Кто такие черные копатели и что им грозит
Кто такие «черные копатели». Справка
В местах, где во время Великой Отечественной войны шли ожесточенные бои, работают поисковые отряды. Те поисковики, у кого нет официального разрешения на проведение поисковых работ, автоматически попадают в категорию «черных следопытов». Их еще называют «черными археологами» или «черными копателями».
Представители третьего типа поисковиков называют себя «археологами». По их уверениям, никакой материальной выгоды ребята не преследуют. Мол, поиск для них – это что-то вроде хобби.
Четвертый тип – «шакалы». Парни 17–18 лет. Сами они не копают, подбирают на «вскрытых» позициях то, что оставили профессионалы. Они могут, насобирав гранат, кидать их в костер и с любопытством наблюдать, что из этого выйдет. Это самая безумная категория.
Пуговицы, пряжки и прочая мелочовка времен Великой Отечественной попадает на рынок. Значки и медали пользуются большим спросом.
Скупают эти вещи коллекционеры и фашиствующие подростки. Если коллекционеров интересуют редкие экземпляры, то бритоголовые подростки скупают что подешевле, лишь бы со свастикой. Это формирует ассортимент: на прилавках преобладает фашистская атрибутика.
Бывает, что за «черными следопытами» стоят серьезные структуры, сбывающие их находки. Им удается под видом металлолома переправлять за рубеж танки и пушки времен войны. Там все это реставрируется и появляется в музеях.
Самое страшное, что «черный копатель» с легкостью подвергает опасности свою и чужую жизни. Ведь многие из них тащат свои опасные находки домой, не задумываясь о последствиях.
Чёрные
Предисловие.
Где-то начиная с 2005 года мне в лесах и в полях стали попадаться люди в камуфляже, с металлоискателями и небольшими, нездешними, лёгкими лопатами. Жители отдалённых деревень в беседах тоже стали рассказывать мне, что по их огородам и в полях бродят какие-то чужие люди, что-то ищут, роют ямки в земле. Ямками этими, вырытыми на всех грунтовых дорогах и часто не закапанными, они селян достали. Люди жаловались, что и старые кладбища по ночам эти приезжие раскапывают, и по домам заброшенным лазают, углы приподнимают домкратом, печки ломают. Местным мужикам это не нравилось, доходило до ругани и до стычек. Из рассказов деревенских людей я понял, что это новое явление их беспокоит и решил в нём разобраться. Тем более что селяне просили меня прояснить ситуацию и написать хоть какую-нибудь статью, чтоб им было ясно, кто к ним пожаловал в гости и как им к этим гостям относиться.
Поразмыслив и наслушавшись селян, я задумал писать статью обличительную, направленную против незваных гостей. Мол понаехали тут, ходят везде, вынюхивают, высматривают, расспрашивают, ищут, копают, расхищают историческое наследие и всё такое. Но по своей въедливой деревенской привычке решил сначала серьёзно вникнуть в суть вопроса, понять то, о чём собираюсь писать, чтоб потом не стать посмешищем в глазах понадеявшихся на меня земляков. И неожиданно для себя открыл новый, интересный мир, который существует в лесах и полях параллельно со мной и независимо от моего отношения к нему. Мир, населённый увлечёнными людьми. В результате, статья моя получилась совсем иная, чем была задумана изначально.
Она была опубликована в одной из местных газет. Потом я её дополнил новыми данными, рассуждениями и она долго ходила среди поисковиков и их оппонентов и вызвала много откликов. Поисковики благодарили меня за объективный подход и за поднятые в ней вопросы. Эта статья памятна мне ещё тем, что рассорила меня с официальными археологами и, по выражению одного молодого, горячего учёного, «навсегда закрыла передо мной дверь в их сообщество». Ну да ладно. В этой жизни много других дверей, а в лесу – много дорог.
Вот эта статья.
Погожий, солнечный, летний день 2011 г. Я на своем стареньком, надёжном, добром велосипеде «Минск» еду в Хахлево ─ деревню ныне не существующую, которая располагалась ранее между Алёшковом и Мощаницами, чуть западнее от них. Старая, прямая, как струна, красивая, ныне не ездовая дорога с заросшими берёзами дренажными рвами по обочинам выводит меня к краю глубокого, непролазного дремучего оврага, который начинается от Алёшкова и уходит к Винёвским Дворикам. Здесь, вытянувшись вдоль оврага и находилась раньше деревня Хахлево. Ныне это пустошь, поросшая мелколесьем и густой, высокой, в человеческий рост травой. Глухомань несусветная, кругом ни души. Даже гадюка, свернувшаяся кольцами на пне и греющаяся на солнышке, долго раздумывает: уползать ей при моём приближении или нет, и наконец лениво так, нехотя, сползает с пня в заросли одичавшей малины.
Вдруг из густой травы прямо на меня с рёвом выезжает крутой (не «асфальтовый») внедорожник с «кенгурятником» на капоте, объезжает меня и едет в сторону Мощаниц. Я лишь успеваю разглядеть троих молодых ребят в хорошем камуфляже и с металлодетекторами, сидевших в машине и с удивлением смотревших на меня: «Откуда этот болван здесь взялся?!»
«Чёрные». В последнее время я постоянно, повсеместно их встречаю, даже в самых глухих местах. Они стали обязательной и неотъемлемой деталью любого сельского пейзажа.
Кто же они такие – эти «чёрные», откуда взялись?
Постепенно движение это стало сходить на нет. Нераскопанных мест становилось всё меньше, годы шли, металл в земле ржавел. К тому же появились конкуренты –официальные, легальные отряды энтузиастов-поисковиков, зачастую состоявшие из бывших, но одумавшихся «чёрных», которые теперь занимались поиском, установлением личности и захоронением останков павших бойцов, т.е.благородным делом.
В шальные девяностые эстафету «чёрных археологов» приняли копатели могил на старых, деревенских кладбищах. Отдалённые кладбища Ростиславля, Алёшкова, Рёброва, Кобякова были безжалостно разрыты. Это было что-то ужасное, это была невиданная доселе в наших краях беда. Огромные ямы, отвалы свежевыкопанной земли, кости, черепа, безмолвно взирающие пустыми глазницами на деяния своих потомков. Черепами этими, насадив на палки, мальчишки в нашей округе пугали девчонок. Сразу наплыв на стихийном рынке в Измайлово наперстных крестов, перстней, орденов и медалей всех войн. А чего тут удивляться? Сколько церквей в своё время было взорвано и разрушено? Сколько кладбищ осквернено, срыто бульдозерами? (У нас кладбища наших предков – излюбленное место для застройки. «Литерные» дома стоят на кладбище, а в совхозе «Озёры» на кладбище построены гаражи.) Если государству можно это делать, то почему отдельным людям нельзя?
В начале двухтысячных годов, с поступлением в продажу импортных, чутких металлодетекторов появилось третье поколение охотников за удачей, гордо именующих себя поисковиками. Это — люди очень увлечённые, хорошо знающие историю, зачастую имеющие высшее образование, знакомые с методой ведения поиска и археологических раскопок. Человек в камуфляже, с металлодетектором и лёгкой лопаткой в руке прочно «прописался» в наших краях.
Говорят об этих людях много, зачастую рассказывая небылицы о найденных кладах, несметных сокровищах, тайниках и т.д, наподобие истории про графа Монте Кристо. Я часто бываю в поле, в лесу и общаюсь с разными людьми: грибниками, собирателями трав, охотниками, браконьерами, лесорубами, а теперь вот и с поисковиками. И у меня, естественно сложилось своё представление о них и о их деятельности.
Люди это в основном молодые, от 17 до 35 лет, крепкие, спортивные, хотя встречаются «ребята» сорока-пятидесяти лет, и постарше. Хорошо ориентируются на местности, умело используя древние карты, военные карты, навигаторы, электронные карты, снимки из космоса. Читают специальную литературу по археологии, владеют информацией о поисках и находках официальных археологов (многие из поисковиков сами работали в археологических экспедициях.). Некоторые из них так увлечены поиском, что ходят вблизи деревень даже ночью, с налобным фонариком, пугая местных старушек и порождая легенды о блуждающих огнях, инопланетянах, неупокоенных душах и т.д. Находки свои классифицируют, заносят в каталоги, обмениваются, консультируются со специалистами. У некоторых из них есть коллекции находок, которые смогли бы сделать честь любому серьёзному музею. У поисковиков есть свои сайты, свои газеты и журналы, посредством коих они общаются, делятся впечатлениями и информацией, знакомятся. Есть специализированные магазины, где можно купить всё, что необходимо охотнику за удачей.
Одним словом – это целый свой мир, со своими понятиями, правилами, законами, языком, кодексом чести. Мир вовсе не опасный, дружелюбный и (как ни парадоксально) открытый для интересующихся людей и даже для ненавидящих поисковиков археологов. За всё время моих долгих хождений по лесам и полям и сбором материала для этой статьи у меня ни разу не было конфликтов и каких-либо напрягов с поисковиками. Наоборот, узнав, что я хочу написать про них объективную (не знаю, насколько мне это удалось) статью, они всячески помогали мне, рассказывали много чего интересного, с пониманием относились к моему дилетантству и терпели мои наивные вопросы.
Большинство из них не копают могил, курганов. Презирают мародёров, называя их «стервятниками», не ведут поиски в местах официальных, археологических памятников. Не мешают работе федеральных археологов и не спорят с ними, безоговорочно признавая за «лицензированными» право первенства.
Выкопанные, не представляющие интереса железки выкладывают на видное место, чтобы те, кто пойдет после них, не повторяли уже проделанные работу. С удовольствием экспонируют свои находки в музеях (при условии обеспечения их сохранности) и даже любезно предоставляют их для составления каталогов и лекций по краеведению.
К сожалению, идеального портрета бескорыстного «рыцаря полей» у меня пока что не получается. Некоторая часть поисковиков, а это немалая армия, не гнушается раскапывать старые кладбища, «бомбить» курганы, «ныряют» на территории официально объявленных и известных памятников, нанося своими действиями огромный вред. (Я уже не говорю о моральной стороне раскопок кладбищ, если разговор о морали здесь вообще уместен). Так были частично или полностью уничтожены многие старые кладбища в нашей округе.
Язык поисковиков
Язык поисковиков очень информативен и интересен. Например:
Почему это движение поисковиков ширится, разрастается, набирает обороты?
Ну, во-первых, это хороший, интересный, интенсивный отдых после работы. Тут и азарт, и адреналин, и свежий воздух, и чудесная, не тронутая (поисковики зачастую ходят по глухим местам), природа. В любом случае – это, наверняка, лучше, чем проводить свободное время, стоя у винного магазина. Изучение родной истории, опять же. Большинство поисковиков — хорошие историки и краеведы. Не скрою, от них я узнал много для себя нового и интересного. И потом. У нас есть лишь федеральные, официальные археологи и, к огромному сожалению, нет археологов областных и уж тем более – районных. Так что археологическим краеведением в нашем районе вообще, по крупному счету, заниматься и некому. Тем более что предметы старины не могут долго лежать в земле и ждать своего «официального» часа. «Ничто не вечно под Луною» ─ банальная истина! Предметы старины съедает коррозия (особенно в полях, где сыплют удобрения), их увечат и ломают плугом при распашке. (Плуг «берет» на 40 см, а прибор поисковиков — на 15 см. И ведь никто тракториста за уничтожения культурного слоя и находок не ругает!). Дробят дисковыми фрезами при рыхлении почвы. На местах их залегания строят дачи, (а дачи и строят, в основном, в живописных и удобных для проживания местах, где раньше были древние поселения), роют траншеи под прокладку коммуникаций. Если бы не поисковики, то многие из находок давно и безвозвратно были бы утеряны. А так они сохранены, целы, и это уже неплохо, хоть и находятся пока в частных коллекциях. А там видно будет! Кстати многие поисковики готовы хоть сейчас передать часть своих коллекций музеям. Только вот не все музеи наши могут гарантировать им сохранность их коллекций. Хорошо помню, как во времена моего далекого детства в нашем Озёрском краеведческом музее стоял большой стол, где под стеклом лежало много различных монет. А на стене висело штук пять каких-то старинных сабель. Сейчас ни монеты, ни сабли в нашем музее почему-то не экспонируются.
Хотим мы того, или не хотим, но движение поисковиков ширится, набирает силы. И с этим нельзя не считаться. Это, как седина в висках. Можно сколь угодно сокрушаться по этому поводу, негодовать, но это мало что изменит. Как говорят у нас в Болотове: «Мужик семь лет на базар серчал, а базар и не знал!» Ругая движение поисковиков, мы тем самым создаем им рекламу. В конце концов, Генрих Шлиман, открывший миру Трою, по меркам официальных археологов тоже был «чёрным»! Ведь у него не было специального археологического образования! Другое дело – направить это движение в более цивилизованное русло. Разработать правила, ввести аттестацию, членские билеты наподобие охотничьих, лицензии на поиск в определённых районах. (Мы ведь не осуждаем и не запрещаем охотников – любителей, хотя есть и профессиональные охотники – промысловики. Параллель явная.). Обозначить места, где любительский (и любой другой) поиск запрещён (чего до сих пор не сделано). Использовать армию энтузиастов – поисковиков для благих целей: разведка, привязка к местности и т.д. Ведь не секрет, что официальная археология малочисленна, недофинансирована и при всем желании не может вести такой масштабный, «ковровый» поиск, как это делают поисковики. Археологи зачастую просто не имеют возможностей и средств, чтоб обследовать все перспективные места, а в некоторые из них они вообще никогда не доберутся. А как известно: «Свято место пусто не бывает». Когда в лихие девяностые было туго с врачами, появились разного рода «экстрасенсы», «целители», «ясновидящие». Вот и сейчас поисковиков в наших полях пожалуй больше, чем рыбаков на Оке. К нам едут из Москвы, Каширы, Зарайска, Рязани – отовсюду! И это уже начинает напрягать. Все поля, все проселочные дороги ямами изрыты. Эти, всем уже намозолившие глаза ямы я встречал в самых глухих и труднодоступных местах. В Кобякове, Хахлеве, Гремячеве, Фофанове. Надо бы всё это как-то упорядочить, но опять же разумно и без противостояния и гонений. Ведь гонимых и обиженных у нас на Руси издавна любят и жалеют!
Запретительные меры здесь вряд ли эффективны. К тому же, для сравнения, весной нынешнего года по посаду древнего Ростиславля была прорыта с помощью экскаватора огромная траншея для укладки труб. По мнению археологов, безвозвратно утерян буквально напичканный предметами старины культурный слой, площадь которого составляет более 400 кв. метров! Куда там поисковикам с их саперными лопатками! Никого за это не наказали. Был суд, на котором выступали мы с Максимом Муромским, на котором действие людей, выкопавших траншею, признаны законными. Археологи (которых мы приглашали), на суд так и не явились, хотя до этого негодовали, рвали рубаху на груди и всё такое.
Послесловие.
24 сентября. Мы с Максимом Муромским едем к Обуховскому пруду – фотографировать осенний закат. Чуть в стороне, едва различимые в камуфляже, по свежевспаханному полю, растянувшись цепью, как пехота, идут пятеро поисковиков. Ловко работая металлодетекторами, сосредоточенно «чешут» всё «под гребёнку». За ними, как танк поддержки, ползёт огромный внедорожник с московскими номерами. При виде этой картины почему-то стало тревожно на душе.
Я изложил свою, сугубо личную точку зрения на проблему, отмахнуться от которой так просто уже нельзя. Хотелось бы узнать мнение по этому вопросу уважаемых читателей и самих героев моей статьи.
Сердечная благодарность за консультации, поездки «в поле», беседы у костра и рецензию статьи поисковикам Ивану, Александру и Михаилу.
Сергей Рогов декабрь 2011 года
Метки: Озёры, поисковики
Копайте глубже
Поставленные вне закона искатели исторических артефактов пытаются наладить легальное взаимодействие с учеными-археологами
В России копают — тысячи людей разных возрастов, социальных групп и достатка; студенты, юристы, чиновники, бизнесмены. Их объединяет интерес к изучению истории страны и родного края. А еще — стремление пополнить нумизматические коллекции царскими монетами, которые имели широкое хождение и потому мало интересны археологам. Позиция при этом большинства ученых такова: дилетанты не должны мешать развитию исторической науки, всех копателей надо преследовать по закону.
О темной и светлой стороне любительского копа «Э-У» рассказывает копатель, директор одной из екатеринбургских юридических компаний Алексей Силиванов:
— Я сразу предлагаю разграничить понятия. Есть черные археологи: они заведомо ищут древности — периода Средневековья и более ранних времен. А есть копатели: их интересуют монеты (они появились на Урале со времен Петра Первого), и их можно скорее назвать краеведами. Я сам из таких. Лет десять назад у меня появился металлоискатель, мне стало интересно, я поехал куда-то на край деревни, на место бывшей ярмарки и стал искать монетки.
— Много таких копателей в России?
«Поклевка» до 30 сантиметров
— Вы как-то организованы?
— Лет десять-одиннадцать назад появились первые доступные металлоискатели, тогда же широкое распространение получили профильные интернет-ресурсы. В Екатеринбурге был создан соответствующий форум, на котором люди общались. Он существует и сегодня. В России по этой тематике несколько крупных форумов и огромное количество мелких.
— Металлоискатели дорогие?
— Оборудование разное, стоит от 5 до 70 тыс. рублей. Металлоискатели подороже берут на большую глубину, хорошо отличают цветные металлы от черных, способны определять размер предмета. Конечно, если ты найдешь танк на глубине трех метров, у тебя прозвенит любой металлоискатель. Но если ты ищешь монетку, то эффективная глубина поиска с помощью металлоискателя — до 30 сантиметров. Глубже — пока невозможно.
— Люди каких социальных слоев занимаются копом? Это хобби или источник заработка?
— В первую очередь этим увлечены нумизматы. Они копают монеты для пополнения своих коллекций. Это люди, близкие по духу. Здесь как на рыбалке. Никакой конкуренции не существует, все с удовольствием встречаются, общаются, может быть, не раскрывая места, где находят монеты.
Денег на этом занятии не заработаешь. На бензин, еду, машину потратишь гораздо больше, чем выручишь с продажи найденных монет. Но ты проходишь на свежем воздухе по нескольку десятков километров в день, занимаешься физическим трудом. Это создает тебе хорошее настроение, расслабляет после работы. Ну и понятно, что находки всегда приятны.
— Откуда черпаете знания о том, где и что копать?
— Нам известна история заселения этих мест. Мы знаем, где располагались деревни, где создавались заводы в конце XVII — начале XVIII веков, вокруг них возникали поселки. С XVIII века есть карты, где обозначены места поселений. Многие музеи сейчас оцифровывают картографические материалы, их можно найти в интернете.
— А более ранние поселения?
— Это уже сфера интересов черных археологов. Если говорить о конкретных местностях, то есть списки археологических памятников, где ни в коем случае нельзя копать без открытого листа, выдаваемого учеными. Эти перечни памятников истории культуры, как правило, содержатся в соответствующих постановлениях органов власти. Однако там информация далеко не полная.
У ученых-археологов свои списки, но они не находятся в публичном пространстве. Копатели, которые ищут в местах с большой степенью вероятности содержащих археологические объекты (ранний железный век, средневековье), поступают противозаконно, тут я археологов полностью поддерживаю.
Ширпотреб вне закона
— Сколько стоят монеты, которые находят копатели?
— На Урале можно найти монеты послепетровской эпохи. Как правило, попадаются медные, но найти даже их в хорошем состоянии очень сложно. Иногда за сезон ничего хорошего не попадается. Царские монеты продаются от 10 до 300 рублей за штуку в зависимости от состояния. Но это ширпотреб. Из-за того, что сейчас люди активно пользуются металлоискателями, медных монет выброшено на нумизматический рынок большое количество. При желании их можно покупать ведрами.
— Как копатели находят покупателей?
— Лично мне покупатели не интересны, я монеты прикрепляю на планшеты и дарю знакомым. Иногда обмениваюсь. В Екатеринбурге есть известные места, где продают монеты. Раньше на Вайнера, сейчас возле Уральского экономического университета. Монетами торгуют и на блошиных рынках. Есть антикварные лавки, нумизматические. Люди, которые этим занимаются профессионально, знают своих продавцов и покупателей. Монеты действительно хорошие, как правило, уходят в Москву.
— Как деятельность копателей регулируется российским законодательством?
— В 2013 году был принят федеральный закон, который поставил копателей фактически вне правового поля. Он ввел понятие культурно-исторического слоя. Это слой старше ста лет. А сто лет — это предреволюционный период. Фактически всю царскую Россию поставили вне закона. То есть человек, который нашел царскую монету, обязан заявить о находке объекта археологического наследия. И специальные органы должны заниматься исследованием находки. Копатели к этому относятся негативно, как к какой-то причуде законодателя. Потому что одно дело, когда ты находишь древности возрастом несколько тысяч лет, и совсем другое, когда это вещь начала XX века, которая в общем-то не представляет никакой ценности для ученых, это ширпотреб. Археологов период поздней царской России абсолютно не интересует. Монеты этого времени — массовый материал, его можно найти тоннами.
Пару лет назад поймали человека, который пытался вывезти из России какую-то царскую серебряную монету, рыночная цена которой 500 рублей. Его задержали за вывоз культурных ценностей, завели уголовное дело. Но ведь антикварный и нумизматический рынок все равно существует, не первый год и не последний. Поэтому отношение копателей к такого рода законам — как к способу перераспределения благ: те, кто имеет возможность нахапать себе что-то получше, пытаются забрать это у других. Вряд ли такой закон является реальной защитой культурных ценностей от разграбления. Сказав, что копать нельзя, законодатели создали врага, успокоили часть научного сообщества, но так и не определили четких критериев, что можно делать, а что нет.
История принадлежит народу
— Вы пытались установить нормальные контакты с археологами?
— В свое время у нас были попытки наладить общение с музеями. Их сотрудники просили нас: если будут археологические находки, сообщайте нам. Это ничем не закончилось. Если копатель заведет дневник и там укажет, что в таком-то месте нашел какую-то старую бляшку, он, по сути, подпишет себе приговор. Да и представители археологического сообщества в большинстве своем относятся к копателям враждебно.
Законодательной базы для конструктивного диалога сегодня не существует. Я думаю, дай копателям возможность вести полевые дневники, сообщать археологам о находках и оставлять себе предметы, не представляющие культурной ценности, они бы согласились на такой механизм взаимодействия. И информационная база у археологов значительно бы разрослась. Я знаю пример, когда одному из копателей в Челябинской области стали попадаться элементы ремней, упряжи. Он с помощью знакомых связался с археологами, и оказалось, что открыл памятник, по сути, всероссийского значения. Памятник характеризовал миграцию людей в период средневековья, это была наслоенка из разных народов. Один из уважаемых археологов сказал, что такой памятник искал всю жизнь, копает этот памятник уже лет пять и выражает огромную благодарность за то, что ему об этом сообщили. Это пример конструктивного сотрудничества — никто никого не наказал, археологи получили доступ к уникальному памятнику, до которого при ином подходе они, может, не добрались бы.
— Выпуск в 2010 году альманаха «Домонгол» — тоже пример конструктивного сотрудничества?
— Как раз наоборот. Это был период неопределенности с точки зрения законодательства. Существовал всероссийский интернет-форум, где собралась группа единомышленников. И они начали искать по всему интернету информацию о случайных археологических находках с целью опубликовать данные и ввести в научный оборот. Ведь в чем проблема? Ученые говорят: то, что выкопано и не введено в научный оборот, пропало для науки. Вот для того, чтобы не пропало, издатели альманаха попытались найти смычку между археологами и копателями, опубликовать информацию об этих находках. Люди вытаскивали на свет то, что где-то у кого-то появлялось. Но было издано всего несколько номеров «Домонгола». Ходили слухи, что этот альманах археологи преподнесли чуть ли не президенту — вот чем занимаются проклятые черные копатели.
В итоге через несколько лет вышел закон, существенно ужесточивший все отношения, связанные с археологическими находками.
Сами археологи ничего подобного не издавали. Официальные археологические исследования проводятся очень давно, находят очень много. Но где оно все? Когда я приезжаю в любой город, первым делом иду в краеведческий музей. Как правило, там убого. Есть отдельные экспонаты, все остальное где-то хранится. Где, в каком состоянии, кто за этим следит? Археологи обнаружили находку, описали ее в научной статье и все. Такие находки — это не картины великих художников, их списать намного проще. Отметить, что сожрала ржавчина, и спокойно забрать себе.
— Значит, отношение к копателям со стороны ученых однозначно отрицательное?
— Да. Некоторые мои знакомые участвовали в научных конференциях. Процентов 20 — 30 ученых воспринимают информацию благодушно, но остальные кричат: гоните этого черного копателя, у него нет исторического образования, чего мы его слушаем? А я считаю, что история должна быть ближе к народу, и не только к тому, который имеет соответствующее образование.
Простые любители готовы вкладывать свои ресурсы и время в изучение родного края. И нужно создавать законодательную базу для формирования частных музеев. Потому что у людей имеются коллекции древностей, но нет возможности ими похвастать. Уверяю, люди будут бесплатно пускать туда всех желающих. Сейчас такой возможности у них нет, потому что это противозаконно, и есть риск, что государство попытается отобрать коллекции.
За сотрудничество без металлоискателя
— Ужасающая ситуация с деятельностью черных копателей характерна не только для российской археологии, но и для зарубежной тоже. Происходит разрушение археологических памятников, изъятие из культурных слоев отдельных предметов, наиболее ценных с точки зрения черных копателей. Это в основном изделия из металла. Тем самым происходит нарушение целостности археологического комплекса. Со стороны государственных органов делаются какие-то шаги, но они не очень действенные.
На мой взгляд, с юридической точки зрения будет чрезвычайно сложно разделить «нумизматов» и черных копателей. Потому что даже если введут по этому поводу какой-то законодательный акт, черные копатели будут прикрываться им и называть себя «нумизматами».
Археологи не согласны на такой механизм взаимодействия, когда копатели сообщают ученым о находках, оставляя себе нечто якобы не интересное для науки. Только специалист-археолог, который имеет соответствующее образование и опыт полевых работ, может определить значимость и ценность того или другого артефакта.
А что касается обнаружения новых археологических памятников, со стороны государства и местных органов власти должно быть соответствующее финансирование для того, чтобы эти памятники были выявлены, поставлены на учет и взяты под охрану. И тогда не нужно будет привлекать черных копателей, чтобы они для науки и общества находили новые памятники археологии. Это дело специалистов.
Если любители истории хотят помочь в изучении родного края, пожалуйста, взаимодействуйте с нами. Присоединяйтесь к нашим археологическим экспедициям, которые проводятся каждый год в различных регионах Урала, в Ханты-Мансийском автономном округе, в Челябинской области. Удовлетворяйте свой интерес.
Конечно, хорошо, когда копатели сообщают нам об обнаружении нового археологического объекта. Но каким образом он был открыт? С помощью металлоискателя и лопаты? Вот если исключить эти элементы, то любой археолог был бы благодарен. Есть любители старины, краеведы, с которыми официальная наука, безусловно, должна сотрудничать. И мне довольно часто приходят письма о том, что в обнажении какой-то реки обнаружены кости мамонта либо размывается какой-то могильник. Вот за такого рода информацию мы благодарны. Но я лично никогда не признаю попытки обнаружения археологических памятников неспециалистами.