Song of myself nightwish перевод

Перевод песни Song of myself (Nightwish)

Song of myself

Песня о самом себе

1. From a dusty bookshelf

2. All that great heart lying still

The nightingale is still locked in the cage
The deep breath I took
still poisons my lungs
An old oak sheltering me from the blue
Sun bathing on its dead frozen leaves

A catnap in the ghost town
of my heart
She dreams of storytime
and the river ghosts
Of mermaids, of Whitman’s
and the ride
Raving harlequins,
gigantic toys

A song of me, a song in need
Of a courageous symphony
A verse of me, a verse in need
Of a pure heart singing me to peace

All that great heart lying still
and slowly dying
All that great heart lying still
on an angel wing

All that great heart lying still
In silent suffering
Smiling like a clown until
the show has come to an end
What is left for encore
Is the same old dead boy’s song
Sung in silence
All that great heart lying still
and slowly dying
All that great heart lying still
on an angel wing

A midnight flight into Covington Woods
A princess and a panther
by my side
These are Territories I live for
I’d still give my everything
to love you more

A song of me, a song in need
Of a courageous symphony
A verse of me, a verse in need
Of a pure heart singing me to peace

All that great heart lying still
and slowly dying
All that great heart lying still
on an angel wing

Now all that great heart lying still
In silent suffering
Smiling like a clown until
the show has come to an end
What is left for encore
Is the same old dead boy’s song
Sung in silence
All that great heart lying still
and slowly dying
All that great heart lying still
on an angel wing

A silent symphony
A hollow opus #1,2,3

Sometimes the sky
is piano black
Piano black
over cleansing waters

Resting pipes,
verse of bore
Rusting keys
without a door

Sometimes the within
is piano black
Piano black
over cleansing waters

All that great heart lying still
and slowly dying
All that great heart lying still
on an angel wing

I see a slow, simple youngster by a busy street,
A begging bowl in his shaking hand.
Trying to smile
but hurting infinitely.
Nobody notices.
I do, but walk by.

An old man gets naked
and kisses a model-doll in his attic
It’s half-light and he’s in tears.
When he finally comes
his eyes are cascading.

I see a beaten dog in a pungent alley.
He tries to bite me.
All pride has left his wild, drooling eyes.
I wish I had my leg to spare.

A mother visits her son, smiles to him through the bars.
She’s never loved him more.

An obese girl enters an elevator with me.
All dressed up fancy, a green butterfly on her neck.
Terribly sweet perfume deafens me.
She’s going to dinner, alone.
That makes her even more beautiful.

I see a model’s face on a brick wall.
A statue of porcelain perfection
beside a violent city kill.
A city that worships flesh.

The first thing I ever heard,
was a wandering man
telling his story
It was you, the grass under my bare feet
The campfire in the dead of night
The heavenly black of sky and sea

Beyond all mortality we are,
swinging in the breath of nature
In early air of the dawn of life
A sight to silence the heavens

I want to travel where life travels,
following its permanent lead
Where the air tastes like snow music
Where grass smells
like fresh-born Eden
I would pass no man, no stranger,
no tragedy or rapture
I would bathe in a world of sensation
Love, goodness and simplicity
(While violated and imprisoned by technology)

The thought of my family’s graves
was the only moment
I used to experience true love
That love remains infinite,
as I’ll never be the man
my father is

How can you «just be yourself»
when you don’t know who you are?
Stop saying «I know how you feel»
How could anyone know how another feels?

Who am I to judge a priest, beggar,
whore, politician, wrongdoer?
I am, you are, all of them already

Dear child, stop working, go play
Forget every rule
There’s no fear in a dream

«Is there a village inside this snowflake?»
— a child asked me
«What’s the colour of our lullaby?»

I’ve never been so close to truth as then
I touched its silver lining

Death is the winner in any war
Nothing noble in dying
for your religion
For your country
For ideology, for faith
For another man,
Yes

Paper is dead without words
Ink idle without a poem
All the world dead without stories
Without love and disarming beauty

Careless realism costs souls

Ever seen the Lord smile?
All the care for the world made
Beautiful a sad man?
Why do we still carry
a device of torture around our necks?
Oh, how rotten your pre-apocalypse is
All you bible-black fools
living over nightmare ground

I see all those empty cradles and wonder
If man will ever change

I, too, wish to be a decent man-boy
but all I am
Is smoke and mirrors
Still given everything, may I be deserving

And there forever remains the change
from G to E-Minor

1. С пыльной книжной полки.

2. Все великие сердца пребывают в безмолвном покое.

Соловей по-прежнему заперт всё в той же клетке.
Тот глубокий вдох, опрометчиво сделанный мной,
всё ещё отравляет мои лёгкие.
Какой-то старый дуб укрывает меня от синевы небес,
Лучи солнца купаются в его мёртвых замёрзших листьях.

Душа бродит по осколочным снам в призрачном городе
моего сердца.
Она грезит о часе для сказания историй
и о речных призраках,
О русалках, о подобных Уитмену 1
и о вольном путешествии,
О бесноватых арлекинах
и гигантских очеловеченных игрушках.

Песня обо мне — песня для преодоления невзгод —
Состоит из симфонии чистой отваги.
Куплет обо мне — слова, нужные в трудный час —
О чистом сердце, поющем, чтобы дать мне умиротворение.

Все великие сердца лежат в покое
и медленно умирают.
Все великие сердца всё так же тихо покоятся
на ангельском крыле.

Все великие сердца всё так же покоятся,
Пребывая в безмолвном страдании,
И улыбаются, подобно клоуну, до тех пор, пока
представление не подойдёт к концу.
И то, что остаётся для выхода на бис —
Это всё та же старая песня мёртвого мальчика,
Спетая в полной тишине.
Все великие сердца лежат в покое
и медленно умирают.
Все великие сердца всё так же тихо покоятся
на ангельском крыле.

Песня обо мне — песня для преодоления невзгод —
Состоит из симфонии чистой отваги.
Куплет обо мне — слова, нужные в трудный час —
О чистом сердце, поющем, чтобы дать мне умиротворение.

Все великие сердца лежат в покое
и медленно умирают.
Все великие сердца всё так же тихо покоятся
на ангельском крыле.

И теперь все великие сердца покоятся,
Пребывая в безмолвном страдании,
И улыбаются, подобно клоуну, до тех пор, пока
представление не подойдёт к концу.
И то, что остаётся для выхода на бис —
Это всё та же старая песня мёртвого мальчика,
Спетая в полной тишине.
Все великие сердца лежат в покое
и медленно умирают.
Все великие сердца всё так же тихо покоятся
на ангельском крыле.

3. Почерневшее пианино.

Безмолвная симфония.
Пустой опус номер 1, 2, 3.

Бывает так, что небо
становится почерневшим пианино,
Почерневшим пианино,
нависающим над очищающими водами.

Беззвучные свирели.
Куплет воплощения скуки.
Ржавые ключи,
не имеющие для себя дверей.

Бывает так, что всё внутри
становится почерневшим пианино,
Почерневшим пианино,
нависающим над очищающими водами.

Все великие сердца лежат в покое
и медленно умирают.
Все великие сердца всё так же тихо покоятся
на ангельском крыле.

Я вижу медленно идущего парнишку,
Просящего милостыню протянутой дрожащей рукой.
Пытающегося улыбнуться,
но бесконечно корчащегося от боли.
Никто не замечает.
Я замечаю, но прохожу мимо.

Пожилой мужчина раздевается
и целует куклу-модель на своём чердаке.
Его видно в полумраке, и он плачет.
Когда он наконец доходит до оргазма,
его глаза ниспадают в каскаде.

Я вижу избитого пса на остроконечной аллее.
Он пытается укусить меня.
Вся гордость покинула его дикие сочащиеся глаза.
Я бы хотел, чтоб у меня была лишняя нога для него.

Мать навещает своего сына, улыбается ему через решётку.
Она никогда не любила его больше, чем сейчас.

Тучная девушка входит в лифт вместе со мной.
Вся одежда её причудлива, на шее у неё зелёная бабочка.
Ужасно сладкие духи оглушают меня.
Она собирается обедать в одиночестве.
Это делает её ещё более красивой.

Я вижу лицо модели на кирпичной стене.
Это статуя фарфорового совершенства
посреди убийств жестокого города.
Города, который поклоняется плоти.

Первым, что я когда-либо слышала,
был странствующий человек,
рассказывающий свою историю.
Это были Вы, трава под моими босыми ногами,
Костёр в мёртвой ночи
Возвышенной темноты небес и моря.

Это были мы,
Бродящие дождливыми дорогами,
прочёсывающие золочёные пляжи.
Просыпающиеся в новой галерее желаний каждое утро.
Купающиеся в местах, никем до того не виданных.
Потерпевшие кораблекрушение на безликом острове.
Одетые ни во что, за исключением прибоя —
самого прекрасного наряда на свете.

За пределами всякой смертности, мы,
качающиеся в дыхании природы,
В ранней атмосфере на заре жизни,
Это взгляд, чтобы дать небесам умолкнуть.

Я хочу путешествовать там, где жизнь путешествует,
давая ей постоянно вести меня
Туда, где воздух на вкус словно музыка снега,
Туда, где трава пахнет
словно только что созданным Эдемом.
Я бы встречал не человека, не незнакомца,
не трагедию или торжество,
Я бы купался в мире ощущений
Любви, Доброты и Простоты.
(Будучи погружённым и заключённым в мир технократии.)

Мысли о могилах моей семьи
были тем единственный моментом,
когда я испытал настоящую любовь.
Та любовь останется навечно,
поскольку я никогда не стану таким человеком,
как мой отец.

Как Вы можете просто «быть собой»,
ведь Вы не знаете, кто Вы есть?
Прекратите говорить: «Я знаю, что ты чувствуешь».
Как кто-либо вообще может знать о чувствах другого?

Кто я такой, чтобы осуждать священника, нищего,
шлюху, политика, правонарушителя?
И я, и Вы, все уже являемся ими.

Милое дитя, приостанови свою работу, пойди поиграй.
Забудь всякое правило.
Нет никакого страха для мечты.

«А есть ли деревня внутри этой снежинки?» —
Ребёнок спросил меня.
«Какого цвета наша колыбельная?»

Я ещё не был так близок к истине, как тогда.
Я коснулся её серебряного покрытия.

Смерть — вот победитель в любой войне.
Она не становится более благородной, если умираешь
за свою религию,
За свою страну,
За идеологию, за веру.
За другого человека —
Да.

Бумага мертва без слов,
Чернила бесполезны без стихотворения.
Весь мир мёртв без историй,
Без любви и без обезоруживающей красоты.

Беспечный реализм оплачивается душами.

Я вижу все эти пустые колыбели, и мне хочется узнать,
Изменится ли человек когда-нибудь.

Я тоже хочу быть достойным сыном человечества,
но всё, что я есть,
Это воплощающие иллюзию дым и зеркала.
По-прежнему отдающий всё, я могу быть достоин.

И здесь навсегда остаётся тот переход
от Соль мажора до ми минора.

The nightingale is still locked in the cage

Соловей всё ещё заперт в клетке.

The deep breath I took still poisons my lungs

An old oak sheltering me from the blue

Старый дуб укрывает меня от синевы небес,

Sun bathing on its dead frozen leaves

Солнечные лучи купаются в его мёртвых замёрзших листьях.

A catnap in the ghost town of my heart

Моё сердце дремлет в опустевшем городе,

She dreams of storytime and the river ghosts

Оно мечтает о времени историй и речных призраках,

Of mermaids, of Whitman’s and the ride

О русалках, о Уитмане и путешествиях,

Raving harlequins, gigantic toys

Безумных арлекинах и гигантских игрушках.

A song of me a song in need

Песня обо мне нуждается

Of a courageous symphony

В смелой симфонии,

A verse of me verse in need

Стих обо мне нуждается

Of a pure-heart singing me to peace

В чистом сердце, умиротворяющим меня своим пением.

All that great heart lying still and slowly dying

Все великие сердца безмолвно лежат и медленно погибают,

All that great heart lying still on an angelwing

Все великие сердца тихо покоятся на ангельских крыльях.

All that great heart lying still

Все великие сердца тихо покоятся

In silent suffering

В безмолвном страдании,

Smiling like a clown until the show has come to an end

Улыбаясь, словно клоуны, пока шоу подходит к концу.

What is left for encore

Что же остаётся на бис? –

Is the same old dead boy’s song

Всё та же старая песня мёртвого мальчика,

Sung in silence

Спетая в тишине.

All that great heart lying still and slowly dying

Все великие сердца безмолвно лежат и медленно погибают,

All that great heart lying still on an angelwing

Все великие сердца тихо покоятся на ангельских крыльях.

A midnight flight into Covington Woods

A princess and a panther by my side

Принцесса и пантера на моей стороне,

These are Territories I live for

Эти места — мой дом,

I’d still give it everything to love you more

И я, как и прежде, отдаю тебе всё это, чтобы любить ещё сильнее.

A song of me a song in need

Песня обо мне нуждается

Of a courageous symphony

В смелой симфонии,

A verse of me verse in need

Стих обо мне нуждается

Of a pure-heart singing me to peace

В чистом сердце, умиротворяющим меня своим пением.

All that great heart lying still and slowly dying

Все великие сердца безмолвно лежат и медленно погибают,

All that great heart lying still on an angelwing

Все великие сердца тихо покоятся на ангельских крыльях.

Now all that great heart lying still

Теперь все великие сердца тихо покоятся

In silent suffering

В безмолвном страдании,

Smiling like a clown until the show has come to an end

Улыбаясь, словно клоуны, пока шоу подходит к концу.

What is left for encore

Что же остаётся на бис? –

Is the same old dead boy’s song

Всё та же старая песня мёртвого мальчика,

Sung in silence

Спетая в тишине.

All that great heart lying still and slowly dying

Все великие сердца безмолвно лежат и медленно погибают,

All that great heart lying still on an angelwing

Все великие сердца тихо покоятся на ангельских крыльях.

A silent symphony

A hollow opus #1,2,3

Лживый опус #1,2,3

Sometimes the sky is piano black

Иной раз небеса, словно чёрное пианино,

Piano black over cleansing waters

Чёрное пианино над очищающими водами.

Resting pipes, verse of bore

Безмолвная свирель, тоскливый стих,

Rusting keys without a door

Ржавые ключи без дверей.

Sometimes the within is piano black

Иной раз душа, словно чёрное пианино,

Piano black over cleansing waters

Чёрное пианино над очищающими водами.

All that great heart lying still and slowly dying

Все великие сердца безмолвно лежат и медленно погибают,

All that great heart lying still on an angelwing

Все великие сердца тихо покоятся на ангельских крыльях.

I see a slow, simple youngster by a busy street,

Я вижу медленно бредущего простого паренька на оживлённой улице,

With a begging bowl in his shaking hand.

С протянутой дрожащей рукой он просит милостыню.

Trying to smile but hurting infinitely. Nobody notices.

Пытается улыбнуться, но это причиняет ему непрерывную боль. Никто не замечает.

I do, but walk by.

Я замечаю, но прохожу мимо.

An old man gets naked and kisses a model-doll in his attic

Обнажённый старик целует куклу на чердаке.

It’s half-light and he’s in tears.

В полумраке из его глаз льются слёзы.

When he finally comes his eyes are cascading.

И когда он наконец-то достигает оргазма, слёзы льются в три ручья.

I see a beaten dog in a pungent alley. He tries to bite me.

Я вижу избитую собаку в подворотне. Она пытается укусить меня.

All pride has left his wild drooling eyes.

В её диком слезливом взгляде не осталось гордости.

I wish I had my leg to spare.

Как жаль, что у меня не было лишней ноги.

A mother visits her son, smiles to him through the bars.

Мать навещает сына, улыбается ему сквозь решётку.

She’s never loved him more.

Она никогда не любила его сильнее.

An obese girl enters an elevator with me.

Толстая девушка заходит в лифт вместе со мной.

All dressed up fancy, a green butterfly on her neck.

Её наряд забавен, на шее — зелёная бабочка.

Terribly sweet perfume deafens me.

Меня удушают её ужасно сладкие духи.

She’s going to dinner alone.

Она идёт на обед в одиночестве.

That makes her even more beautiful.

И это делает её ещё более прекрасной.

I see a model’s face on a brick wall.

Я вижу лицо модели на кирпичной стене.

A statue of porcelain perfection beside a violent city kill.

Совершенная статуя из хрусталя посреди жестокого города-убийцы.

A city that worships flesh.

Города, что поклоняется плоти.

The 1st thing I ever heard was a wandering man telling his story

Первая история, которую я услышала, был рассказ странника.

It was you, the grass under my bare feet

Это был ты, трава под моими босыми ногами,

The campfire in the dead of night

Костёр в кромешной тьме ночи,

The heavenly black of sky and sea

Неземной мрак небес и моря.

Roaming the rainy roads, combing the gilded beaches

Бредущие по дождливым дорогам, проходящие золотые пляжи,

Waking up to a new gallery of wonders every morn

Просыпающиеся в новой галерее чудес каждое утро,

Bathing in places no-one’s seen before

Купающиеся в местах, невиданных другими,

Shipwrecked on some matt-painted island

Терпящие кораблекрушение у нарисованных островов,

Clad in nothing but the surf — beauty’s finest robe

Обнажённые, одетые лишь прибоем — самым прекрасным платьем из всех.

Beyond all mortality we are, swinging in the breath of nature

Мы были вне этой бренной жизни, качаясь в дыхании природы,

In early air of the dawn of life

В первозданном воздухе рассвета новой жизни –

A sight to silence the heavens

Этот пейзаж заставил небеса замолчать.

I want to travel where life travels,

Я хочу путешествовать, ведомый жизнью,

Following its permanent lead

Ведомый этим вечным ориентиром,

Where the air tastes like snow music

Там, где воздух на вкус подобен музыке снегопада,

Where grass smells like fresh-born Eden

Там, где трава пахнет новорожденным Эдемом,

I would pass no man, no stranger, no tragedy or rapture

Я не хочу встречать на своём пути ни человека, ни странника, ни трагедий или наслаждения,

I would bathe in a world of sensation

Я хочу окунуться в мир чувственности,

Love, goodness and simplicity

Любви, добра и наивности.

(While violated and imprisoned by technology)

(Пока весь мир осуждён и заключён в темницу технологий).

The thought of my family’s graves was the only moment

Воспоминания о могилах моей семьи были единственным мгновением,

I used to experience true love

Когда я чувствовал истинную любовь,

That love remains infinite,

Любовь, что останется навечно,

As I’ll never be the man my father is

Ибо я никогда не смогу стать таким же, каким был мой отец.

How can you «just be yourself»

Как вы можете быть «теми, кто вы есть»,

When you don’t know who you are?

Если вы даже не знаете, кто вы на самом деле?

Stop saying «I know how you feel»

Хватит повторять: «Я знаю, что ты чувствуешь».

How could anyone know how another feels?

Никто не может понять и постичь чувства других.

Who am I to judge a priest, beggar,

Кто я такой, чтобы осуждать священника, нищего,

Whore, politician, wrongdoer?

Шл*ху, политика, преступника?

I am, you are, all of them already

Я, ты — мы все иногда бываем ими.

Dear child, stop working, go play

Милое дитя, хватит работать, иди поиграй,

Forget every rule

Забудь про правила,

There’s no fear in a dream

Во снах нет страха.

Is there a village inside this snowflake?

Может ли внутри этой снежинки быть спрятана деревня?

Спросил меня ребёнок.

What’s the colour of our lullaby?

Какой цвет у нашей колыбельной?

I’ve never been so close to truth as then

Я никогда не был столь близок к истине, как сейчас.

I touched its silver lining

Я коснулся её серебряных нитей.

Death is the winner in any war

Смерть — победитель любой войны.

Nothing noble in dying for your religion

И нет ничего доблестного в смерти для твоей религии,

For your country

Для твоей страны,

For ideology, for faith

Для твоей идеологии, для твоей веры,

For another man, yes

Для другого человека, да.

Paper is dead without words

Бумага мертва без слов,

Ink idle without a poem

Чернила бесполезны без поэмы,

All the world dead without stories

Весь мир мёртв без историй,

Without love and disarming beauty

Без любви и обезоруживающей красоты.

Careless realism costs souls

Беспечная реальность стоит души.

Ever seen the Lord smile?

Кто-нибудь видел, как Бог улыбается?

All he care for the world made Beautiful a sad man?

Всё, о чём он заботится в этом мире — о красоте печального человека?

Why do we still carry a device of torture around our necks?

Почему мы всё еще носим эту мучительную петлю на своей шее?

Oh, how rotten your pre-apocalypse is

О, твой пре-апокалипсис прогнил,

All you bible-black fools living over nightmare ground

Все твои глупцы чёрной библии живут, не замечая всех кошмаров, творящихся на земле.

I see all those empty cradles and wonder

Я вижу все эти пустые колыбели и спрашиваю,

If man will never change

Что будет, если человек не изменится.

I, too, wish to be a decent manboy but all I am

Я тоже хочу стать достойным юношей, но я всё такой же

Is smoke and mirrors

Still given everything, may I be deserving

Продолжаю отдавать всё, чего был достоин.

And there forever remains the change from G to Em

И единственное, что остаётся навечно — это переход от G к Em.

Видео

Текст песни Song Of Myself (Nightwish) с переводом

1. From A Dusty Bookshelf

2. All That Great Heart Lying Still

The nightingale is still locked in the cage

The deep breath I took still poisons my lungs

An old oak sheltering me from the blue

Sun bathing on its dead frozen leaves

A catnap in the ghost town of my heart

She dreams of storytime and the river ghosts

Of mermaids, of Whitman`s and the Ride

Raving harlequins, gigantic toys

A song of me a song in need

Of a courageous symphony

A verse of me a verse in need

Of a pure-heart singing me to peace

All that great heart lying still and slowly dying

All that great heart lying still on an angelwing

All that great heart lying still

In silent suffering

Smiling like a clown until the show has come to an end

What is left for encore

Is the same old Dead Boy`s song

Sung in silence

All that great heart lying still and slowly dying

All that great heart lying still on an angelwing

A midnight flight into Covington Woods

A princess and a panther by my side

These are Territories I live for

I`d still give my everything to love you more

A silent symphony

A hollow opus #1,2,3

Sometimes the sky is piano black

Piano black over cleansing waters

Resting pipes, verse of bore

Rusting keys without a door

Sometimes the within is piano black

Piano black over cleansing waters

All that great heart lying still and slowly dying

All that great heart lying still on an angelwing

I see a slow, simple youngster by a busy street, with a begging bowl in his

Trying to smile but hurting infinitely. Nobody notices.

I do, but walk by.

An old man gets naked and kisses a model-doll in his attic.

It`s half-light and he`s in tears.

When he finally comes his eyes are cascading.

I see a beaten dog in a pungent alley. He tries to bite me.

All pride has left his wild drooling eyes.

I wish I had my leg to spare.

A mother visits her son, smiles to him through the bars.

She`s never loved him more.

An obese girl enters an elevator with me.

All dressed up fancy, a green butterfly on her neck.

Terribly sweet perfume deafens me.

She`s going to dinner alone.

That makes her even more beautiful.

I see a model`s face on a brick wall.

A statue of porcelain perfection beside a violent city kill.

A city that worships flesh.

The 1st thing I ever heard was a wandering man telling his story

It was you, the grass under my bare feet

The campfire in the dead of the night

The heavenly black of sky and sea

Roaming the rainy roads, combing the gilded beaches

Waking up to a new gallery of wonders every morn

Bathing in places no-one`s seen before

Shipwrecked on some matt-painted island

Clad in nothing but the surf — beauty`s finest robe

Beyond all mortality we are, swinging in the breath of nature

In early air of the dawn of life

A sight to silence the heavens

I want to travel where life travels, following its permanent lead

Where the air tastes like snow music

Where grass smells like fresh-born Eden

I would pass no man, no stranger, no tragedy or rapture

I would bathe in a world of sensation

Love, Goodness, and Simplicity

(While violated and imprisoned by technology)

The thought of my family`s graves was the only moment I used to experience true

That love remains infinite, as I`ll never be the man my father is

How can you «just be yourself» when you don`t know who you are?

Stop saying «I know how you feel»

How could anyone know how another feels?

Who am I to judge a priest, beggar, whore, politician, wrongdoer?

I am, you are, all of them already

Dear child, stop working, go play

Forget every rule

There`s no fear in a dream

«Is there a village inside this snowflake?»

— a child asked me

«What`s the color of our lullaby?»

I`ve never been so close to truth as then

I touched its silver lining

Death is the winner in any war

Nothing noble in dying for your religion

For your country

For ideology, for faith

For another man, yes

Paper is dead without words

Ink idle without a poem

All the world dead without stories

Without love and disarming beauty

Careless realism costs souls

Ever seen the Lord smile?

All the care for the world made Beautiful a sad man?

Why do we still carry a device of torture around our necks?

Oh, how rotten your pre-apocalypse is

All you bible-black fools living over nightmare ground

I see all those empty cradles and wonder

If man will ever change

I, too, wish to be a decent manboy but all I am

Is smoke and mirrors

Still given everything, may I be deserving

And there forever remains that change from G to Em

/C: Nightwish — Song Of Myself

Перевод песни Song Of Myself

1. с пыльной книжной

полки 2. Все, что великое сердце лежит,

Все еще Соловей заперт в клетке.

Глубокий вдох, который я сделал, все еще отравляет мои легкие,

Старый дуб, укрывающий меня от голубого

Солнца, купающегося на его мертвых замерзших листьях.

Кошачья шапка в призрачном городе моего сердца,

Она мечтает о сюжетном времени и речных призраках

Русалок, о Уитмене и езде,

Бушующих арлекинах, гигантских игрушках.

Песня обо мне, песня, нуждающаяся

В смелой симфонии,

Куплет обо мне, куплет, нуждающаяся

В чистом сердце, поющая мне с миром.

Все это великое сердце, лежащее неподвижно и медленно умирающее,

Все это великое сердце, лежащее неподвижно на ангелочке.

Все это великое сердце лежит

В безмолвном страдании,

Улыбаясь, как клоун, пока шоу не закончится.

То, что осталось на бис,

— это та же старая песня мертвеца,

Спетая в тишине.

Все это великое сердце, лежащее неподвижно и медленно умирающее,

Все это великое сердце, лежащее неподвижно на ангелочке.

Полуночный полет в Ковингтон-Вудс,

Принцесса и Пантера рядом

Со мной, это территории, ради которых я живу,

Я все равно отдам все, чтобы любить тебя больше.

Иногда небо-черное пианино, черное

Пианино, черное над чистыми водами.

Покоящиеся трубы, куплет скуки,

Ржавеющие ключи без двери.

Иногда внутри-пианино, черное

Пианино, черное над очищающими водами.

Все это великое сердце, лежащее неподвижно и медленно умирающее,

Все это великое сердце, лежащее неподвижно на ангелочке.

Я вижу медленного, простого юнца на оживленной улице с умоляющей чашей в

Пытаюсь улыбаться, но больно бесконечно, никто не замечает.

Да, но проходи мимо.

Старик раздевается и целует куклу-модель у себя на чердаке.

Это полусвет и он в слезах.

Когда он, наконец, приходит, его глаза ниспадают.

Я вижу избитого пса в пылающем переулке, он пытается укусить меня.

Вся гордость оставила его дикие слюнявые глаза.

Хотел бы я, чтобы у меня была запасная нога.

Мать навещает сына, улыбается ему через решетку.

Она никогда не любила его больше.

Толстая девушка входит в лифт со мной.

Вся нарядная, модная, зеленая бабочка на шее.

Ужасно сладкий аромат оглушает меня.

Она собирается ужинать одна.

Это делает ее еще красивее.

Я вижу лицо модели на кирпичной стене.

Статуя фарфорового совершенства рядом с жестоким городским убийством.

Город, который поклоняется плоти.

Первое, что я когда-либо слышал, был странствующий человек, рассказывающий свою историю.

Это была ты, трава под моими босыми ногами,

Костер в глухой ночи,

Небесный мрак неба и моря.

Бродили по дождливым дорогам, расчесывая позолоченные пляжи,

Просыпаясь в новой галерее чудес каждое утро,

Купаясь в местах, которые никто не видел прежде,

Чем потерпел кораблекрушение на каком-то матовом острове,

Одетом в ничто, кроме лучшего одеяния прибой красоты.

За пределами всей земной жизни мы, раскачиваясь в дыхании природы

В раннем воздухе рассвета жизни,

Вид, чтобы заставить замолчать небеса.

Я хочу путешествовать туда, где жизнь путешествует, следуя своему постоянному пути,

Где воздух на вкус как снежная музыка,

Где трава пахнет свежим Эдемом,

Я бы не прошел ни одного человека, ни незнакомца, ни трагедии, ни восторга,

Я бы искупался в мире ощущений,

Любви, добра и простоты.

(В то время как нарушена и заключена в тюрьму по технологии)

Мысль о могилах моей семьи была единственным моментом, когда я испытывал правду.

Что любовь остается бесконечной, так как я никогда не буду тем, кем является мой отец.

Как ты можешь быть собой, если не знаешь, кто ты?

Хватит говорить: «Я знаю, что ты чувствуешь».

Как кто-нибудь мог знать, что чувствует другой?

Кто я такой, чтобы судить священника, нищего, шлюху, политика, грешника?

Я, ты, все они уже есть.

Дорогой ребенок, перестань работать, иди поиграй,

Забудь все правила,

Во сне нет страха:

»есть ли в этой снежинке деревня?»

— ребенок спросил меня:

«какого цвета наша колыбельная?»

Я никогда не был так близок к правде, как тогда —

Я коснулся его лучика надежды.

Смерть-победитель в любой войне.

Нет ничего благородного в том, чтобы умереть за свою религию,

За идеологию, за веру

Для другого человека, да.

Бумага мертва без слов,

Чернила простаивают без поэмы,

Весь мир мертв без историй,

Без любви и обезоруживающей красоты.

Небрежный реализм стоит душ.

Когда-нибудь видел улыбку Господа?

Вся забота о мире сделала красавицу грустным человеком?

О, как гнилой твой предапокалипсис-это

Все, что ты, черные дураки, живешь над землей кошмаров.

Я вижу все эти пустые колыбели и задаюсь

Вопросом, изменится ли когда-нибудь человек.

Я тоже хочу быть достойным парнем, но все, что я

Все еще дающие все, могу ли я быть достойным?

И навсегда останется то, что изменится с G на Em.

The nightingale is still locked in the cage
The deep breath I took still poisons my lungs
An old oak sheltering me from the blue
Sun bathing on its dead frozen leaves

A catnap in the ghost town of my heart
She dreams of storytime and the river ghosts
Of mermaids, of Whitman’s and the rude
Raving harlequins, gigantic toys

A song of mea song in need
Of a courageous symphony
A verse of mea verse in need
Of a ppure-heart singing me to peace

All that great heart lying still and slowly dying
All that great heart lying still on an angelwing

All that great heart lying still
In silent suffering
Smiling like a clown until the show has come to an end
What is left for encore
Is the same old dead boy’s song
Sung in silence
All that great heart lying still and slowly dying
All that great heart lying still on an angelwing

A midnight flight into Covington Woods
A princess and a panther by m side
These are Territories I live for
I’d still give mt everything to love you more

A silent symphony
A hollow opus #1,2,3

Sometimes the sky is piano black
Piano black over cleansing waters

Resting pipes, verse of bore
Rusting keys without a door

Sometimes the within is piano black
Piano black over cleansing waters

All that great heart lying still and slowly dying
All that great heart lying still on an angelwing

I see a slow, simple youngster by a busy street,
with a begging bowl in his shaking hand.
Trying to smile but hurting infinitely. Nobody notices.
I do, but walk by.

An old man gets naked and kisses a model-doll in his attic
It’s half-light and he’s in tears.
When he finally comes his eyes are cascading.

I see a beaten dog in a pungent alley. He tries to bite me.
All pride has left his wild eyes.
I wish I had my leg to spare.

A mother visits her son, smiles to him through the bars.
She’s never loved him more.

An obese girl enters an elevator with me.
All dressed up fancy, a green butterfly on her neck.
Terribly sweeet perfume deafens me.
She’s going to dinner alone.
That makes her even more beautiful.

I see a model’s face on a brick wall.
A statue of porcelain perfection beside a violent city kill.
A city that worships flesh.

The 1st thing I ever heard was a wandering
man telling his story
It was you, the grass under my bare feet
The campfire in the dead of night
The heavenly black of sky and sea

It was us
Roaming the rainy roads, combing the guilded beaches
Waking up to a new gallery of wonders every morn
Bathing in places no-one’s seen before
Shipwrecked on some matt-painted island
Clad in nothing but the surf – beauty’s finest robe

Beyond all mortality we are, swinging in the breath of nature
In early air of the dawn of life
A sight to silence the heavens

I want to travel where life travels,
following its permanent lead
Where the air tastes like snow music
Where grass smells like fresh-born Eden
I would pass no man, no stranger, no tragedy or rapture
I would bathe in a world of sensation
Love, goodness and simplicity
(While violated and imprisoned by technology)

The thought of my family’s graves was the only moment
I used to experience true love
That love remains infintie,
as I’ll never be the man my father is

How can you «just be yourself»
when you don’t know who you are?
Stop saying «I know how you feel»
How could anyone know how another feels?

Who am I to judge a priest, beggar,
whore, politician, wrongdoer?
I am, you are, all of them already

Dear child, stop working, go play
Forget every rule
There’s no fear in a dream

«Is there a village inside this snowflake?»
– a child asked me
«What’s the colour of our lullaby?»

I’ve never been so close to truth as then
I touched its silver lining

Death is the winner in any war
Nothing noble in dying for your religion
For your country
For ideology, for faith
For another man, yes

Paper is dead without words
Ink idle without a poem
All the world dead without stories
Without love and disarming beauty

Careless realism costs souls

Ever seen the Lord smile?
Allt he care for the world made Beautiful a sad man?
Why do we still carry a device of torture around our necks?
Oh, how rotten your pre-apocalypse is
All you bible-black fools living over nightmare ground

I see all those empty cradles and wonder
If man will never change

I, too, wish to be a decent manboy but all I am
Is smoke and mirrors
Still given everything, may I be deserving

And there forever remains the change from G to Em

Все, что большое сердце лежит неподвижно и медленно умирает
Все, что большое сердце лежит неподвижно на angelwing

Полночь полет в Ковингтон Вудс
Принцесса и пантера по м стороне
Это территории я живу для
Я бы еще дать MT все, чтобы любить тебя больше

Молчание симфония
Полый опус № 1,2,3

Иногда небо черный рояль
Фортепиано черный над очистительных вод

Отдыхать трубы, стих отверстие
Коррозия ключи без двери

Иногда в это черный рояль
Фортепиано черный над очистительных вод

Все, что большое сердце лежит неподвижно и медленно умирает
Все, что большое сердце лежит неподвижно на angelwing

Бумага мертв без слов
Чернила простоя без стихотворения
Весь мир мертв без историй
Без любви и разоружение красоту

Неосторожное реализм стоит души

Я вижу все эти пустые колыбели и интересно
Если человек никогда не изменится

И там навсегда остается изменение от G к Em

Song Of Myself перевод на Русский

1. С пыльной книжной полки

2. Все великие сердца покоятся безмолвно

Моё сердце дремлет в опустевшем городе,
Оно мечтает о времени историй и речных призраках,
О русалках, о Уитмане и путешествиях,
Безумных арлекинах и гигантских игрушках.

Песня обо мне нуждается
В смелой симфонии,
Стих обо мне нуждается
В чистом сердце, умиротворяющим меня своим пением.

Все великие сердца безмолвно лежат и медленно погибают,
Все великие сердца тихо покоятся на ангельских крыльях.

Песня обо мне нуждается
В смелой симфонии,
Стих обо мне нуждается
В чистом сердце, умиротворяющим меня своим пением.

Все великие сердца безмолвно лежат и медленно погибают,
Все великие сердца тихо покоятся на ангельских крыльях.

3. Чёрное пианино

Безмолвная симфония,
Лживый опус #1,2,3

Иной раз небеса, словно чёрное пианино,
Чёрное пианино над очищающими водами.

Безмолвная свирель, тоскливый стих,
Ржавые ключи без дверей.

Иной раз душа, словно чёрное пианино,
Чёрное пианино над очищающими водами.

Все великие сердца безмолвно лежат и медленно погибают,
Все великие сердца тихо покоятся на ангельских крыльях.

Я вижу медленно бредущего простого паренька на оживлённой улице,
С протянутой дрожащей рукой он просит милостыню.
Пытается улыбнуться, но это причиняет ему непрерывную боль. Никто не замечает.
Я замечаю, но прохожу мимо.

Обнажённый старик целует куклу на чердаке.
В полумраке из его глаз льются слёзы.
И когда он наконец-то достигает оргазма, слёзы льются в три ручья.

Я вижу избитую собаку в подворотне. Она пытается укусить меня.
В её диком слезливом взгляде не осталось гордости.
Как жаль, что у меня не было лишней ноги.

Мать навещает сына, улыбается ему сквозь решётку.
Она никогда не любила его сильнее.

Я вижу лицо модели на кирпичной стене.
Совершенная статуя из хрусталя посреди жестокого города-убийцы.
Города, что поклоняется плоти.

Первая история, которую я услышала, был рассказ странника.
Это был ты, трава под моими босыми ногами,
Костёр в кромешной тьме ночи,
Неземной мрак небес и моря.

Я хочу путешествовать, ведомый жизнью,
Ведомый этим вечным ориентиром,
Там, где воздух на вкус подобен музыке снегопада,
Там, где трава пахнет новорожденным Эдемом,
Я не хочу встречать на своём пути ни человека, ни странника, ни трагедий или наслаждения,
Я хочу окунуться в мир чувственности,
Любви, добра и наивности.
(Пока весь мир осуждён и заключён в темницу технологий).

Воспоминания о могилах моей семьи были единственным мгновением,
Когда я чувствовал истинную любовь,
Любовь, что останется навечно,
Ибо я никогда не смогу стать таким же, каким был мой отец.

Как вы можете быть «теми, кто вы есть»,
Если вы даже не знаете, кто вы на самом деле?
Хватит повторять: «Я знаю, что ты чувствуешь».
Никто не может понять и постичь чувства других.

Милое дитя, хватит работать, иди поиграй,
Забудь про правила,
Во снах нет страха.

Может ли внутри этой снежинки быть спрятана деревня?
Спросил меня ребёнок.
Какой цвет у нашей колыбельной?

Я никогда не был столь близок к истине, как сейчас.
Я коснулся её серебряных нитей.

Бумага мертва без слов,
Чернила бесполезны без поэмы,
Весь мир мёртв без историй,
Без любви и обезоруживающей красоты.

Беспечная реальность стоит души.

Я вижу все эти пустые колыбели и спрашиваю,
Что будет, если человек не изменится.

Я тоже хочу стать достойным юношей, но я всё такой же
Обманщик,
Продолжаю отдавать всё, чего был достоин.