникла на рубеже 50–60-х годов прошлого столетия в тот момент, когда медиевисты, русисты — в основном в нашей стране — спорили о методе древнерусской литературы. И очень важным рубежом в этих дискуссиях была концепция Дмитрия Сергеевича Лихачева, который неоднократно в докладах и статьях выступал и говорил об особом литературном этикете Древней Руси. Сегодня мы очень часто встречаем и дипломных работах, и в курсовых, и в диссертациях ссылки на эти идеи. Но чем больше говорят о теории литературного этикета, тем меньше задумываются о том, что это была за теория и к чему эта теория обязывает, когда мы ее используем в своих работах.
Когда мы используем теорию литературного этикета, мы должны помнить, что это нас ко многому обязывает. В частности, мы должны возвращаться на то теоретическое поле, которое разработал Дмитрий Сергеевич Лихачев, призывавший, кстати, не только соглашаться с ним, но и спорить. И конечно, важнейшее обоснование теории литературного этикета содержится в его монографии «Поэтика древнерусской литературы», первое издание которой датируется 1967 годом, то есть уже примерно лет 10 прошло с того момента, когда была сформулирована сама идея литературного этикета. В «Поэтике» мы видим особый раздел, посвященный литературному этикету. И когда мы читаем книгу Дмитрия Сергеевича, мы, конечно, обращаем внимание на то (и это очень важно), что литературный этикет у него идет в паре с другим концептом, которому этот литературный этикет противостоит.
Когда мы говорим «холодное», мы подразумеваем, что есть и горячее, когда мы говорим «инь», мы подразумеваем, что есть и ян. Так же и литературный этикет: он не может существовать сам по себе с точки зрения этой теории, а он существует постольку, поскольку существует реалистичность в древнерусской литературе. То есть этикет — это повторение каких-то общих формул, каких-то штампов, каких-то клише, это, в конце концов, этикет ситуации, которую описывает книжник, этой ситуации должен соответствовать свой язык и свои формулы. И всегда этому повторяющемуся моменту в литературном произведении должен хотя бы теоретически соответствовать какой-то момент, где книжник уходит от общих формул, от повторения того, что уже в древнерусской литературе есть, и опирается на какие-то личные наблюдения или по крайней мере изображает действительность такой, какой она предстает в человеческом опыте.
Интересно, что еще в XV веке тверской книжник Фома, инок Фома, писавший похвальное слово князю Борису Александровичу, отмечал, что летописцы пишут на основе знания других людей, летописцы повторяют чужие тексты, а он пишет только о том, что видел своими глазами. Представляете, это середина XV века, и непосредственное восприятие книжник ставит на первое место по сравнению с текстами-образцами. То есть рушится все наше представление о том, как создавались произведения древнерусской литературы. Конечно, Дмитрий Сергеевич Лихачев в чем-то прав. Другое дело, что этой концепцией литературного этикета не всегда легко воспользоваться, потому что мы не всегда знаем, что идет от этикета, что идет от других текстов, а что идет от самой действительности. И мы очень часто можем спутать эти конкретные наблюдения и литературу, книжность. Как их различать? Это отдельный вопрос.
Но вернемся к реалистичности. Понимаете, в самой реалистичности, в самом этом тезисе, что реалистичность существует в древнерусской литературе, содержится исторически конкретная оценка. Это XX век, середина XX века, это советская эпоха, когда реализм считался высшим достижением эстетики и художественного развития всего человечества. Соответственно, если мы хвалим древнерусскую литературу, то хвалить мы ее можем только за реалистичность. Собственно говоря, в этом была некая уступка советской идеологии, чтобы древнерусскую литературу не забывали, изучали, читали. В этом, в общем-то, заслуга Дмитрия Сергеевича, что он ее как бы переоткрывает, что после XIX века, который действительно был весь нацелен на изучение древнерусской литературы (выходила масса пособий, книг, монографий, посвященных древнерусской литературе, истории древнерусской литературы), была эпоха молчания. И Дмитрий Сергеевич расколдовал это молчание, он расколдовал этот лес, заколдованный идеологами, и снова древнерусская литература оказалась в центре внимания. Конечно, он, как теоретик, сделал определенную уступку популярным тогда идеям.
Поэтому древнерусская литература, с одной стороны, отражала конкретную действительность, по Дмитрию Сергеевичу, а с другой стороны, всегда была «улыбкой на устах придворного». Она всегда была неискренней, она всегда была ненастоящей, она всегда была восковым яблоком, а не каким-то реальным прекрасным яблоком, которое можно было увидеть, понюхать и представить. В этой теории был свой минус, поскольку мы понимаем сейчас, что древнерусская литература, конечно же, никогда не была реалистической, конечно же, она была построена на повторении хорошо знакомого, это была литература образцов. Что же нам делать? Как нам примирить очевидное существование такого литературного этикета и то, что мы назвали бы сейчас художественным достижением? Если древнерусская литература этикетна, она что, лишена этой художественности, лишена высоких качеств настоящей литературы? И здесь только принцип историзма может помочь. Особенно это важно филологам.
Принцип историзма заключается в том, что литературы развивались всегда таким образом, что один период был короче предыдущего. И в истории мировой художественной культуры, в литературной культуре человечества, по крайней мере европейского человечества, был огромный этап с середины I тысячелетия до нашей эры вплоть до конца XVIII века нашей эры, который многие теоретики называют эпохой риторической. Это эпоха развития жанровых форм, развития литературных теорий, это эпоха, когда писатель, автор, книжник говорит от лица вечной, неизменной истины. Это в равной мере касается древнерусской литературы и классицизма XVIII века. Только если в древнерусской литературе позиция книжника — это позиция религиозная, то в литературе XVIII века это гражданская позиция, но и там и там риторика, и там и там действительность познается уже в готовом виде с точки зрения этих вечных форм.
И мы должны понимать, что в истории человечества индивидуальная творческая эпоха, к которой мы принадлежим, — это короткий промежуток по сравнению с тем, что было раньше. Язык древнерусской литературы — это язык этих устоявшихся форм, но это не значит, что сами по себе устоявшиеся формы плохие. Ведь у писателя было свойство обновлять эти приемы. И здесь Дмитрий Сергеевич предложил достаточно жесткую теоретическую конструкцию, которая, с моей точки зрения, не очень правильна, не совсем работает, требует обновления, то есть здесь требуется та самая дискуссия, к которой Дмитрий Сергеевич призывал, которая обновила бы немножко нашу науку, наш взгляд на ситуацию. Что он имел в виду? Он, используя терминологию Томашевского, говорил, что вот есть литература традиционных форм, а есть литература, основанная на обновлении ассоциаций, на обновлении приема. Когда вообще прием возможен? Когда мы отказываемся от старого и предлагаем что-то свое, новое, оригинальное, новаторское. И собственно, качества литературы оцениваются по этому. Сейчас, в наше время, если мы повторяем старое, мы — эпигоны или литературно беспомощны. Если мы обращаемся к новому и изобретаем новые формы, мы — безусловные новаторы, гении и так далее. Вот в древнерусской литературе было не совсем так. Само использование какого-то традиционного приема могло быть в таком контексте, который был совершенно неожиданным.
Как у протопопа Аввакума, когда библейские формулы, библейские цитаты оказываются в разговорно-речевом контексте, когда, допустим, грехопадение Адама и Евы, Древо познания добра и зла сравнивается с опьянением и он рисует, так скажем, первородный грех как грех пьянства. Или традиционный, восходящий к Евангелию от Иоанна, к главе X, элемент многих древнерусских рассуждений о настоящем пастыре (не добром пастыре, а именно о пастыре истинном) и наемнике. Если пастырь истинный защищает своих овец, то наемник бежит от мысленного волка. Это постоянно встречается в древнерусской литературе. Однажды в той же самой тверской литературе, когда подданные великого князя сами заключают мир, книжник удивляется: «Надо же, не пастырь воюет с мысленным волком, а сами овцы». То есть здесь очевидное обновление приема, обыгрывание традиционных элементов древнерусской литературы. Это свидетельство того, что книжник был действительно внимателен к тексту предшественника, ведь не будем забывать, что древнерусская литература — это литература обновления. Дело в том, что ни один древнерусский текст не сохранялся в неизменном виде. Это иллюзия, что у древнерусских книжников был некий такой текстовый фетишизм, что они сохраняли тексты. Это все потом, у старообрядцев применительно к служебным, богослужебным текстам, применительно к старым книгам.
Вся древнерусская литература основана на переделывании текстов. У протопопа Аввакума даже, вождя старообрядцев, три редакции его знаменитого жития; около десяти (а может быть, и больше) редакций у повести о Петре и Февронии, там 350 списков; 150 списков у жития Бориса и Глеба Нестора, то есть каждый список несет в себе как мелкие, так и какие-то крупные изменения. Эти крупные изменения позволяют потом при сопоставлении списков увидеть, что возникает в процессе бытования текста новая редакция. При таком обновлении не могло не быть творческого отношения к тексту предшественника. Поэтому, используя теорию литературного этикета, мы должны всегда помнить, что было и творчество, этикет не должен закрывать для нас другой проблемы — свободы творчества древнерусского книжника. Об этой свободе медиевист, с моей точки зрения, и всякий, кто приступает к изучению древнерусской литературы, должен помнить, что древнерусская литература давала очень много нестандартного, и в этом можно будет убедиться на других примерах.
Дело в том, что в древнерусской литературе, так же как и в литературе Нового времени, существовало творческое отношение к устоявшимся формулам и штампам. Например, знаменитое противопоставление «овцы — пастырь», восходящее к Евангелию от Иоанна, главе X, — где мы только ни находим этих овец, которые пастырю подчиняются, которых истинный пастырь пасет, а наемник бежит от мысленного волка, оставляя их беззащитными. Но нигде нет одинаковых контекстов, всегда эти овцы и пастырь приобретают какую-то новую коннотацию. Вот, например, в тверской литературе описывается ситуация борьбы тверского князя Бориса Александровича со знаменитым Дмитрием Шемякой (XV век) и Казимиром, литовским королем. В тот момент, когда борьба эта доходит до кульминации, Борис Александрович, истинный пастырь своих овец, который должен их спасать от врагов, бездействует, а действуют его слуги, то есть те самые овцы. И книжник говорит: «Удивительно: пастырь молчит, пастырь бездействует, а овцы сами борются с волками». Вот овцы, воюющие с волками, — это же новый образ. Здесь литература действует по тем же законам, по которым она и в наше время действует, обновляя приемы.